культура: Теперь Вы, конечно, скажете, что Бурков — Ваша судьба. Но когда встретились, Вам было 19, ему — 32. Провинциальный актер, не сказать, что красавец. И Ваши, и его родители — против брака. Жить негде, денег нет... Вы о таком замужестве мечтали? 
Ухарова: Не помню. Я встретила Человека. Остальное не важно. Да, прежде видела красивых мужчин, талантливых актеров. Таких хороших не было. Я ради него даже из дома ушла.

Как на грех в газете опубликовали приметы маньяка, который «чудесным образом» оказался похожим на Жору. Папа меня ни разу по попе не шлепнул. А когда узнал, что выхожу за «маньяка» замуж, схватил детскую скакалку и так хлестнул по спине — чуть искры из глаз не посыпались... На всю жизнь запомнила и первую встречу со свекровью. Мы уже подали заявление в загс, Жора вызвал маму в Москву. Мария Сергеевна собрала приданое: ложки, вилки, белье, кастрюльки... Выходит из вагона, а тут я — 37 килограммов живого веса, с тонкими косичками... Увидела меня — и чуть сознание не потеряла. Ее сын — артист! Его в Москву пригласили! Теперь он будет ходить в костюме, в шляпе, руки за спину... А тут — пигалица какая-то... Нет! Не такой должна быть жена артиста. Алла Тарасова, Ангелина Степанова — вот какая нужна ее сыну! Сама Мария Сергеевна была женщиной властной, амбициозной. Сын походил на нее только внешне. Да и меня, покладистую, необидчивую, свекровь часто называла простодырой. Так начались наши с Жорой мытарства. И наше счастье.

культура: Девочка-пигалица разглядела в грустных глазах провинциала большой талант?
Ухарова: Его нельзя было не увидеть. Обидно, что многие помнят Георгия Ивановича только по кинокомедиям. А он же играл в театре. И как играл! Бурков, простите, великий трагический актер. Он сомневался, искал себя, уходил из «Станиславского». Никогда не обсуждал со мной роли. Но я видела — нервничал. Любил остаться один, поработать перед зеркалом. Это благодаря Эльдару Рязанову за ним закрепился типаж «спившегося интеллигента». Интеллигентом — да, был. Только не спившимся.

культура: А как же его признание: «Все пытаются лечить меня от алкоголизма...»?
Ухарова: Лучше бы я этого не публиковала! Никто не понял его юмора. Проблема была. Но не такая, чтобы лечиться. Вы знаете, как много он писал — часами невозможно было вытащить из кабинета! Сколько идей осталось! Сколько литературных набросков! Георгий Иванович был образованнейшим человеком. Мечтал создать театральную школу в Центре Шукшина, его единственного друга. Не успел. Много работал, постоянно ездил с творческими вечерами. И за 25 лет ни разу не взял отпуск. Люди на море, а мы — «в тур» по стране. На заработки...

культура: В изданных Вами 15 лет назад мемуарах «Хроника сердца» Бурков предстает философом, размышляющим о стране, о власти, о театре. Но многое осталось за кадром. Юбилей — не повод для переиздания книги с дополнениями?
Ухарова: Пока нет. Но, может, придет время... Жора был добрейшим человеком. Никого не обижал. Не говорил дурных слов. Только в эмоциональном порыве мог бросить о ком-то: «Бездарный!»  

культура: Вам с Машей помогал в профессии? 
Ухарова: Смеетесь? Пальцем о палец за всю жизнь не ударил. Однажды на худсовете даже лишил меня прибавки к зарплате. Когда началось обсуждение, Бурков предложил поддержать молодого актера. «А мы уж как-нибудь», — сказал. Потом уже, думая о Центре Шукшина, он мечтал, чтобы Маша работала с ним. Но не случилось. И внука не дождался... А как бы им сейчас хорошо было вместе! В июне Георгию Буркову-младшему исполнится 21 год. Он смотрит фильмы о войне, читает те же книги, что и дед. И мечтает снять фильм.

культура: А Маша похожа на Георгия Ивановича?
Ухарова: В работе. Манеру нахождения на сцене она переняла у отца. А он мечтал о сыне. Помню, кастрюлями уплетала макароны, мне предрекали: будет девочка. Но я не могла сказать об этом мужу. Для него все было решено. Он общался с Ваней, сидящим в утробе, спрашивал у него, как дела.

культура: Как же воспринял весть о рождении дочери?
Ухарова: Замечательно! Правда, у малышки был такой пронзительный взгляд, что Жора испугался: «Она все про меня знает!» Поначалу опасался брать Машу на руки, боялся покалечить. К тому же я экспериментировала — не прятала ручки. Однажды отправила их гулять — Маша окарябала себя с головы до ног. Слышу: ор на весь двор. Ребенок плачет. Муж ругается на чем свет стоит. Влетает в комнату (мы тогда жили в общежитии) — коляску швыряет: «На-а-а!!!» Единственный выпад, связанный с дочерью. Обычно он бывал с ней нежен.

культура: А с Вами?
Ухарова: Каждый день объяснялся в любви. У него были свои подходы, улыбки, взгляды. Вдруг мог сказать: «Господи! Как же я тебя люблю!» Главное — он был послушным и покладистым. Весь в отца, крестьянина — благородного, интеллигентного. Бывает, вспылю, наговорю лишнего. Подхожу мириться: «Жор, наверное, я не права была...» А он: «Ничего, ничего, Танюшечка, я все понял».

культура: Мечта, а не мужчина!
Ухарова: А я Вам о чем говорю? Было, конечно, по молодости — пытался отрастить крылышки. Народ, слава, какие-то тетеньки вокруг... Однажды пришел в полночь, не предупредив, а съемка закончилась в шесть. Открываю дверь — стоит поддатенький: «Ну что? Я весь в белом, а вы — в г...» Такое зло взяло: «Можешь продолжать. Но без меня». Он тут же протрезвел: «Как без тебя?!» — «А ты думаешь, я буду это терпеть?» Подействовало. Потом он уже бежал домой. Есть нигде не мог. Приходим от гостей — просит: «Поджарь мне яишенку». Я ведь готовила ему и дома, и на гастролях. Все время с ним была.

культура: Время лечит?
Ухарова: Не-а. Наоборот. Хочется поехать на кладбище. И остаться там с ним. Не кокетничаю, поверьте. Кажется, вместо меня живет кто-то другой, а я умерла 19 июля 1990 года. Вместе с Жорой. Очень не хватает его...