Татьяна УЛАНОВА, Оренбургская область

17.05.2013

Есаул Валерий Бешенцев из села Кардаилово в ста километрах от Оренбурга — человек редкий. Его увлечения могли бы приносить ему немалые доходы. А он лепит свою авторскую кардаиловскую казачью игрушку, которая способна стать вторым брендом Оренбуржья наряду с пуховым платком, и страшно смущается, когда речь заходит об известности. Хотя игрушка его есть во многих частных коллекциях, в Оренбургском областном музее изобразительных искусств и в Музее декоративно-прикладного и народного искусства в Москве.

Уникальным собранием обладает сам Валерий Григорьевич. И скромное оно только в сравнении с галереями-гигантами. Его коллекция – домашняя. Но тем и ценная.

Много ли найдется музеев, где посетителей кормят вкуснейшей казачьей похлебкой? Да еще сваренной главным хранителем?..

— Попробуйте! — приглашает Валерий Григорьевич к столу. — Для почетных гостей готовлю сам.

— По старинному рецепту?

— Похлебка — чисто походное блюдо. Но я ем ее с детства. А недавно оренбургский альманах опубликовал дневник казачьего офицера Пискунова, датированный осенью 1918 года. Гражданская война идет, все разбито. И вот он пишет: «Сидим в шубах, мерзнем... Вдобавок, мои лентяи повара сегодня не зарезали быка. Поужинал, чем придется... Была похлебка...» Главное — ничего лишнего: вода, лук, картошка, свиные ребрышки. Что особенно важно — картошка и лук должны быть не аккуратно порезаны, а как будто порваны... Вот и весь секрет.

Похлебка — только аппетитная мажорная прелюдия. Попав в комнату, которую хозяин гордо называет пушкинской, теряешь дар речи. Повторять, что Александр Сергеевич — наше всё, Валерий Григорьевич не любит. Но культ личности побывавшего в этих местах поэта (Нижнеозерная крепость недалеко от Кардаилова, по мнению местных краеведов, прототип Белогорской в «Капитанской дочке») в масштабах одного сельского дома скрыть сложно. Портреты, бюсты, рисунки. И книги, книги, книги... Сегодня, когда в иной столичной квартире не увидишь и пары книжных полок, многотомная домашняя библиотека в уральском селе с 3500 жителями внушает и гордость, и оптимизм.

Впрочем, на вопрос, что в доме Валерия Бешенцева, его супруги — красавицы Галины и двух сыновей впечатляет больше всего, однозначно вряд ли ответишь. Огромный стол в пушкинском зале плотно заставлен глиняными солдатиками. Пешие, конные. Целая армия. «Ох!» — только и можно выдохнуть при виде расписного войска. Кардаиловская казачья игрушка вызывает положительные эмоции у любого.

— У любого, кто способен вернуться в детство, — поправляет 65-летний автор. Чтобы посмотрел человек — и душа оттаяла.

— У Вас тут и русские, и французы... Историю войны 1812 года по Вашим бойцам изучать можно?

— Конечно. Хотя для такой игрушки чрезмерное погружение в детали ни к чему. Главное — акценты. Вот Вы же узнали героев? А для экспозиции я придумал такую мизансцену: с одной стороны — только-только показавшийся Наполеон и несколько офицеров его штаба. С другой — многочисленная русская армия, движущаяся противнику навстречу.

— Да Вы патриот, Валерий Григорьевич!

— Еще какой! Здесь говорят: «лучше нашей Кардаиловки нэмае, и лучше людей, чем в нашей Кардаиловке, немаэ тож». А у меня даже медаль есть. «Патриот России». Не верите? Сейчас покажу... Губернатор в прошлом году вручил. № 8519... Надеть не довелось. Но на награду ответил. Выставкой.

Пляшем от печки

Ответ получился достойным. Музей изобразительных искусств в Оренбурге дал солдатикам Бешенцева два срока, продлив работу персональной выставки до трех месяцев. Хотя на открытие мастер не поехал.

— Подумал: начнут хвалить — мне будет неловко. Станут ругать — неприятно... Но когда собрал солдатиков в дальнюю дорогу, боялся, ночью не усну. Потом съездил к ним на свидание, проведал...

