Денис СУТЫКА

20.06.2019

Режиссер Павел Сафонов поставил в Театре Сатиры первую пьесу Антона Чехова — «Безотцовщина», более известную по имени главного героя — «Платонов». Главную роль сыграл заслуженный артист России Максим Аверин. После премьеры актер рассказал «Культуре» о том, почему никогда не играл Чехова, как его приняли в новом театре и за что он любит «Мурку».

культура: Как вышло, что в сорок лет Вы впервые столкнулись на сцене с Чеховым?
Аверин: Ну, во-первых, не в сорок, а в сорок три! (Смеется.) Действительно, всегда считал, что я — не чеховский герой. Мне было сложно существовать в этой температуре, в проблемах этих людей. Но никогда не стоит говорить «никогда». В какой-то момент возникла необходимость искать новый материал.

Мой близкий друг, актриса Анна Якунина, посоветовала обратиться к Чехову. Я сначала настороженно отнесся к идее, но «Платонов», как-то оказавшись в моих руках, навел на мысль, что все это мне даже близко. Невозможно все время играть одно и то же, то, что ты уже умеешь. Артист вообще не должен засиживаться там, где ему удобно и комфортно.

культура: Неужели, даже будучи студентом «Щуки», не делали самостоятельные отрывки по Чехову?
Аверин: Конечно, в институте пробовал пьесу «Иванов», но осознал, что ничего не понимаю. Было горько и обидно. Долгие годы играл Шекспира, а к Чехову не прикасался. Шекспир — это мощные энергии, Антон Павлович — полутона. Долго не мог понять этого: «Становится сыро. Вернитесь, наденьте калоши». А потом жизнь вновь столкнула с Чеховым в «Сатириконе» — Бутусов ставил «Чайку». Но дальше репетиций у меня дело не пошло.

культура: Почти в каждом театре России идет хоть одна пьеса Чехова. Как думаете, почему «Платонов» — редкий гость на подмостках?
Аверин: Чехов — первый писатель, которого я начал читать. И хотя я ранее не играл его на сцене, перечитывал неоднократно, восхищался глубиной, психологизмом пьес. Думаю, дело в том, что «Платонов» — первая пьеса Чехова, и она не окончена. Кроме того, большая по объему, в ней довольно много сложных драматургических нестыковок. Неспроста она была опубликована только через 19 лет после смерти автора. Режиссер Паша Сафонов начал работу со структурирования материала.

культура: Могу ошибаться, но Чехов в некотором роде предвосхитил философию экзистенциализма, получившую бурное развитие у западных писателей в XX веке. Герои страдают, ищут, находятся в постоянном эмоциональном стрессе и так далее. Вы, когда читали пьесу, не удивлялись, как он смог создать такое в 19 лет?
Аверин: Чехов вырос в очень сложной семейной истории. Он не любил отца. Я знаю только еще двух таких гениев. Лермонтов, написавший в 20 лет «Маскарад», и Пушкин, создавший «Онегина». Как можно было понять такую трагедию? И почему Лермонтов всегда был противником того, чтобы Арбенина играли старики? Авторы будто отчасти вывели себя, талантливых молодых людей: Арбенина, Платонова, Онегина, которым предстоят в жизни серьезные испытания и глубинные поиски. Мне думается, из «Платонова» вышел весь Чехов.

культура: Почему решили начать осваивать Чехова с Платонова?
Аверин: В первую очередь меня интересовал талант Платонова и его неумение им распорядиться. Бог дал ему все, его задачей было развить дар, сберечь, а он не смог. Почему пьеса называется «Безотцовщина»? Человек должен идти по пути Господа. Любить, созидать, а не разрушать то, что ему дано. Почему у Платонова ничего не вышло? Как говорится, и смех и грех. Чехов — удивительное сочетание грустного и смешного. И все это в полутонах.

культура: Каким Вам видится сегодняшний Платонов?
Аверин: Пьеса актуальна как никогда. Мы стали видеть очень много пустого. Сегодня многие афишируют, рекламируют и пиарят себя, а не талант. Жизнь вывалила наружу все страшные пороки человека, но при этом спрятала душу. Это же страшно, когда во всех СМИ мы видим «жалобщиц». Все страшно любят показывать, как они страдали в жизни. Артисты чаще запоминаются скандалами, чем непосредственной работой. Хочется спросить: а что вы сыграли, что вы сделали? А Платоновы, Онегины — они существуют, занимаются искусством, наукой, музыкой, а не ходят по разным передачам.

