Бедная Настя
25.09.2019
У Владимира Сорокина есть такая новелла — возможно, уже хрестоматийная — «Настя». В день 16-летия девицу потчуют посреди богатого двора возле большой печи. Затем усаживают на лопату, приковывают к ней цепями и отправляют в огонь. Запекают и подают как блюдо на ужин. Финал: гости за столом — разговоры о высокодуховном — поедают Настю.
В свете происходящего с Анастасией Заворотнюк жуткий сюжет Сорокина — возможно, лучшая иллюстрация гастрономических, социальных и моральных пристрастий нашего общества. Того, что сначала одаривает девицу подарками, омывает лавандовой водой, а после приготавливает в печи, чтобы растащить по кускам. С одной лишь разницей — в нынешней реальности трапезу каннибалов обязательно надо транслировать в прайм-тайм.
История Заворотнюк показательна. Девушка, которую никто не знал, стала звездой федерального масштаба. Провинциалка сыграла провинциалку в нашумевшем ситкоме «Моя прекрасная няня». А после снялась в настоящем импортном боевике вместе со звездой из первой мировой двадцатки. Блистала на телевидении, сидела в жюри КВН. Но после — исчезла. История Золушки, чья карета превратилась в тыкву, да и она сама, эта Золушка, осыпалась, точно в фильме ужасов.
Ради чего? Ведь, казалось бы, все, абсолютно все было: статус секс-символа, богатство, слава, молодой муж, обожание поклонников. Так ради чего творилась вся эта погоня за молодостью и красотой с ее сомнительными процедурами, которые вызвали то, что вызвали? С Жанной Фриске ведь, опять же так говорят, произошла, в общем-то, аналогичная история.
Общество потребления до омерзения ненасытно. И в нем важнее казаться, чем быть. Общество потребления не признает констант — оно вариативно. Можно и нужно быть кем и чем угодно, но нельзя быть собой. Это не стильно, не актуально. Выигрывает тот, кто всякий раз предлагает нечто новое, снабжая сенсационными материалами телевидение и таблоиды. Она стала другой, она так изменилась — аплодисменты! Но в итоге, как видим, победитель не получает ничего. В обществе потребления каждый сначала пожирает другого, а после — себя.
Мало просто экспериментировать с одеждой, татуировками, пирсингом или цветом волос. Важно всякий раз до неузнаваемости переделывать самого себя, меняя не только цвет, но и всю сущность. И при этом симулировать молодость, потому что старость — величайшее преступление в нашем лучшем из косметических миров. Словно на портрете Дориана Грея — не прекрасный британский юноша, а Мэрилин Мэнсон или Леди Гага.
Людям всегда нравилось обсуждать жизнь богатых и знаменитых. Со временем им понравилось обсуждать жизнь и не богатых, и не знаменитых; главное — обсуждать. Все эти насколько живучие, настолько и вредоносные реалити-шоу — тому подтверждение. Сплетни, жажда прикосновения к чужому, вуайеризм в различных его модификациях и проявлениях — люди обожают подобное.
Однако постепенно произошла важная перемена: слишком многим понравилось наблюдать даже не за жизнью, а за смертью ближнего. Из-за бездумного торжества технологий, прогресса, засилья гаджетов общество потребления оказалось погруженным в гигантский аквариум, где все наблюдают за всеми. Подглядывают, как живут, питаются, совокупляются и — умирают. Еще лучше — максимально прикоснуться к смерти, так или иначе поучаствовав в ней.
Кроненберг одним из первых уловил это в «Видеодроме», пусть и в несколько фантастичной хоррор-форме. Через десяток лет уже Ханеке дал предельно социальный диагноз: его «Видео Бенни» — ода созерцательному, а позднее деятельному погружению в смерть. Подросток снова и снова наблюдает, как закалывают свинью, а после убивает одноклассницу.
В реальности до этого еще, слава Богу, массово не дошли. Однако смерть притягивает все более — особенно мучительная смерть с долгой растянувшейся агонией. И неважно, на самом деле, что человек еще не умер, — так было с Фриске, так же происходит с Заворотнюк, — для многих он уже перешел черту. Им важно посмаковать, как именно он это сделал — как мучился, как хватался за жизнь, как предавали его близкие. Пипл требует больше мерзости и грязи!..
Продюсеры и редакторы шоу обезумели. Миллионы рублей предлагаются за фото Заворотнюк со шрамом после трепанации черепа, десятки миллионов — за откровения дочери. В СМИ просачиваются подробности — страшнее любого фильма ужаса, но массовый наблюдатель не просто хавает: он причмокивает, утирает кровь и довольно облизывается. Румяные домохозяйки и почтенные мужи по вечерам у телевизора превращаются в надзирателей из Дахау.
И не сказать, что тут первично — спрос или предложение. С одной стороны, люди хотят кровавых подробностей, но с другой — их приучили к этому. Адский уроборос схватил себя за хвост, и уже невозможно понять, где причина, а где следствие — изо всего, по завету беса Верховенского, сделали кашу, расшатав, смутив, обескуражив.
Это своего рода возвращение в первобытные жестокие времена, где не находилось места ни милосердию, ни состраданию, но с новыми надстройками — теперь в руках у варваров пульты и они могут выбирать, как лучше умертвить человека. Трагикомично, но вскоре эти же люди станут удивляться, отчего мир так жесток, а их дети столь бесчеловечны.
Чтобы остановить подобное беснование, нужна великая воля, идущая как сверху, так и снизу. Но подобного освобождения не хотят ни элои, ни морлоки — и те и другие, похоже, привыкли питаться человечиной. Потому остается надеяться исключительно на личный пример — на волю, разум и смирение каждого человека. Тех, кто, точно отец и сын из чудесного романа Маккарти «Дорога», бредет по выжженной пустыне, заселенной каннибалами, сохраняя молчание и веру, дабы найти ответ на вопрос: «Для чего оставаться человеком, если в этом нет никакого смысла?».
Молитва и пост — тут лучшие помощники. Молитва за здравие Анастасии Заворотнюк и каждого, кто попал в беду. Пусть эту молитву и не покажут в прайм-тайм.
Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции