Денис СУТЫКА

29.08.2019

Художественный руководитель екатеринбургского «Коляда-Театра», драматург, режиссер, актер Николай Коляда вошел в Общественный совет при Комитете Госдумы по культуре, ставит «Бабу Шанель» в Театре Вахтангова и готовит три премьеры в родном «Коляда-Театре». «Культура» расспросила Николая Владимировича о том, как ему работается в Театре Вахтангова и почему он решил в новой пьесе «Калигула» обратиться к теме человека у власти.

культура: После того как в СМИ разлетелась новость о том, что Вас пригласили в Общественный совет при Комитете Госдумы по культуре, самым популярным мемом в интернете стал Коляда с мигалкой на тюбетейке. А что бы Вы с ней делали, если бы она у Вас действительно появилась?
Коляда: Ну как что?! Ходил бы по городу — народ пугал. Хотя и так «пугаю». Недавно был в мебельном, покупал стульчики для «Калигулы». Посетители видят меня — улыбаются, фотографируются, о чем-то расспрашивают. Я рад такому общению, каждому стараюсь сказать доброе слово, поддержать, а заодно дать программку с репертуаром. У нас частный театр, так что я сам себе живая реклама. А уж если ходил бы с мигалкой на тюбетейке, за мной вообще очередь выстраивалась бы.

Если говорить серьезно, то в Общественный совет меня позвала председатель Комитета Госдумы по культуре Елена Александровна Ямпольская. На днях получил письмо: осенью заседание. Я как раз буду в Москве, продолжаю ставить в Театре Вахтангова «Бабу Шанель» и обязательно схожу. Если буду полезен — ради Бога, о чем разговор? Для людей, для театра. На форуме в Екатеринбурге Елена Александровна сказала, что общими усилиями им удалось упростить закон о госзакупках для театров. Когда я об этом узнал, то подумал, что в Общественном совете не просто штаны протирают, а делом занимаются. Делают много полезного и хорошего. И слава Богу, что я буду в этом участвовать, потому что хорошо знаю театральную ситуацию в России. Знаю, где у кого и что болит.

Естественно, журналюги стали подкалывать: теперь Коляда будет сидеть между митрополитом и Шнуром, да только толку все равно не будет. Мол, Совет никакой силы не имеет. Я поскрипел зубами, подумал: «Ничего, гады, подождите, мы вам покажем. Лучше не злите Коляду».

культура: Частные и гостеатры работают по-разному. В чем Ваш личный интерес?
Коляда: Дело не в корыстных интересах. Мне, как руководителю частного театра, от большинства законов в сфере культуры нет никакой выгоды. Я считаю себя гражданином России. Мой коллектив — часть большого театрального пространства страны. Мы все по большому счету работаем за идею и еду. Делаем одно дело, и проблемы должны решать сообща, не разделяясь на частные и гостеатры.

культура: Так уж совсем никакой? Читал, что у «Коляда-Театра» появился сайт-двойник.
Коляда: Да мы сами перепугались (смеется). Я увидел, что кто-то продает наши билеты в 3-4 раза дороже, схватился за голову. А потом мне умные люди сказали: «Коляда, успокойся, это такой бизнес». Нормальный бизнес, скажу я вам. Люди воздух перепродают. В советское время это называлось мошенничеством, спекуляцией. Мне Михаил Бычков — руководитель Камерного театра в Воронеже — написал: «Коля, радуйся, это признание. Ни у одного провинциального театра нет сайта-клона». Мне, конечно, приятно, но деньги-то, черт побери, идут не в мой карман! А мне артистов кормить, премьеры выпускать. Но больше всего за зрителей обидно. Они же потом жалуются: «А что это у вас такие билеты дорогие?» Да не у нас, а у мошенников. Не ведитесь на обман. Слава Богу, как я понял, скоро в Госдуме начнут разрабатывать закон, позволяющий блокировать все эти сайты-двойники.

культура: Вы верите в то, что наши запросы, направляемые в космос, возвращаются?
Коляда: Да, верю, и было тому немало подтверждений. Иной раз так все скверно, думаешь: «Господи, ну за что? Помоги Ты мне!» И как-то постепенно все выравнивается. Может, и не так, как ты хотел да представлял себе, по-иному, но все равно со знаком плюс.

культура: А в то, что они могут вернуться из газеты?
Коляда: С этим, честно говоря, сложнее.

