Егор ХОЛМОГОРОВ, Анадырь — Москва

17.01.2019

Открытый без малого четыре столетия назад землепроходцем Семеном Дежнёвым край ближе и важнее, чем мы привыкли думать. Условия выживания на Чукотке действительно экстремальные, но именно от нее зависит судьба Северного морского пути, а значит, и геополитические перспективы России в XXI веке. Уже одно это требует к самой восточной части страны, забравшейся в Западное полушарие, особого внимания.

Поскольку наша планета — шар, перелет через Арктику сокращает расстояния. Точно насмехаясь над адептами теории плоской земли, самолет парит над Северным Ледовитым океаном, и на Чукотке оказываешься скорее, нежели в Южно-Сахалинске, хотя в меркаторовой проекции она находится несоизмеримо дальше...

Под крылом море Лаптевых поет о глобальном потеплении — видно, что лед тонкий и ломкий, со множеством полыней. В последние годы большая часть Арктики очищается ото льда летом и медленно закрывается зимой. Попав в Анадырь в декабре, ощущаешь последствия потепления на своей шкуре в полной мере. Из аэропорта, расположенного на одной стороне анадырского лимана, в поселке Угольные Копи, на другой берег, в саму столицу Чукотки, можно попасть только вертолетом. Летний ход водой уже невозможен, а прочный зимник еще не встал. Говорят, в эпоху губернаторства Абрамовича шла речь о строительстве моста, но население слишком незначительно, чтобы мост окупился. Местные, правда, предпочитают обвинять во всем мафию, наживающуюся на вздорожании товаров, когда связь рвется. Цены здесь действительно шокируют, впервые в жизни я видел бананы за 700 рублей. «Московскими ценами» анадырцы называют предел дешевизны, о которой только могут мечтать.

Ну что тебе сказать про Анадырь?

Полчаса в воздухе, придавленный многочисленным багажом, которого больше, чем людей, — и ты в Анадыре. Если повезет с погодой. А если нет?.. Винтокрылая машина летает лишь в пределах прямой видимости. Иной раз можно застрять в районе аэропорта на несколько суток. И что делать? Имеет смысл побродить по Угольным  Копям — их часть представляет своего рода призрак на месте заброшенных военных городков, где когда-то базировались части, призванные захватить Аляску в случае конфликта. С окончанием «холодной войны» городки эти опустели: внутри безжизненных домов с пустыми оконными глазницами гуляет ледяной ветер. Но если похолодание в международных отношениях продолжится, здесь снова затеплится жизнь — отсель грозить мы будем янки.

Пока же среди брошенных домов в здании бывшего военторга оборудована твердыня духа — храм Почаевской иконы Божией Матери. Его настоятель отец Василий происходит из закарпатского села, откуда вышло 300 священников и 50 православных архиереев. Оказываешься как бы одновременно и на дальнем северо-востоке, и на дальнем юго-западе русской земли.

Но Чукотка — не «далекая окраина», а передовой форпост России, ближе всего примкнутый к Америке и частично выдвинутый в Западное полушарие. Полуостров, давший название региону с его поселками Провидения и Лаврентия, мысом Дежнёва и островом Ратманова, расположен по ту сторону 180-го меридиана — в одном полушарии с Нью-Йорком и Рио-де-Жанейро.

Впрочем, реальные географические границы не совпадают с условностями сетки координат. Подчиняясь «суровому закону», о котором писал еще Киплинг, даже линия перемены дат огибает Чукотку справа, и редкий картограф, рисуя Западное и Восточное полушария, решится отрезать от последнего Чукотский полуостров. Чукотка все-таки не самый запад Запада, а самый восток Востока — место, где рождается день и начинается Россия.

Не случайно Ново-Мариинск (так назывался до 1924 года Анадырь) возник в качестве форпоста. Военврач Леонид Францевич Гриневецкий — ему стоит в городе красивый обледенелый памятник — видел в нем приморский перевалочный пункт между морем и поселком Марково, основанного еще Семеном Дежнёвым первого русского поселения Чукотки. Развивался Ново-Мариинск на деньги с продажи таможенного конфиската — бдительные «Верещагины» перехватывали огненную воду, которую везли чукчам, вопреки прямому запрету русского правительства, защищавшему здоровье коренного населения, американские и канадские контрабандисты.

