Виктория ПЕШКОВА

14.08.2018

Ушел из жизни Дмитрий Брусникин. Актер. Педагог. Режиссер. Перечисление намеренно выстроено в алфавитном порядке. Ранжировать по значимости сделанного бессмысленно — ​в каждой из этих ипостасей он выкладывался по максимуму.

Для профессионала, каким был Брусникин, это не подвиг. Норма. Что бы он ни делал — ​играл, учил, ставил, — ​он стремился хоть чуть-чуть отодвинуть привычные границы. И для себя самого, и для тех, кто находился рядом, — ​коллег, учеников, друзей. Иначе ему было неинтересно. Брусникин принадлежал к тем немногим, для кого театр является единственно возможным способом познания и преобразования окружающего мира. Он не был лицедеем в буквальном значении этого понятия. Не бредил сценой с детства. Не бросился, едва выбравшись из-за парты, штурмовать театральные вузы. Его личная дорога к театру была в чем-то сродни дороге к храму: чтобы одолеть этот путь надо ясно понимать, зачем тебе это. Два года учебы в Московском институте электронной техники (МИЭТ) убедили молодого человека в том, что компьютерные технологии в его поисках жизненных целей и смыслов не помогут. Катализатором стал народный театр в Зеленограде, где будущий любимец публики делал свои первые шаги по сцене.

Однако последовавший за этим крутой вираж в судьбе не был результатом некоего импульсивного «озарения свыше». Наоборот, был продуман, спланирован и осуществлен как стратегическая наступательная операция. Прежде чем бросить институт, Дмитрий взял академический отпуск и устроился монтировщиком в Театр-студию киноактера. Театр показал ему свою оборотную сторону, но не разочаровал и не разубедил в правильности вызревавшего в его душе решения.

К выбору будущего места учебы Брусникин подошел в высшей степени осознанно. Методичность и основательность были фундаментальными свойствами его личности. Всякий бы на его месте подал документы во все пять столичных вузов, дающих актерское образование, — ​авось куда-нибудь, да прорвусь. Он выбрал только три — ​Щепкинское, Щукинское и Школу-студию МХАТ. И, поступив во все три, отдал предпочтение последней, где курс набирал Олег Николаевич Ефремов. Тот ефремовский выпуск 1982 года многие сегодня считают едва ли не единственными подлинными наследниками этого выдающегося режиссера, для которого приверженность русской театральной традиции не отменяла, а, наоборот, служила катализатором поиска новых горизонтов в неумолимо меняющемся пространстве современного театра. Для Брусникина, как и для его Учителя, театр мог быть только современным и никаким иным. Утрату связи со временем он приравнивал к небытию.

Принятый в труппу тогда еще МХАТа сразу по окончании школы-студии, Брусникин был верен ему до конца жизни. Сыгранное им на этой сцене измеряется не количеством (​два десятка ролей это не так уж и много), ​но энергетикой созданных образов и честностью индивидуального художественного высказывания. Но, возможно, его главным призванием была педагогика. Олег Ефремов сделал вчерашнего выпускника своим ассистентом, причем именно по актерскому мастерству. В жизни Брусникина-педагога будут и совместные, и самостоятельно набранные курсы. И каждый раз, вручая новому поколению азы мастерства, он как эстафету передавал им базовый принцип, полученный от своих учителей, — ​традиция и поиск образуют самый плодотворный для театра симбиоз.

Курс, который он выпустил в 2015-м, начал восприниматься даже не как готовая труппа (такое время от времени случается), но как самостоятельное театральное явление (что происходит крайне редко даже у выдающихся педагогов) еще во время учебы. В полном составе мастер привел своих питомцев в театр-студию «Человек». Затем «брусникинцы» последовали за мастером в «Практику», которую он возглавил всего три месяца назад.

Назначение это коллеги восприняли как судьбоносное. Театр, продвигающийся по пространству современной драматургии, словно по минному полю, остро нуждался в руководителе, способном хладнокровно отделять зерна от плевел. А Брусникин, как мало кто из его коллег по цеху, умел расслышать голос времени, прорвавшись сквозь тот поверхностный белый шум, который в невероятных количествах производят создатели модных театральных трендов. Кредо «Шумим, братец, шумим!» было ему абсолютно чуждо.

В его подходе к современной драматургии ключевым было слово «драматургия». Даже когда речь шла о так называемой докудраме, которую он считал вполне закономерным следствием того, что думающий зритель перестает верить тому, что он видит на сцене. Поиск истины? «Новой» правды? В добрый час! Но документальность никогда не рассматривалась Брусникиным как нечто ценное само по себе. Самый депрессивный и социально-негативный театральный текст, сколь точной калькой с реальности он ни представлялся, получал в его глазах право на жизнь только в том случае, если отзеркаливал реальные проблемы общества и хоть в какой-то мере пытался их проанализировать. «Практика» могла стать идеальным пространством для такого анализа. Но времени на это ему уже отпущено не было.

Фатальность случившегося заставляет вспомнить жестокую тираду Воланда о внезапной смертности человека (в свой первый последипломный год во МХАТе Брусникин воплотил этот образ в «Бале при свечах», одновременно исполнив и роль Иешуа). Его планы, мечты и надежды воплощать теперь его ученикам. По счастью, их у него много. И спрос теперь с них. Эстафету они получили.

Борис Мездрич, директор театра «Практика»:

— К сожалению, у нас с Дмитрием Владимировичем было только три совместных рабочих дня: 7 августа департамент культуры Москвы подписал приказ о его назначении художественным руководителем «Практики» — прежде он совмещал этот пост с директорским. Устав театра изменили совсем недавно, ввели двуначалие: худрук и директор, оба имеют равную ответственность.

7 августа мы пообщались по телефону, 8-го я побывал у него дома, мы очень долго и подробно говорили, обсудили планы, а 9-го его супруга Марина сообщила, что Дмитрия не стало. Конечно, я знал, что он неважно себя чувствует, но не ожидал, что все закончится столь трагично. Передо мной сейчас лежит подробный план на следующий сезон, он начинается в сентябре: здесь все четко по датам, по постановочным группам, по названиям.

Особенность Брусникина была в том, что, с одной стороны, как артист, как режиссер, как ученик Олега Ефремова он представлял высокую культуру Художественного театра. А с другой — был открыт всему новому, сотрудничал с молодыми режиссерами, доверял им, прекрасно разбирался в новой драме, очень много сделал для ее развития. Это редкое сочетание классического и современного начала в одном человеке просто уникально. Найти личность, которая бы держала эти два направления в одной руке и в одной голове, очень трудно.

Кроме того, Брусникин много сделал в педагогике и много нового привнес в этот процесс. Делился с ребятами личным опытом. Мастерская Дмитрия Брусникина — коллектив сплоченный, близкий своему мастеру и Марине Брусникиной, которая с ними работала. Это очень о многом говорит. Те спектакли, что я у них видел, крайне интересны и необычны.

Конечно, «Практика» своеобразный театр: у нас нет штатных артистов, только резиденты — Мастерская Дмитрия Брусникина, Мастерская Виктора Рыжакова и Мастерская Олега Кудряшова. Это совершенно непривычная модель, но она, безусловно, имеет перспективу. 

Фото на анонсе: Валерий Шарифулин/ТАСС