Александр МАТУСЕВИЧ, Рязань

04.08.2023

В древнем городе на Оке прошел I Международный музыкальный фестиваль «Русская опера». Помимо опер «Алеко» Рахманинова и «Хованщина» Мусоргского, в программу вошли вокальные концерты и образовательные встречи.

Пятнадцать лет назад в Москве заявил о себе театр «Русская опера». Он существовал на частные деньги фондов, базировался в столице, где иногда играл свои спектакли во Дворце на Яузе (всего было сделано три постановки), певцы тоже были московские. В основном коллектив колесил по регионам — такова была изначальная идея проекта: играть оперу в тех городах страны, где своего оперного театра нет. Это был чуть ли не первый с дореволюционных времен опыт функционирования оперного предприятия без государственной поддержки. Ожидаемо, что долго затея просуществовать не смогла, поскольку опера — один из самых затратных видов академического искусства. Однако идея не умерла.

Теперь она возродилась в виде фестиваля с тем же названием, а баритон Сергей Москальков, худрук прежнего, почившего частного театра, спел в камерном концерте в областной библиотеке имени Максима Горького в рамках фестивальной программы. Москальков — родом из «Геликона», там начиналась и расцвела его сольная карьера, оттуда он стартовал и на большие сцены (включая ГАБТ России), и на руководство частной антрепризой. Из «Геликона» же многие прочие участники нынешнего фестиваля — его организатор-вдохновитель Игорь Тарасов, ныне генеральный продюсер всероссийской оперной премии «Онегин», постановщик собственной фестивальной продукции («Алеко») тенор Вадим Заплечный и большинство солистов, задействованных в «Алеко». У самого «Геликона» большой и многолетний опыт проведения фестивалей под открытым небом — не первый год силами этого столичного театра в Подмосковье устраивается фестиваль «Русская опера у стен монастыря».

Программа четырехдневного рязанского фестиваля получилась разнообразной. Оперный гала на открытии, духовные сочинения юбиляра года Сергея Рахманинова в Христорождественском соборе Рязанского кремля, камерные концерты, кинопоказы, просветительские лекции, поэтические чтения и даже реконструкторское шоу «Стрельцы и Петровцы», организованное военно-историческими клубами из Москвы и Тулы. Главные оперные события фестиваля прошли в историческом ядре древней Рязани — в Рязанском кремле, а своего рода живыми декорациями к спектаклям стали Палаты Олега — белокаменный дворец самого известного рязанского князя, а также кремлевские соборы и стены. Венчал фестивальный марафон гастрольный спектакль — Музтеатр Станиславского и Немировича-Данченко из Москвы привез в Рязань одну из своих знаковых работ последних лет — «Хованщину» Модеста Мусоргского в постановке Александра Тителя (2015): спектакль-размышление о судьбах Руси. Международный акцент фестивалю еще только предстоит нарабатывать (он заявлен в его названии), что в нынешних условиях сделать не так-то просто: пока ограничились участием в камерном концерте в Горьковской библиотеке китаянки Яо Дин. Однако русскую оперу активно исполняют не только в России, есть немало певцов постсоветского пространства, да и иностранцев (прежде всего из славянских стран), кто делает это успешно и качественно, в перспективе фестиваль, будем надеяться, по мере развития сумеет привлечь таких звезд.

Оригинальной продукцией фестиваля стал «Алеко»: эту оперу в юбилейный год Рахманинова исполняют по всей России особенно часто, но вот новых полноценных постановок (а не полусценических версий), как ни странно, немного (только в Астрахани и Ярославле). В основном театры (включая Большой и Мариинский) и фестивали ограничились концертными прочтениями, что, безусловно, жаль. Как говорил Петр Ильич Чайковский: «Опера, не поставленная на сцене, не имеет смысла». Постановщикам в Рязани удалось найти собственный подход к этому сочинению, представив его свежо и не тривиально.