Впервые положение форпоста сказалось на судьбе Ново-Мариинска в 1914 году. Немцы прервали связь России с союзниками — Британией и Францией, перерубив подводные телеграфные кабели. И тогда царское правительство распорядилось построить по всей стране цепь длинноволновых радиостанций, ставших надежным средством связи с заграницей. Одна из таких башен, нацеленная прямо на Америку, появилась и здесь. Функцию центра дальней связи сохраняет город и по сей день — антенны высятся совсем недалеко от ТЭЦ — своеобразной крепости цивилизации в здешнем суровом климате: ее трубы — настоящий знак независимости человека от холода. На улице при малейшем ветерке превращаешься в ледышку за полминуты, в помещении холодно не бывает нигде.

Дежнёв и его внучата

История современного Анадыря делится на «до» и «после» Абрамовича. Пусть олигарх и занимался здешним благоустройством «на сдачу» с «Челси», но хороший асфальт, окрашенные в яркие краски дома, современные больницы, школы со спортивными залами и современными кабинетами — все осталось от него. Поэтому не слишком удивляешься резьбе по моржовому клыку «Чукотка встречает Абрамовича», выставленной в музее. При советской власти экономика была живее, но качество жизни — все-таки заметно хуже.

Впрочем, остались от олигархической эпохи и реальные проблемы. Тут и какой-то холодок местных образовательных и культурных  властей к Православной церкви, что особенно опасно в пограничном регионе, где пустили корни американские протестантские секты. Они напористо ведут вербовку среди чукотского и русского населения, не стесняются подкупать, улещивать, развращают некоторых коренных всевозможными «подарками» при вступлении в секту и тем самым поддерживают известную степень духовной оторванности региона от России.

Православие здесь — арена постоянной борьбы... В советскую эпоху церквей тут не было, а в нулевые обстановка накалилась так, что однажды храм в Марково сгорел на следующий день после прибытия в поселок иностранного миссионера. Не прибавил «очков» православию и диомидовский раскол — местный епископ пропитался сектантской атмосферой и в 2008 году, по сути, увел за собой часть прихожан. Но все-таки и проповедь, и служение идут. Настоящее украшение города — шатровый деревянный кафедральный Троицкий собор. А рядом стоит, благословляя землю Чукотскую, статуя святителя Николая Чудотворца. Слово Церкви переламывает и сектантскую пропаганду, и цепкие языческие обычаи малых народов.

На Чукотке нет тех конфликтов между русскими и «титульным» этносом, которые порой можно обнаружить в других регионах. Русских здесь абсолютное большинство, а переселяющиеся в города чукчи стремительно усваивают русский язык и русифицированный образ жизни. Но иногда складывается впечатление, что чиновники искусственно прививают чукотскому населению мысль, будто бы русские здесь «пришлые».

Исторически это неверно — на большей части Чукотки именно русские землепроходцы появились первыми, чукчи же перекочевали позднее. Первоначально они были охотниками, затем освоили оленеводство и перемешались с эскимосами. Значительная часть последних, отметим, сохранила свою идентичность и поддерживает связи с соплеменниками по ту сторону Берингова моря, на Аляске.

Весь XVIII век чукчи вели с другими племенами и с русскими кровопролитные войны. Современные историки, думается, придают им слишком большое значение, рисуя чукчей едва ли не непобедимыми. Это, конечно, изрядное преувеличение. На самом деле, империя просто долго не обращала на отдаленный регион никакого внимания и не присылала достаточных сил, чтобы навести тут порядок. А когда обратила — сразу же воцарился мир.

Но все-таки и русские старожилы, сохранившие говор XVII века, и сами чукчи отлично помнят, что символическим основателем «русской Чукотки» был великий землепроходец Семен Дежнёв. Казак пришел на реку Анадырь с дюжиной товарищей, подчинил местные племена добрым словом и лаской, поставил острог, где потом выросло Марково. И по сей день марковцы говорят о себе — «мы внучата Дежнёва».