Чтобы доставить целыми-невредимыми 300 глиняных фигурок, Валерий Григорьевич выпрашивал в магазине коробки из-под сигарет, обрезал крышки, мастерил решетки, и каждого всадника сажал в отдельную ячейку. Солдаты — народ нежный. Отколется нога или ухо — и конец: инвалид в поле не воин. А уж на параде (читай: в музее) — тем более. И хотя глину пока не занесли в книгу редкостей, только обыватель способен думать: нашел участок — копай, накопал — лепи. Бесплатный овраг действительно недалеко, в двух километрах. Если сын Вася отвезет — хорошо. Нет — поедет Валерий Григорьевич на велосипеде.

— Некоторые на меня, наверное, с жалостью смотрят: вот, Валерка все еще на велосипеде... А я, поверите ли, совершенно равнодушен к автомобилям.

Проехать к месторождениям — полдела. Зимой куски глины приходится вырубать — земля-то промерзает. Но вообще, признается мастер, процесс приятный.

— Я представляю, как положу глину в бак, залью водой — ее ж, милую, надо сначала отмучить. В течение трех дней она даст осадок (соли, примеси), а уже с тем, что останется на поверхности (всего-то и хватит на три игрушки), можно работать. Отмученная глина хорошо лепится, не трескается.

Пять часов фигуры обжигаются в специальной печи при температуре 800 градусов. За это время глина становится прозрачной, похожей на металл в кузнице, и солдаты вылезают из печки красные, как вареные раки...

Проще и приятнее, конечно, работать с профессиональной петербургской глиной — готовой к употреблению. Но за качество нужно платить. А на каждого кутузова или наполеона требуется полкило материала. Так что себестоимость военачальника, как, впрочем, и рядового — тут они равны — возрастает.

— Никогда об этом не думал, — смущается Валерий Григорьевич. — Не сочтите за пафос, но все-таки важнее работа, самореализация. Перед выставкой, например, сразу сказал, что, пока она идет, продавать ничего не буду. Доходы от игрушки в принципе сложно назвать доходами...

— У вас двое детей. Неужели супруга не ропщет: «Самореализация — хорошо, а семью кормить нужно»?

— Пенсию получаю, хоть и небольшую. Галина преподает в музыкальной школе фортепиано…

— Стало быть, она кормит семью?

— Вместе кормим. Часть вырученных от продажи игрушек средств отдаю Галине, остальное трачу на фотографии, книги и другие «казачьи дела».

Ну, о чем тут говорить?.. Печка на ладан дышит, вот это действительно проблема. А у меня сейчас новый этап в работе — всерьез занялся Пушкиным. Поэт на лошади, без лошади, с пикой... Стал тщательнее прорабатывать детали. По сравнению с прежними, нынешние солдатики больше похожи на скульптуру малых форм. Сначала добавил носик, усы, шпагу из проволоки, плюмаж. Позже появились номера на погонах и императорский вензель. Потом задумался: что же это у меня полки без знамен — и Галина занялась вышивкой, начала делать шнурки, кисточки... Все это добавляет живости в образ. Хотя иногда поступаю иначе: расписываю только детали — воротник, барабан, погоны, кивер. Шинель оставляю некрашеной, серой. Некоторые детали — сапоги, козырек фуражки — покрываю глазурью. А чтобы сделать поверхность ворсистой, Галина посоветовала использовать... манку.

Мы пойдем другим путем!

Говорить о своей глиняной армии художник может бесконечно, даром что самоучка. Уроженец бывшей станицы Кардаиловская, он окончил местную школу, в которой урок ИЗО и преподавать-то было некому. Подростком проштудировал правильные пособия — «Рисунок», «Живопись»...

— Помню, повезли нас в райцентр, в военкомат. Все побежали в столовую, а я — в книжный. После армии устроился художником-оформителем в Дом культуры. Вскоре прознал о базе в Оренбурге и стал ездить с продавщицей сельмага. Она продуктами затоваривалась, я — книжками. Чтобы купить что-нибудь приличное, приходилось возить подарки — выписанное в колхозе мясо. Получалось, конечно, недешево. Зато собрал приличную библиотеку. И к 29 годам созрел до мысли о поступлении в художественное училище. В последний вагон запрыгнул — на очное отделение принимали до тридцати...

