Виктор СОКИРКО

17.04.2014

Есть такой город, где почти сто тысяч населения — и все свои, где нет воровства, дети получают прекрасное образование, а родители — достойную зарплату. Постороннему попасть сюда невозможно: вокруг — колючая проволока и строгий часовой на КПП. Это закрытый город Саров, где создавался ядерный щит страны. Спецкор «Культуры» проинспектировал секретный объект.

«Закрытые» атомные города появились в России 60 лет назад — датой их образования считается 17 марта 1954 года, когда вышло секретное постановление Президиума Верховного Совета РСФСР. Арзамас-16, ныне Саров, — самый известный из них. 

От Казанского вокзала в 20:48 отправляется обычный с виду поезд № 080Г Москва — Берещино.

— Выходить нужно не в Берещино, а на конечной, после пересечения КПП, —  строго проинспектировали «кураторы» из «Росатома». — О вашем прибытии оповещены.

В силу профессии мне доводилось нелегально пересекать границы (в воюющих Югославии, Приднестровье, Таджикистане), проникать на закрытые позиции ракетных дивизионов ПВО, побывать под видом дозиметриста на подводной лодке «Курск», поднятой после взрыва со дна Баренцева моря, ну и еще совершать много чего запретного. В случае с Саровом авантюрные варианты напрочь исключены. Почти месяц специальные люди изучали мою подноготную, пока в каком-то неведомом мне кабинете не был наложен штампик-резолюция: «Не шпион», или что там пишут в подобных случаях. Лишь подобное разрешение давало «зеленый свет» на посещение Сарова, в котором находится РФЯЦ ВНИИЭФ — Российский федеральный ядерный центр — Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики. Его обитателей коллеги-атомщики для простоты называют «вниэфовцы».

Проверка бдительности

В купе моим единственным попутчиком оказался командированный из Снежинска, такое же ЗАТО (закрытое административно-территориальное образование), известное прежде как Челябинск-70. Виктор Иванович направлялся в Саров за каким-то грузом — наверняка секретным. «В Арзамасе самый строгий допуск из всех ЗАТО», — уважительно сказал он, узнав, куда я еду.

В истинности его слов довелось убедиться ранним утром, когда отцепленные от поезда пять вагонов с «какими надо» пассажирами подкатили к КПП. За окном — глухой лес, который отделяют от железнодорожной насыпи широкая просека и два ряда колючей проволоки, одна из которых — с явными признаками сигнализации. Вдоль вагонов — солдаты с автоматами и овчарками. Строгий прапорщик внутренних войск придирчиво изучает паспорт и сверяет его со списками. У меня все в порядке. А вот фамилию соседа сразу не нашли, и видно, как у него на лбу проступают бисеринки пота. Виктор Иванович протягивает какие-то пропуска, полковничье (ого, а молчал!) удостоверение, но и это не срабатывает. Прапорщик с кем-то связывается по рации, и — повезло человеку — нужный список все же находится. Не удержался и озадачил прапорщика вопросом:

— А шпионы вам попадаются?

Закончивший проверку контролер был явно в хорошем расположении духа:

— Был. Один. Лет десять назад пьяный мужичок из Дивеева решил наведаться к знакомой в Саров и умудрился залезть в щель между двигателем и передним мостом грузовика ЗиЛ-157. Так и проехал КПП, но вывалился через пять метров. С тех пор любой транспорт проверяется с особой тщательностью.

Город, а это более 200 квадратных километров, охраняет Саровская ордена Красной Звезды дивизия внутренних войск, которая дислоцируется здесь с образования секретного объекта. Численность ее доподлинно неизвестна, в открытых же данных значатся лишь 120 собак, которые несут службу по всему периметру. Чужие здесь не ходят.

Уже будучи в Сарове, попросил таксиста отвезти до самой дальней от ближайшего КПП точки. У меня был «умысел» — выйти с территории и снова войти. Чтобы проверить надежность охраны. Выйдя из машины, прошел несколько сотен метров по лесу и уткнулся в колючую проволоку, за которой была видна контрольно-следовая полоса. Почувствовав взгляд, оглянулся — за спиной уже маячила фигура в камуфляжной форме. После недолгих объяснений и сверки моей личности по паспорту и данным в списках, пришлось возвращаться обратно. 

— Псих, что ли? — поинтересовался наблюдавший за моими действиями таксист. — Здесь пройти невозможно, никто из местных не рискнет выйти за пределы территории. Да и зачем? Места хватает и порыбачить, и поохотиться. 

Главное — отсутствие комаров

— Вот, мой старый партбилет, сохраненный на память, в нем записано, что выдан он Кремлевским горкомом КПСС, — показывает «артефакт» директор музея РФЯЦ ВНИИЭФ Виктор Лукьянов. — Это по прежнему названию нашего города, когда он назывался Кремлев.

Виктор Иванович работает директором с момента открытия музея в 1992 году. Ученый-атомщик — до сих пор действует допуск высшей степени секретности. Но предмет его гордости — создание и сохранение истории ядерного центра. Он помнит все этапы развития Сарова и прекрасно осведомлен о тех, что происходили без его участия. Вот рассказывает, почему именно Саров.

— 9 апреля у нас годовщина, — говорит Лукьянов. — В этот день в 1946 году вышло постановление Совмина СССР о создании нашего секретного конструкторского бюро. Начальником был назначен Павел Зернов, а главным конструктором — Юлий Харитон. Годом ранее они выбрали место для будущего института.

Мордовский поселок Саров — самое то. От Москвы всего-то 500 км, прямое железнодорожное сообщение, населенных пунктов вокруг практически нет. Постройки разоренного Свято-Успенского мужского монастыря можно было использовать в качестве жилых и производственных помещений. Пригодились корпуса гостиницы, построенные в 1906 году, к 200-летию обители — там впоследствии разместилась администрация института. Но главным аргументом стали слова Харитона о чистом воздухе, девственных лесах и озерах и... отсутствии комаров. «Ученым будет здесь комфортно работать», — резюмировал он.

Территория секретного КБ была превращена в закрытую зону. Саров был изъят из административного подчинения Мордовской АССР и исключен из всех учетных материалов. Летом 1947 года периметр зоны взяли под войсковую охрану. Сверхсекретность была необходима. На ядерный паритет с США Советский Союз вышел лишь к концу 1960-х годов, и до поры надо было скрывать даже не наличие у нас ядерного оружия, а то, насколько его у нас мало. 

Город-объект носил разные имена: Москва-Центр-300, Сарыч, Кремлев, Арзамас-75. Самым памятным стало Арзамас-16, оно просуществовало с 1966 по 1991 год. Историческое название Сарову было возвращено в 1995-м. Но его границы для посторонних так и не открылись. 

Из существенных плюсов такого режима — безопасность. Здесь, как когда-то в русских деревнях, не принято закрывать двери в квартирах и ставить на сигнализацию автомобили. И в магазинах не воруют — нет наркоманов и алкашей, которые этим обычно промышляют. Нет здесь и гастарбайтеров. Основная часть работников метлы и лопаты — жители соседних сел. Чисто работают: окурок на тротуаре здесь днем с огнем не сыщешь.

— До 12 тысяч в месяц выходит, — хвалится дворник Наташа из соседнего Дивеева. — Такую зарплату во всей округе не найти.

У более квалифицированных сотрудников в сфере обслуживания зарплата повыше — 20 тысяч. «Вниэфовцы» получают гораздо больше, в среднем 46 тысяч. К слову, из 90 тысяч населения города в институте работают 18 тысяч. Несмотря на то, что по статистике каждый сотрудник института «кормит» еще четырех человек, зарплата ученых позволяет иметь по два авто на семью. Не без гордости здесь расскажут, что у них, как и в Москве, тоже есть пробки. Правда, лично я таковых не заметил, видимо, час пик очень скоротечен.

Еще одна «зажиточная» прослойка — военнослужащие, охраняющие Саров. Здесь всех контрактников, а это подавляющее большинство личного состава, называют «прапорщиками», не важно, сержант ты или лейтенант. «Прапорщики хорошо живут, зарплаты по 50 тысяч, квартиры в центре города», — немного завидуют горожане. Впрочем, конфликтов на почве социального разделения в Сарове до сей поры замечено не было.