Опера о цыганах, вольных детях степей, как нельзя лучше подходит для подобного фестивального формата — вся жизнь романтического племени проходила в былые века под открытым небом. Зеленый лужок между Успенским собором и Палатами Олега стал естественным местом для представления юношеского порывистого опуса композитора. Не только оркестр Рязанского областного музыкального театра, но и публику посадили под навес временного амфитеатра, а артисты свободно перемещались по природной зеленой сцене. Получился некий симбиоз кино и столь модного ныне иммерсивного театра — настолько реалистично воспринималось происходящее в спектакле. На лужайке были расставлены шатры-палатки, здесь же лихо отплясывали цыгане в пестрых нарядах, качала люльку с младенцем Земфира, катали телегу — традиционное транспортное средство свободолюбивого и веселого народа. Настоящие деревья, вокруг которых были выстроены постановщиком мизансцены, были дополнены декорационными элементами — стогами сена, плетнями с непритязательными цветами — золотыми шарами. Микрофонные гарнитуры, с которыми работали солисты и хор, — а другого тут не дано, поскольку естественной акустики в кремлевском дворе нет, — позволяли им свободно перемещаться, а режиссеру выстраивать мизансцены, почти полностью уйдя от привычной оперной фронтальной статичности.

Среди оригинальных идей постановки — материнство Земфиры (у них с Алеко — младенец), родство Молодого цыгана и Старой цыганки (судя по ее отчаянному воплю при виде его трупа в финале) и разыгрываемый цыганский свадебный обряд под музыку знаменитой танцевальной сюиты — он словно олицетворяет недоступное главным героям оперы-драмы безмятежное семейное счастье. Музыкальную основу постановки реализовали местные рязанские артисты — хор, оркестр и кордебалет Рязанского областного музыкального театра, а вот солисты были московские. Из рязанского коллектива особенно понравились драйвом и профессионализмом танцоры. Оркестр под управлением столичного маэстро Арифа Дадашева в целом тоже был на уровне, а вот хору профессионализм еще предстоит нарастить — он хронически отставал от инструментального коллектива. Есть куда расти и звукорежиссуре — особенно проблемно звучащими оказались вокальные ансамбли. Впрочем, хороший звук — ахиллесова пята всех российских опен-эйров, тут мастерство нарабатывается не сразу.

Квинтет солистов почти полностью был геликоновским. Маститый Александр Киселев в партии Старого цыгана звучал убедительно, но, кажется, до его пения публике было мало дела, поскольку она в основном рассматривала его колоритный татуаж. Опытная Мария Лобашева смотрелась чересчур взросло в сочетании со своим супругом Алеко, смеяться чьей седине (цитата из арии героини) ей было бы затруднительно по причине его юности, и с ее возлюбленным Молодым цыганом. А вот ее сопрано оказалось слишком лирическим и нежным для напористой Земфиры, озвучивать которую предпочтительно драматическому голосу. Красивые голоса Георгия Екимова (Алеко) и Давида Посулихина (Молодой цыган) не всегда звучали убедительно в верхнем регистре, а актерская игра титульного героя оказалась довольно плакатной и нарочитой — опыта у певца пока явно маловато. Звезда «Геликона» Лариса Костюк в маленькой роли Старой цыганки порадовала сочностью и ровностью своего роскошного меццо, но огорчила небрежением к своему внешнему виду — гламурный столичный макияж и яркий экзотический маникюр едва ли уместны у такой героини.

Отдельные недостатки, тем не менее, не испортили атмосферности и грандиозного впечатления от единения искусства и природы. Безусловно, в Рязани положено начало отличному проекту в области академической музыки и музыкального театра, его просветительское и художественное значение трудно переоценить. Русских опер, которые стоило бы играть в исторических декорациях Рязанского кремля, — немало, а еще больше таких, что несправедливо забыты и ждут своего часа. Стало быть, у фестиваля «Русская опера» — огромные перспективы. По информации организаторов, события первого форума посетили более десяти тысяч человек — начало положено впечатляющее. Помимо рязанцев, на спектакли и концерты специально приезжали любители искусства из соседних регионов — Московской, Воронежской, Ульяновской, Липецкой и Тамбовской областей.

Фотографии предоставлены организаторами фестиваля / автор фотографий Павел Пониматкин.