культура: Зимой в интервью «Культуре» Вы говорили: «Кто его знает, во сколько к нам придет счастье? Вдруг меня завтра позовут играть Бориса Годунова в Театр имени Вахтангова?!» Не прошло, как говорится, и года...
Коляда: Тогда беру свои слова обратно. Действительно, это какая-то фантастика. Весной рано утром раздался звонок, на другом конце — директор Театра Вахтангова Кирилл Крок. Говорит: «Николай, не могли бы Вы поставить спектакль у нас в театре? Ну, как Вы можете — про людей». Я подпрыгнул с постели. О чем разговор? Конечно! В июне был первый блок репетиций спектакля по моей пьесе «Баба Шанель». Господи, какая там доброжелательная обстановка. Идешь по коридору — с тобой все здороваются, стараются помочь. Меня поселили на Арбате, в самом центре Москвы. Заплатили очень приличный гонорар. Крок просто фантастический менеджер, какую прекрасную атмосферу они с Римасом Туминасом создали! В первый день моего приезда показывал мне театр, полез там куда-то свет включать. Говорю: «Да не надо, я уже понял». «Нет, подожди». Я восторгался, фотографировал все. Потом едем в лифте, он о чем-то рассказывает, а сам слюнявит палец и начинает вытирать пятнышко на панели. И продолжает со мной говорить. Эта маленькая деталь, которая очень многое говорит о человеке. 

Знаете, не зря утверждают: творить можно, только когда на тебя смотрят друзья. Я вспоминаю, как ставил в 90-е годы в Свердловском академическом театре драмы, тогда со мной работало человек 15 актеров, остальные — нет. Когда я шел по коридору, они отворачивались и не здоровались. Агрессия была какая-то немыслимая. К выпуску спектакля мне не давали костюмы, не отпускали работников технических цехов, все время ставили палки в колеса. А тут — просто сказка! Артистки, задействованные в моем спектакле, постоянно улыбаются, слушают меня, допытываются до сути каждой фразы. Относятся с уважением, а не так, будто к ним какой-то колхозник приехал.

Элеонора Петровна Шашкова — блистательная актриса, сыгравшая жену Штирлица в «Семнадцати мгновениях весны», — исполнит одну из главных ролей. Она уже «девушка в возрасте». После первого блока репетиций взяла меня аккуратно за пуговицу, отвела в сторону, сказала: «Николай, вы не обижайтесь, пожалуйста, что я пока текст плохо знаю. Давно не играла. Я все сделаю. За лето выучу». Мне было неловко, но в то же время так трогательно. Все у нас получится к ноябрьской премьере.

культура: Что нового подготовили для зрителя «Коляда-Театра»?
Коляда: Ну как себя не похвалить? Мы только что открыли 16-й сезон. 16 лет театру, и все эти годы он остается частным. На спектаклях аншлаги. Я стою в фойе, подписываю программки. Подходят люди, знакомимся. Одна зрительница приехала на наш спектакль из Германии, другая — из Израиля, родственники повели ее к нам. Недавно прибежали две женщины-англичанки — тоже специально прилетели «Коляда-Театр» посмотреть. Мне такое внимание безумно приятно. Сейчас мы репетируем три новых спектакля — «Калигулу» по моей пьесе, детский спектакль «Пузырь, соломинка и лапоть» и «Детство» по Горькому.

Пока артисты отдыхали, я все лето сочинял пьесы. Теперь вот поставлю спектакли для того, чтобы актеры не говорили, будто работать не даю. Займу всю труппу и пять новых артистов, которых взял в этом году. Одному парню сразу комнату купил на гонорар от Крока — дай Бог Кириллу Игоревичу здоровья. Кому-то снял квартиры. А как по-другому? Это же моя семья, моя жизнь, мне надо думать о них. У всех же свои проблемы: у одного зубы испортились — надо заплатить, другого в армию забирают — надо выпросить отсрочку, третьему — нужно ребенка помочь в хорошую школу устроить. Так и живем.

культура: Вернемся к «Калигуле». У Альбера Камю есть одноименная пьеса. Почему решили сделать свою версию истории о римском императоре?
Коляда: По Камю у нас в России были очень хорошие постановки Някрошюса и Фоменко. Я, собственно, и хотел взять этот материал, а потом перечитал и понял, что он немного устарел. И потом, пьеса Камю слишком философская, в ней мало действия и нет сегодняшнего дня. Я решил написать сам историю про человека, которого испортила власть. Когда Калигула только пришел, он строил дороги, акведуки, очень любил театр... А потом у него «поехала крыша» от вседозволенности. У меня много было случаев в жизни, когда я дружил с человеком, а потом он вдруг делался чиновником, надевал очки, пиджак и становился железным. Это так страшно! Вот об этом я хотел рассказать. О том, как меняется человек от вседозволенности, о том, зачем мы приходим в этот мир, о том, что от смерти не убежишь... У Калигулы в финале пьесы большой монолог, где он рассуждает о смысле жизни и таинстве смерти. Собственно, это мои слова. Все-таки мне почти 62 года, нужно подумать о том, что оставляешь в этом мире.

Фото на анонсе: Александр Куров/ТАСС