Кто из мальчишек не бегал во дворе с автоматом? Не рисовал танки, боевые самолеты? Валера пошел другим путем. Лет в пять он поднял то, что валялось под ногами рядом с домом. И начал лепить конусы. Много конусов. Потом понял, что надо сделать колонну, выстроить шеренги. Обнаружив во дворе побелку, кисточкой стал конусы «перекрещивать». А сверху — украшать перышками: проблем с курами в хозяйстве никогда не было. Так 60 лет назад родились воины 1812 года.

— В училище изучал и дымковскую игрушку, и филимоновскую. Немножко покопировал барышень-казачек. И решил придумать свое. Хотя лошадка моя, не похожая ни на дымковскую, ни на каргопольскую, слепилась не сразу. Тем более что волею судьбы я лет двадцать игрушкой не занимался. Работал в Доме культуры, преподавал рисование в школе. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Умер Саша, мой близкий друг по училищу. Когда позвонили, я сидел на диване, а под диваном лежал завернутый в целлофан кусок глины — сын Алеша лепил. Я не мог прийти в себя. Машинально достал глину и начал делать солдатика. Удивительно — руки все помнили...

Вспоминать былые обиды — например, как в колхозе пришлось бросить любимое занятие и отправиться на сенокос, он не любит. И просит старое не ворошить. Жизненные университеты еще никому не помешали. К тому же именно тогда художник научился делать роскошные дубовые рамки. Классические, в стиле модерн. В московском магазине за такие целое состояние отдашь. Да не за такие — попроще... Но бизнес на этом Бешенцев не делает. Он у него только в английском понимании слова: «дело». Таких бизнесов у него много. И планов громадье.

— Это все моя ненасытность. Надо освоить несколько тем — музыкантов еще не делал. С натуры хочу рисовать. Двадцать работ с местными окнами уже есть, надо торопиться — ни наличников, ни ставен скоро совсем не останется...

«Ты чего богив понавешал?»

Постоянная работа в архивах — еще одно увлечение, а на самом деле — гигантский труд есаула Бешенцева, который уже вылился в книгу «Моя станица». Не мудрено, что две комнаты в доме посвящены истории оренбургского казачества. На стенах ковром развешаны фотографии: атаманы, генералы, военные министры. Много настоящих реликвий: большого формата коллективных портретов, сюжетных, бытовых... Купить такие на рынке антиквариата сегодня — большая удача.

— Вот дедушка и бабушка. Здесь на коленях у деда — мой папа, 1917 года рождения...

— Но это же настоящий музей, о котором многие даже не знают.

— Я никому не отказываю. Делегаций, конечно, не бывает. А по два-три человека частенько заезжают.

Вопрос о создании музея казачества в Кардаилове не только назрел. Он обсуждается. И даже решается. Почти. То есть, подобран дом бывшего казачьего офицера Степана Нестеренкова. Пока все. Бюрократическая волокита — она и в селе волокита. Сейчас дом официально принадлежит местной церкви, а чтобы передать его под музей, нужно сначала признать здание бесхозным.

— Бог даст, все получится. Моя-то экспозиция никуда не денется, даже когда появится еще одна. Музей — это не только предметы, но и люди. Тем более, когда речь идет об истории казачества.

И то правда — кто в Кардаилове расскажет о казаках лучше есаула Бешенцева, человека, всерьез занимающегося этой темой тридцать лет? После окончания училища Валерий Григорьевич вернулся в Дом культуры и начал создавать в своей мастерской музей трудового казачества. На дворе стоял 1982 год... Какие казаки? Какой император? Какие иконы в углу? Для художника это все была одна тема. А председатель колхоза шипел: «Ты чего богив понавешал?»

О Бешенцеве и его увлечениях писали в газетах, снимали документальные ленты. В 1984-м киножурнал «Поволжье» посвятил ему сюжет.

— Недавно мне привезли эту ленту, — улыбается Валерий Григорьевич. — Она практически размагнитилась, слова разобрать сложно. Но изображение сохранилось...

К сожалению, просуществовал музей лет пять. И вот уже многие годы дом семьи Бешенцевых — мастерская-галерея.

— Как сыновья относятся к Вашей работе?

— Они живут в этом. Помогают. Алеша сам лепит, у него получаются чудесные окарины, на которых можно подобрать мелодию. Хотя не все просто, конечно. Вы видели — большой стол заставлен. «Ты оккупировал комнату — где уроки учить?», — возмущается сын. Он прав. Но куда девать солдатиков?