Казалось бы, Дежнёв должен стать главным героем регионального мифа. Но нет, хотя подвиг его известен всем со школьной скамьи — нет в Анадыре ему памятника (только бюст на мысе Дежнёва, куда обычному человеку попасть почти нереально), не включили землепроходца и в список голосования за имя аэропорта.

С конкурсом получилась ситуация во многом парадоксальная — победивший — замечательный писатель Юрий Рытхэу — безусловно яркая фигура. Но он все же самый знаменитый чукча на «большой земле», и его изысканные литературные произведения читают, скорее, тут. Сами же чукчи, по моим наблюдениям, предпочитают легкую и теплую поэзию Антонины Кымытваль и произведения Владилена Леонтьева, с семилетнего возраста проживавшего на полуострове.

В итоге с именем аэропорта получилось так, что на Чукотку, скорее, «спроецировали» то представление о ней, каковое существует вовне, а не то, как ощущают себя сами местные. Многие жалели о том, что Дежнёва даже не вспомнили и что вообще Чукотке навязывается какая-то нарочитая «особость». Ведь когда в аэропорту, к примеру, встречают плакаты с символикой «чукотского образа жизни», среди которых есть мухоморы (как популярный ритуальный наркотик), но нет ничего, что напоминало бы о русской культуре, это не может не вызвать удивления.

За китовым салом

Тем не менее сегодня историческое название города — Ново-Мариинск — как-то само собой стало популярнейшим «брендом». «Новомариинскими» именуют торговые центры, а также марки продуктов и товаров. Хотя о возвращении исторической справедливости власти слышать пока не хотят. Говорится что-то о потенциальной «обиде коренным народам». Забавно, что слово «Анадырь» при этом отнюдь не чукотское, а юкагирское. У чукчей даже нет единого названия города. Южные чукчи называют его «Кагыргын», северные — «Въэын».

Вообще же чукотская молодежь охотно стремится влиться в общество большой страны и ее культуру, вырваться из объективно тяжелых при любой политике условий кочевого и охотничьего существования. В округе растет число смешанных браков: очевидно стремление чукчей жить с русскими вместе и в единстве.

И это желание совершенно не угрожает чукотской культуре. Дело в том, что чукчи феноменально эстетически одаренный народ, который легко усваивает и осваивает образцы высокой культуры, существующей в рамках такой высокоразвитой цивилизации, как русская. Поэзия, проза, музыка, танец, живопись — всюду чукчи добиваются ярких успехов. Этнические мотивы для них — это содержание, которое вкладывается в освоенные высокие формы.

Но и в таких традиционных художественных промыслах, как резьба по моржовой кости или китовому усу, чувствуется не столько «давление вековых традиций», сколько, напротив, освоение нового, поиск, творческий эксперимент.

В анадырском музее испытываешь изумление, когда понимаешь, что тут скорее интереснее не «старина», а новые образцы великолепной костяной резьбы, которые невозможно не признать искусством высокой пробы, сочетающим живопись и скульптуру, — вот рвется упряжка собак, вот мужчина обороняется от медведя, пытающегося отнять у него жену. Перейдя в сувенирную лавку, обнаруживаешь, что по качеству произведений ее и не отличишь от музея... Старожилы, кстати, советуют — всегда брать у мастера первое оригинальное произведение, созданное по вдохновению, а не самую старательную авторскую копию. Чукотский взгляд на мир, сформировавшийся среди белого безмолвия, влюблен в новизну и свежесть впечатлений.

Жаль только, что это замечательное искусство отчасти стагнирует под гнетом завышенных «чукотских» цен. Вывезти, к примеру, целый клык «на материк» по карману лишь очень обеспеченному человеку. Настолько задрались цены на местное искусство в эру Абрамовича.

Инфляция же напрямую связана с низкой транспортной доступностью и экономической несамостоятельностью Чукотки. Многие процессы приходится поддерживать искусственно. Магистральные дороги отсутствуют, хотя в других регионах и странах на той же широте они есть. Средств передвижения всего два — вертолет или вездеход по «зимникам». Огромные трэколы, кажется, готовы пройти по любому сугробу и бездорожью. За двадцать часов таким образом можно добраться до отдаленных районов полуострова.

