Владимир МАМОНТОВ, журналист

25.03.2019

Как мы знаем, классическое искусство находится в опасности: недавно из Третьяковки украли полотно Куинджи. Это опасность грубая, прямая. Если стырили картину — ​то нет искусства. Тю-тю.

Но есть опасности и более изощренные. В ту же Третьяковку, теперь в зал Врубеля, намедни прокрался акционист в стрингах и ходил там, оскорбляя память художника, взоры посетителей и чувства верующих в живопись. Ну прямо «Пощечина общественному вкусу»!

В первом случае надо усилить охрану. Честно говоря, во втором тоже, но все-таки случай с мужиком и бельишком требует не просто чипирования предметов искусства, чтоб звенели, когда их через рамку понесут. Что логично. Но и некоторого художественного и социологического экспресс-анализа.

Я сейчас не буду долго рассуждать о кровоточивом и сексуально вывернутом венском акционизме, по сравнению с которым наш случай — ​игрушки, вспоминать минималистическое членовредительство Павленского или голого постперестроечного Кулика, что лаял собакой на партократов. Образованная публика сама все знает.

Вопрос ведь не в том, может ли мужик в стрингах быть предметом искусства. Тут нас не поймаешь, мы уже и в Тейт бывали, и в Центре Помпиду. Писсуар может быть предметом искусства! Главное — ​в это верить. Встреть мы возле него голого мужика в музее современного искусства — ​ухом бы не повели. Да ничем бы не повели! Не так давно не сильно одетые (а точнее, абсолютно голые) люди ходили по Национальной галерее Австралии среди световых плоскостей. И это нормально: перформанс! Хеппенинг! Вэлкам!

Но в галереях классических голые обычно скульптуры и изображения, а люди, которые пришли ими любоваться, одеты. Тут тоже перформанс, но устоявшийся веками: посетители ходят среди мраморных тел, с умным видом разглядывая всхолмления и приборы. Стоят перед широко раскинувшимися Венерами и услужливыми Амурами, засунув руки в карманы вязаных кардиганов и зябко кутаясь в шарфики. И это тоже норма! Благолепие! Наслаждение! Игра света и тени!

А раз норма… То скукотища. Вот честно признаюсь, что долго не выдерживаю в некоторых залах Прадо: Рубенс, опять Рубенс, ученики Рубенса… Императорская испанская семья скупала шедевры фламандца десятками: любуйся, всякий тутошний и пришлый! Любуюсь. Но колесуйте меня, четвертуйте: шутка о том, что надо быстро, до конца обеденного перерыва досмотреть всех этих дородных женщин, пока они не вернулись в бухгалтерию, кажется мне вполне остроумной.

Периодически искусство ощущает это и без нашей неквалифицированной помощи. Протестует против академизма и ищет новые формы. «Завтрак на траве» ничуть не голее «Венеры и Амура», но он взрывает публичное пространство. И эхо этого взрыва по-прежнему витает над парижанкой Эдуарда Мане, которая беззаботно завтракает, забыв надеть желтый жилет. «Черный квадрат» Казимира Малевича вообще лишен каких-либо признаков скандальности по совершенно понятной монохромной причине. Но какие удивительные волны расходятся до сих пор от этой «черной дыры», куда ухнули целые века — ​вместе с Рубенсами, Мане, бухгалтершами и императорскими семьями.

И все-таки, если вы у меня спросите, так что же, ты, бисов сын, за появление голых мужиков в залах Третьяковки, я отвечу: никак нет, я против. И вот почему.

Это не «Завтрак». И не «Кадрат». А скукотища. Сам принцип «пойду-ка я в храм искусства, сниму штаны — ​да и отнесусь к нему, как к тещиному дому», быстро вырабатывается, как бедная горнорудная жила, буксует на первом же прокруте. «Пощечина общественному вкусу» предполагает не только декларации («Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным»), а и хоть тоненький, но сборник стихов, которые пробирают до селезенок: «И бог заплачет над моею книжкой! Не слова — ​судороги, слипшиеся комом; и побежит по небу с моими стихами под мышкой и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым». Такое стринги не заменят.

И последнее: я прочел, что подобные случаи лучше вообще не замечать. Этим вылечить тех, кто, следуя популярному интернет-мему, родившемуся после похищения Куинджи, предлагал не воровать картины из музеев, а вешать тихонько свои. Так бесштанные акционисты в Третьяковке и хотели поступить: пока один разгуливал голый, вторая вешала свою работу «Уткодрон». Остальные участники похода (один трогательно работает кассиром в «Пятерочке»), просто оставили свои работы в залах.

Но сии картины стоит все-таки показать искусствоведам: шансов мало, а вдруг?

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции