Денис БОЧАРОВ

15.03.2018

Недавно один из самых харизматичных и разносторонних российских музыкантов, бессменный предводитель коллектива «Ва-Банкъ» Александр Ф. Скляр отметил 60-летие. «Культура» побеседовала с автором бессмертных хитов «Эльдорадо», «Маршруты московские», «Кудрявая» и многих других.

культура: И как Вам шестьдесят?
Скляр: Ой, и не спрашивайте. Нормально подхожу к этой дате: пока ноги носят, не в том даже смысле, что по матушке-земле, — просто по стране, а порой и зарубежью, — грех жаловаться. Нужно играть. Благо за истекшие годы накопились четыре концертные программы: «Ва-Банкъ», Вертинский, Утесов и недавно примкнувший к ним Высоцкий. Хотя, должен отметить, что от многочисленных предложений выступить с отдельным сетом, посвященным именно Владимиру Семеновичу, как правило, отказываюсь. 

Для меня это подразумевает не столько даже ментальное, сколько колоссальное вокальное напряжение. Однако включаю его песни в свои программы регулярно, а сейчас и вовсе сам Бог велел: весь текущий поэтический год проходит под знаком Высоцкого, как-никак отмечаем 80-летнюю годовщину со дня рождения поэта.

Нам непросто представить, как бы выглядел Владимир Семенович в восемьдесят, но могу вам честно сказать: исполнять его песни, с теми же надрывом, накалом и неистовостью, в мои шестьдесят — задача архисложная (улыбается).

культура: Раз уж зашел разговор о нашем любимом барде, не могу не вспомнить, как недавно Вы обронили мысль, что аранжировка песни «Я не люблю» в свое время не получилась. Неужели это распространяется и на другие инструментальные прочтения композиций Высоцкого? Ведь иные, скажем так, «окультуренные» версии объективно весьма неплохи...
Скляр: Разумеется. Несколько обработок его вещей весьма удачны. Более того, сам Высоцкий очень хотел поработать с «большими» музыкантами, поскольку, видимо, чувствовал некий симфонический потенциал, изначально заложенный в некоторых его песнях. Конечно, далеко не все произведения годятся для серьезного музыкального переосмысления, но, несомненно, есть такие, которые, благодаря подпитке, что называется, «извне», только выигрывают.

Хотя мне все равно кажется, что рок-н-ролльная эстетика Высоцкому подходит гораздо больше, чем высокая оркестровка. Загвоздка лишь в том, что, где-то на подкорке, чувствуя этот роковый нерв, Владимир Семенович все же был лишен с ним прямого соприкосновения: его окружение составляли театральные люди, артисты кино, путешественники — словом, кто угодно, но только не рок-музыканты. И вот именно эту лакуну мы и постарались заполнить нашим альбомом-посвящением «Оставайтесь, друзья, моряками».

культура: Кстати, о рок-н-ролле. Когда жанр только зарождался, считалось, что это музыка молодых: мол, полабают, перебесятся да успокоятся. Сегодня же, наоборот, чем старше рокер, тем больше к нему уважения. Направление выродилось или, напротив, повзрослело, окрепло, и молодой поросли туда доступа нет?
Скляр: Рок-н-ролл, подобно блюзу и джазу, взрослел вместе со своими исполнителями. Многие из тех, кого мы сегодня называем классиками жанра, начинали мальчишками — иные таковыми в веках и остались, умерев в молодом возрасте. Но те, кому посчастливилось пережить кризисные периоды жизненных ситуаций и дорасти, скажем так, до седин, подарили миру совершенно иную историю.

Таким образом, мы увидели взросление рок-н-ролла. А вот закончится ли он с уходом «последних из могикан» — вопрос на засыпку. Я крайне мало слышу молодой поросли, достойной того, чтобы хотя бы попытаться встать в один ряд с корифеями. Да, Muse, Placebo — неплохо, но мне все равно куда более интересно то, что делают «возрастные». Хоронить рок-культуру, по-моему, преждевременно, но смогут ли сегодняшние мальчишки и девчонки сберечь ту же высокую планку, которую когда-то передали им родители... Поживем — увидим.

Однако хочется верить: дух рок-н-ролла бессмертен. А то, что сегодня любой вправе считать себя сочинителем, автором, композитором, — назовите, как хотите, — это не более чем осовремененный способ воспроизведения звуков. Главное, на мой взгляд, неистребимо: желание и способность выразить свои мысли на родном языке. Стремление высказаться у нашего человека всегда будет присутствовать. И деньги здесь совершенно ни при чем.

культура: «Поэты ясного высказывания» — очень красивое, принадлежащее Вам, обобщение. Кто они, эти поэты? Люди, которые умеют сказать доходчиво, внятно, в точку, или те, что способны излагать красиво и радужно, но при этом все равно оставаться доступными?
Скляр: Право, вопрос (улыбается). Постараюсь объяснить максимально четко: не люблю зауми. Это не означает, что предельно ясного Гумилева я ставлю выше, чем витиеватого Рембо. У них просто разные способы высказывания, каждый из них по-своему велик. Понимаете, кому поп, кому попадья, а кому попова дочка. Иными словами, в зауми я лично для себя нахожу крайне мало резонирующих моментов. В стихах некоторых поэтов словесная вязь, пардон за тавтологию, завязывается сама в себе — подобные графоманские черты мне не по душе.

культура: То есть, перефразируя Ричи Блэкмора, примитивную, на первый взгляд, песню, которую подхватят миллионы, написать куда труднее, чем высоколобое, умное произведение, рассчитанное лишь на избранную аудиторию?
Скляр: Вот именно. Простота «Темной ночи», которая давно уже, без сомнения, является народной песней (мало ведь кого интересует, что ее авторы Никита Богословский и Владимир Агатов), — самое сложное, что есть в этой композиции. Постарайтесь сочинить нечто более навороченное, заумное, красочное — возможно, преуспеете. А попробуйте сделать проще и доходчивее — скорее всего, не получится. Словом, вязь из тридцати двух куплетов, по прочтении которых непонятно, «где собака порылась», никому не интересна. Настоящего рецепта создания песни для миллионов не существует.

культура: О чем свидетельствует разноплановость творческих выражений Александра Ф. Скляра? Тут вам и рок-н-ролл, и романсы, и авторская песня, и шансон, и порой даже альтернатива?
Скляр: Все мои творческие ориентиры и устремления — хотя они и не так уж вариативны, как вы предполагаете, — лично для меня никакого секрета не представляют. Они имеют весьма глубокое укоренение в моей душе, ибо возникли не случайно: во-первых, идут из глубинных воспоминаний о детстве и юношестве, а во-вторых, касаются исключительно тех персон нашей музыки, которых я пронес через всю жизнь.

Почему я должен ограничиваться только тесными рамками того, что принято называть неуклюжим термином «русский рок»? Мне в нем довольно тесно. Ни в каких скрижалях не написано: делай то-то и то-то. Артист, музыкант должен быть свободен. И я эту свободу пытаюсь выражать различными, дарованными мне свыше, гранями собственного творчества.  

Фото на анонсе: Сергей Шахиджанян/ТАСС