Секреты за ширмой

— Если город откроют, то многие сотрудники уедут отсюда именно потому, что Саров потеряет защищенность, — рассказала мне одна из сотрудниц института. — Многие ценят именно то, что здесь спокойно. Еще — замечательное образование. Выпускники наших школ показывают реально высокий балл по ЕГЭ, у нас чуть ли не половина преподавателей с ученой степенью. Если хлынут приезжие, вся прелесть Сарова будет разрушена.

О том, чтобы снять с города статус закрытого, разговоры ходят давно. Одни сетуют, что при нынешнем режиме невозможно пригласить иностранных ученых, которые готовы платить большие деньги за возможность проводить научные изыскания на уникальном оборудовании ВНИИЭФ. Другие считают, что город отстает в социальном плане. «У нас есть и спортзалы, и бассейны, и магазины, даже свой театр появился, но многие саровчане предпочитают ездить в Нижний Новгород, чтобы что-то купить или посетить салон красоты на «большой земле», — рассказывают девушки из ядерного института.

За открытость выступает и нынешний глава Сарова Алексей Голубев. А физики — против. И в этом основная суть противоречий местных властей и руководства института. Одни хотят развивать город за счет привлечения внебюджетных средств, другие вполне довольствуются имеющимся гособеспечением. Компромисс пока не найден. 

— По стране остался десяток закрытых городов, где сосредоточен весь научный потенциал по разработке и производству ядерного оружия, и Саров считается самым закрытым из них, — рассказывает «Культуре» Виктор Лукьянов. — Лично я не вижу в этом ничего плохого, ведь секретность обусловлена интересом иностранцев к нашим разработкам. В свое время мы сумели создать водородную бомбу в 100 мегатонн, прозванную «Кузькиной матерью», которая помогла установить ядерный паритет с США. Наши новейшие ракетные разработки и сейчас ставят в тупик американцев. Естественно, любая утечка информации будет только во вред. У нас даже в музее есть две экспозиции — одна открытая, где представлены лишь корпуса ядерных зарядов, а вторая — закрытая, для специалистов, там гораздо более строгий допуск.

Даже самым высоким гостям все секреты не показывают. Если принцип ядерного взрыва можно изложить в брошюре «Сделай бомбу сам» (про критическую массу плутония, сжатие и цепную реакцию нетрудно узнать из школьного учебника физики), то некоторые нюансы ядерного оружия доступны лишь узкопрофильным специалистам. И демонстрируя новейшие разработки даже таким государственным мужам, как Владимир Путин и Сергей Шойгу, сотрудники ВНИИЭФ основную часть секретов оставляют за ширмой. Да и каждый из разработчиков знает лишь свой «тайный сектор», который не подлежит разглашению.

Закрытые города «Росатома»

1. Железногорск (Красноярск-26, Соцгород, Атомград) Красноярский край. Горно-химический комбинат, где производился оружейный плутоний-239, а также ОАО «Информационные спутниковые системы» им. академика М.Ф. Решетнева, выпускающее космические аппараты.

2. Зеленогорск (Заозерный-13, Красноярск-45), Красноярский край. ОАО «Производственное объединение «Электрохимический завод», где производится низкообогащенный уран.

3. Озерск (База-10, Челябинск-40, Челябинск-65), Челябинская область. Производственное объединение «Маяк». Переработка и утилизация облученного ядерного топлива, производство радиоактивных изотопов.

4. Лесной (Свердловск-45), Свердловская область. ФГУП «Комбинат «Электрохимприбор» — сборка и утилизация ядерных боеприпасов, производство изотопов урана.

5. Трехгорный (Златоуст-20, Златоуст-36), Челябинская область. Приборостроительный завод, выпускающий приборы для атомных электростанций.

6. Новоуральск (Свердловск-44), Свердловская область. ОАО «Уральский электрохимический комбинат», производящий высокообогащенный уран.

7. Саров (Арзамас-16, Кремлев), Нижегородская область. Российский федеральный ядерный центр ВНИИЭФ.

8. Заречный (Пенза-19), Пензенская область. ФГУП ФНПЦ «ПО «Старт» им. М.В. Проценко, производство обычных и ядерных вооружений.

9. Снежинск (Челябинск-70), Челябинская область. РФЯЦ — Всероссийский научно-исследовательский институт технической физики им. академика Е.И. Забабахина.

10. Северск (Томск-7), Томская область. Сибирский химический комбинат, производящий топливо для атомных электростанций.