культура: Отчего русские мужчины (и, думаю, не только у Чехова) так любят страдать, много говорить, философствовать, но не готовы решать конкретные проблемы?
Аверин: Это потому, что мы страна, которая читает Достоевского. У нас очень глубокое душевное дно. И не только у мужчин, но и у женщин. Мы задаем гораздо больше вопросов: к миру, к себе, к этому нашему существованию на Земле. Но мне все это безумно нравится. Все-таки наше культурное наследие, доставшееся нам от XIX– XX веков, очень мощное, мы до сих пор им питаемся. Наш век принес все, кроме одного — подлинного искусства. Очень мало его, если честно. Все уже написано и в музыке, и в драматургии.

При этом театр мне по-прежнему кажется высочайшим искусством. Спектакль невозможно потрогать и зафиксировать, он все время развивается, меняется. Но пока он идет — это прекрасно. Театр дает гораздо больше возможностей двигаться вперед.

культура: Как работалось с режиссером Сафоновым?
Аверин: Это наш первый совместный спектакль. Я всегда считал, что Паша — не мой режиссер. Не моя температура. А тут мы совпали и услышали друг друга. Все-таки это было сотворчество, не режиссер и исполнитель. Мне кажется, спектакль очень отличается от его предыдущих работ. Да и в моей жизни такого не было.

культура: Почему решили вернуться в репертуарный театр, зная все его достоинства и недостатки?
Аверин: Константин Аркадьевич Райкин воспитал меня таким некомфортно существующим человеком. Он и сам такой. Сейчас произошел переход в другую жизнь. Я три года существовал вне штата. Думал, уже не вернусь в репертуарный театр. Но однажды Александр Анатольевич Ширвиндт, мой мастер по Щукинскому театральному институту, сказал: «Максик, хватит бегать!» И тогда я решил войти в Театр Сатиры. Хотя я делаю много проектов вне театра. Не сказал бы, что все мои спектакли такие уж антрепризные, наспех собранные. Поэтому и названий у меня не много. Каждый спектакль должен быть событием. Ежедневный труд должен быть событием.

культура: Как приняла труппа?
Аверин: У меня было постепенное проникновение в театр. Я пришел с намерением играть «Трехгрошовую оперу». Но из-за административных проволочек поставить пьесу не удалось. Тогда замечательный режиссер Андрюша Прикотенко переписал ее, осовременил сюжет, и родился спектакль «Операнищих». А уже через год мне предложили вступить в труппу. Мне кажется, что мы очень интересно присматривались друг к другу. Очень нравится команда, с которой сейчас работаю. Многих из них знаю всю жизнь. Миша Владимиров — мой однокурсник, Андрюша Барило учился на 4-м курсе, когда я поступил. Паша Сафонов — тоже его однокурсник. Все мы, так или иначе, одной жизни. Как мне кажется, у меня правильное отношение к профессии: я не делаю из театра дом. Это место работы. И это сразу дает чистоту взаимоотношений.

культура: Театр Сатиры отчасти заложник своего названия. Зрители ждут легкого жанра, а тут «Платонов». Насколько спектакль пришелся ко двору и как на него реагирует зритель?
Аверин: Об этом пока сложно говорить. Премьерные спектакли для меня всегда испытание. А вот десятый спектакль уже покажет — туда или не туда. Выходя на сцену, я чувствую энергии. Через 15 минут после начала спектакля вижу каждое лицо. Знаю, кто как смотрит. Я это чувствую. И мне нравится ставить такую задачу — открыть, перебороть и обратить в свое.

Я часто замечаю в театрах: артист выходит на сцену, а от него борщом несет. Сразу видно — отрабатывает. А я хочу, чтобы каждый спектакль был событием. При этом я играю практически ежедневно. Наверное, кто-то скажет: «Макс, надо отдыхать». Наверное. Но мне гораздо интереснее репетиции, работа. Это проверка сил и возможностей. Пока не вижу своего потолка. Я всегда был максималистом. Думал, «Сатирикон» — на всю жизнь. Так оно отчасти и произошло. Двадцать лет проработал в «Сатириконе». И считаю Райкина своим учителем. Константин Аркадьевич правильно говорил: артисту нужно давать пинок. И он мне его дал! Я объездил со своим моноспектаклем весь мир. Побывал в Америке, Израиле, Австралии. Выходил на сцену и делал то, что хотел, — сам придумал спектакль и сыграл его почти 700 раз.

культура: Не боитесь перегореть из-за такого плотного графика?
Аверин: У меня никогда не бывает депрессий. Я все время работаю. Нет времени на тоску. Даже когда мама ушла, я лишь на один день отпросился. Понимал, что если не буду репетировать, сниматься, то просто сойду с ума. На следующий день нужно было стоять в кадре и с живым оркестром записывать «Мурку». Я ее теперь обожаю. Я в «Мурке» прокричался, и меня это спасло. Запрись я в комнате с бутылкой, быстро бы закончился...

Фото на анонсе: Владимир Федоренко/РИА Новости