Из живых отраслей остается только золотодобыча, но она перешла на опустошающий «канадский» метод, когда фирма не создает вокруг золотого рудника постоянной инфраструктуры, а выбирает руду, сворачивается и движется дальше. Довольно слабо, сравнительно с Сахалином и Курилами, развито рыболовство, хотя вкуснее чукотских лососевых, чье качество отмечал еще в своих «отписках» Дежнёв, ничего в целом мире нет... Стагнирует и местная охота на морского зверя — мало кто с «большой земли» соблазнится мясом моржа или нерпы. А сколько истерик устраивают «зеленые» и просто сентиментальные обыватели даже из-за одного выловленного по квоте кита... Это при том, что соседняя Япония и вовсе не подписала конвенцию по регулированию китобойного промысла и ничего не стесняется. Впрочем, китовое сало — настолько вкусное и оригинальное лакомство, что, может быть, и хорошо, что о нем почти никто не знает, иначе браконьеры, удовлетворяя спрос, выбили бы всех китов за пару лет...

Московские магазины завалены «олениной с Чукотки», но точно ли она отсюда? Возникает сомнение. В анадырских магазинах найти оленину, особенно в виде симпатичной колбасы, оказалось исключительно непросто.

Не валяй дурака, Америка

Разумеется, львиная доля чукотских проблем проистекает от суровости климата. Однако сейчас самое время готовиться к потеплению — медленное, но неуклонное, оно сказывается в Арктике, как нигде.

Новая климатическая реальность меняет и все геополитические расклады. Столетиями политика англосаксов строилась на том, чтобы не допускать «московитов» к открытым теплым морям. И вдруг все меняется на глазах — Россия превращается в страну с самым протяженным побережьем на океане, который открывается для судоходства и трансконтинентальных коммуникаций.

Россия ведь не просто имеет выход к Северному Ледовитому океану. Нами проложен и оборудован великий Северный морской путь. Подвигами русских полярных мореходов обнаружены северные острова, ставшие своего рода системой естественных крепостей, которые надежно прикрывают наши берега и Севморпуть. И путь этот начинается именно на Чукотке — порт Провидения должен быть тем началом большой северной дороги, заканчивающейся в Мурманске.

Мировых гегемонов это страшно беспокоит. И вот уже американские адмиралы то посылают в Арктику авианосец, то рассуждают о том, что Россия должна предоставить Севморпуть для некоего «свободного судоходства». Чукотка, таким образом, оказывается нашим передовым бастионом, выдвинутым и на Север, и — в силу парадоксов географии — на Запад. Нет сомнений, что в ближайшие десятилетия здесь пройдет линия геополитического конфликта (надеюсь, мягкого). Россия будет стараться максимально реализовать возможности Севморпути, США попытаются его оборвать или поставить под свой контроль. И напряжение не сможет не коснуться Чукотки.

Мало кто помнит, к сожалению, что чудесный заповедный остров Врангеля, чьи белые медведи и птицы украшают страницы ведущих природоведческих журналов, США по-прежнему не признали российским. Американцы иногда заплывали на него в XIX веке. Так же поступали и канадцы. Засветились даже японцы. Наш остров, как ни смешно, до сих пор является «спорным» между Оттавой и Вашингтоном.

Разумеется, остров Врангеля исторически и геополитически принадлежит России, представляет собой естественную часть чукотского региона. Однако нетрудно предугадать, что по мере развития Севморпути соседские притязания на него обострятся. Да и материковая Чукотка, на которую опирается Севморпуть, тоже может стать объектом «оперативной разработки», и тогда в ход пойдут любые карты, готовые сыграть на ослабление ее связи с Россией — религиозные, политические, этнические, транспортные. Об этом не стоит забывать ни на минуту.

Пора уже нам избавиться от мысли, что Чукотка — «это холодно» и «где-то далеко», а живут там «чукчи из советских анекдотов». Живут здесь с дежнёвских времен и русские люди, и представители многих коренных или пришедших северных народов. История этой земли — органическая и увлекательная часть истории России. Лететь не так уж и долго, а приплыть скоро станет задачей совершенно рутинной. Чукотка ближе, чем мы думаем, и ее надо беречь.

Фото на анонсе: Сергей Гунеев/РИА Новости