Андрей САМОХИН

25.01.2018

Помощь нуждающимся — особенно бездомным — то и дело становится предметом расследований: часто звучат слова о «нищенской мафии». С другой стороны, эти люди являются объектом самой дешевой сентиментальности. Презрение и экзальтация — две крайности, в которые свойственно впадать многим из тех, кто говорит о «лицах, оставшихся без места жительства». Но каждый день в Москве и других городах России добровольцы выходят на улицы, чтобы накормить потерявших кров.

Их помощь редко попадает в объективы камер, не все знают о масштабах деятельности подобного рода. «Культура» поговорила с Сергеем Карнауховым, главой Благотворительного фонда им. К.П. Орловского, одним из организаторов старейшей волонтерской группы «Близкие люди — Курский вокзал». Ее костяк составляют прихожане храма Св. Мартина Исповедника в Алексеевской слободе, которые уже 13 лет по воскресеньям кормят бездомных. Этой беседой мы продолжаем серию публикаций, посвященных Году добровольца и волонтера.

«Я был голоден, и вы накормили Меня...»

— Наше движение, — начал рассказ Сергей, — это благотворительность в духе позапрошлого века, когда инициатором помощи выступала Русская православная церковь — такие ее подвижники, как, например, святой Иоанн Кронштадтский.

Тринадцать лет назад клирик храма Святого Мартина Исповедника в Алексеевской слободе отец Валерий Степанов поддержал инициативу двух прихожанок, которые в сильные морозы решили сварить большую кастрюлю супа и подкормить бездомных на Курском вокзале. Здесь их, кстати, бомжами принципиально не называют, тем более, что не все из них живут на улице.

В первый раз еды не хватило. И когда собравшиеся робко спросили, приедут ли благотворители еще, те просто не смогли ответить отказом. После чего пути назад уже не было. Для самого батюшки, по словам Сергея, это стало весьма обременительным решением — ведь ответственность на всю жизнь. Родилось название «Бедные люди — Курский вокзал».

Быстро выработался график помощи: с поздней осени (смотря по температуре) и до Пасхи каждое воскресенье в 20.30 приезжать в Верхний Сыромятнический сквер у Курского вокзала и кормить нуждающихся. Время и место, которые «изменить нельзя», помнят все бездомные столицы. Кормят их тут не дешевой заварной лапшой, а качественной домашней едой, которую готовят прихожанки: борщи, каши с маслом, котлеты, чай с десертом. Плюс сухпаек на несколько дней. Кроме этого, выдаются медицинские предметы первой необходимости — бинты, йод, активированный уголь — кроме лекарств. Сегодня сюда приходят еженедельно 150–200 человек.

— Наш проект приходской, однако не имеет официального церковного статуса, — поясняет мой собеседник.— Для некоторых волонтеров эта деталь важна. Здесь и находится некий водораздел: костяк остается прежним, а вот волонтеры меняются. Редко кто помогал больше трех раз. За эти годы через движение прошли многие сотни добровольцев, и процесс не прекращается. Для прихода эта история имеет еще важное внутреннее значение — она сближает верующих, расширяет их круг. Православной благотворительности свойственны определенные черты: непубличность, самостоятельное приготовление еды (поэтому мы не берем пищу из ресторанов, хотя такие предложения есть), отсутствие материальных выгод. В нашей деятельности мы культивируем очень правильное, хотя и нетривиальное для многих отношение к благотворительности: помогай ровно тем, что есть у тебя самого. Если сам еле сводишь концы с концами — помоги для начала сам себе, своим родным, а не пытайся создать некий фонд, который будет нести добро другим.

Спрашиваю у Сергея — и каково это: годами в собственные выходные кормить грязных, дурно пахнущих и при этом не очень благодарных людей?

— Когда втягиваешься, то однажды понимаешь, что по-другому уже не можешь: такая деятельность становится частью тебя,— просто отвечает он.— Тогда возникают идеи ее развития. В одну особо морозную зиму мы обнаружили, что у некоторых людей, приехавших, как обычно, на кормление, ботинки примерзли к подошвам ног — то есть еще немного, и будет гангрена. Стало понятно: срочно нужны одежда и обувь — а где их взять? Начав «отрабатывать» фонды, собирающие одежные пожертвования, обнаружили, что подавляющее большинство из них либо имеет свою сеть магазинов секонд-хенд, либо устраивает потом распродажу этих вещей. То есть все это маргинальные, некрасивые бизнес-схемы. Тогда мы решили организовать все иначе: сняли большой склад в ТЦ «Мозаика», куда люди всегда могут привезти вещи, особые пункты сбора, продумали логистику. В прошлом году одежда нам поступила от более чем 300 тысяч человек и некоторых организаций. Были и посылки из Питера, Казани, Новосибирска, Омска, из Швейцарии, Таиланда, даже из Киева. После этого мы переменили слово «бедные» в названии нашего движения на «близкие». В каком-то смысле некоторые из этих людей действительно стали нам близки — столько лет еженедельно встречаться.

«Кто становится волонтером?» — задаю традиционный вопрос. Чаще всего это немолодой человек, офисный работник уровня «средний плюс», который нуждается в том, чтобы впустить в свою размеренную холодноватую жизнь тепло. Мужчин и женщин примерно поровну.

— У нас средний москвич живет, как небогатый дореволюционный купец: ест каждый день вкусно и разнообразно, принимает горячую ванну. У него есть возможность жертвовать часть средств на помощь другим. Важен не масштаб такой поддержки, а личное отношение к ней. Я знаю многих богатых людей — у них функционируют свои благотворительные структуры, специальные менеджеры. В подавляющем большинстве случаев это не имеет отношения к христианской жизни. Просто такова часть их бизнеса: пиар, какие-то налоговые и медийные бонусы. Появилось немало организаций, специализирующихся на конвертировании социального служения в формы капитала, — рассказывает Карнаухов.

Этика с техникой безопасности

Размышляя над предметом, который для него уже явно давно и глубоко продуман, мой собеседник объясняет самый важный аспект благотворительной деятельности:

— Бездомных не стоит жалеть — важно им помогать, поскольку они действительно нуждаются в этом. Поддержка должна быть не сентиментальной, и лучше — системной, как у нас. И еще важно трезво осознать: они другие, и такими, как мы, уже не станут, но они тоже люди!

Помогая слабейшим, мы не только становимся лучше, но начинаем понимать всю относительность собственных проблем. При этом в неписаные правила входит сдерживание, во всяком случае, запрет на манифестацию личной жалости к тому или иному бедолаге. Почему? Потому что эти люди сделали собственный осознанный выбор — жить именно так. Основная их часть — неоднократно судимые, многие пробавляются на улицах в промежутках между отсидками. Есть, конечно, и пропившие свои квартиры, и обманутые, выгнанные детьми, но последних совсем немного. В любом случае мы категорически не рекомендуем нашим волонтерам близкое общение, выслушивание их придуманных историй, в которые они сами почти верят, тем более приглашение на ночевку домой, к чему иногда склонны жалостливые женщины. Это не значит, что у нас каменное сердце: просто имеется богатый и неизменно печальный опыт на сей счет. И у меня лично.

Во время кормежки соблюдается строгий порядок, в нем глубоко продуманный алгоритм. Между заградительных столбов — люминофорные ленточки, все волонтеры в медицинских масках и перчатках — поначалу были случаи тяжелых заражений. Продумано и отработано все — вплоть до реплик и движений. И важная деталь: добровольцы не поворачиваются к бездомным спиной — приходилось сталкиваться с немотивированной агрессией. Однажды мужчина средних лет, которого не пустили, так как он был сильно пьян, достал из-за пазухи топор. В основном таких, конечно, сами бездомные окорачивают, выгоняют, но опаска все равно нужна...

По словам Карнаухова, сегодня в России, а в Москве особенно, создана самая мощная в мире система поддержки нуждающихся в социальной помощи. Бездомные дети из Москвы в последние годы полностью исчезли с улиц. Замерзнуть насмерть в столице трудно: нужно сильно напиться и спрятаться в укромном месте от мобильного «Социального патруля», который круглые сутки ищет бездомных. В городе действуют несколько точек, где лишенный крова может погреться в автобусе до утра. Для горемык с увечьями есть Центр социальной адаптации «Люблино», где могут подлечить в стационаре.

Голодным при минимальной расторопности остаться сегодня практически невозможно: каждый час до глубокой ночи по графику в 5–7 точках Москвы бесплатно накормят горячей едой.

— Я считаю, что в нашем общественном сознании нужно изменить некоторые стереотипы,— продолжает Карнаухов.— В европейских странах помогают бродягам только в том случае, если они чистые и не воняют. Они там действительно все такие. Но, я вас уверяю, сегодня они вполне могут быть таковыми и у нас! Но не всегда хотят. В Москве для них работают три центра социальной дезинфекции, где можно получить медицинскую помощь, помыться, «прожарить» и постирать одежду, а также получить новую. Есть бесплатные бани. Поясню свою мысль насчет стереотипов. В прошлом году мы получили из-за рубежа для наших «близких людей» партию недешевых кроссовок известной марки, еще кое-какую качественную одежду. Но «прикинувшись» таким образом, бездомные стали похожи на модных хипстеров — и им тут же перестали подавать! Тогда они в злости сбросили нашу чистую одежду и обувь и нацепили свою — рваную, грязную, которая у них зовется «охотничьей».

Нищие с айфонами

— Бездомные считают себя некой особой расой и не хотят возвращаться к остальному человечеству,— убежден мой собеседник.— Если хотите, это и психология, и философия, являющиеся, впрочем, надстройкой над физиологическими изменениями, произошедшими в их сознании. Причина — алкоголизм, но дело не только в нем. Практика показывает, что если человек прожил на улице больше двух недель, социализировать его практически невозможно — что-то меняется в организме. Через некоторое время бездомные становятся даже похожими друг на друга. Но за каждым из них — своя экзистенциальная трагедия.

Если опустить моральные моменты и экстремальные ситуации, то живут профессиональные нищие недурно. Они соберут рублей 200 за полчаса-час — уже есть деньги на ночевку в дешевом хостеле. Еще пару часов — и хватит на кофе и выпивку. Почти у всех — новые смартфоны, некоторые ведут свои блоги в соцсетях, обмениваются сообщениями. Та нищенская «аристократия», что «работает» у больших храмов, у монастырей с мощами — поголовно обладает дебетовыми картами VISA Gold. После великих православных праздников они кладут туда по сто-двести тысяч — так мне рассказывали банковские работники. Но и в целом московских клошаров уже не сравнить с теми, что были 15 лет назад. Впрочем, так же — и с их нынешними собратьями в других российских городах.

— Мы звоним, допустим, бездомным, за которыми наблюдаем, а их «дома» — то есть в коллекторе, нет: разошлись по культурным программам: гулять по иллюминированной Красной площади, смотреть парк «Зарядье». Один вот в «Фейсбуке» под корейским псевдонимом ведет ленту, пишет оригинальные белые стихи. У него есть сожительница и общая «дочь» — пластиковая кукла, которую они нянчат, ходят с ней гулять, просят для нее одежду «на вырост». Их нельзя назвать при этом клиническими сумасшедшими. Но не стоит также и умиляться. Это особая субкультура, бывшая, кстати, таковой и сто, и триста лет назад. Просто изменились технические возможности людей. Я знал одного бездомного, который прятал в своей землянке... фрак с манишкой и штиблетами. Когда подходила пора, он мылся, надевал их и ехал по контракту проводить эстрадные вечера в качестве конферансье. А потом возвращался обратно в свою нору, — подобных историй Сергей знает множество.

Ничего личного, просто бизнес

Нельзя не сказать и о деньгах. Помощь бездомным сегодня вполне можно назвать рынком. Более того, он весь поделен — в основном между сектами, которые целенаправленно работают с этой «аудиторией», прикрываясь общественными фондами. По свидетельству того же Карнаухова, на Ярославском, Павелецком и других вокзалах места кормления бродяг разобрали между собой баптисты, адвентисты и пятидесятники.

— Они и к нам пытались присоседиться, но мы их вежливо отстранили. Как организации,— поясняет он. — А если отдельные люди оттуда захотят у нас волонтерствовать без намека на миссионерство — пожалуйста, мы всякому помощнику рады.

Есть, еще и другая напасть — под прикрытием зонтичных, якобы благотворительных проектов бездомными активно занимаются рекрутеры из «работных домов».

— Нет, это не из Диккенса,— усмехается Сергей.— Некоторые деятели, как правило, с криминальным прошлым, берут в аренду барак, свозят туда городских бродяг, приманив харчем, возможностью выпить, иметь сексуальные отношения с разными партнерами. После этого их продают рабами-чернорабочими на различные стройки за похлебку и сторублевку в день. Один такой «работный дом», если в нем человек 600, может приносить в год до 15 миллионов рублей.

Логистика и душа милосердия

От подобной судьбы и призваны уберечь бездомных подопечные Карнаухова. Проект «Близкие люди...» получился настолько эффективным, что давно вышел за рамки прихода.

— В нескольких наших складах скапливаются иногда целые горы одежды, — говорит Сергей.— Сегодня мы получаем заявки от нуждающихся из регионов. То есть проект органично расширяется. С нами работают фонды. На сортировку одежды приезжают волонтерами топы крупных компаний, их жены. Например, всю прошлую зиму за обувь у нас отвечал вице-президент «Сколтеха» Алексей Ситников. Привозил с собой сына. Рядом с ними стояла и помогала переобувать бездомных Яна Лантратова — ответственный секретарь Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Она наш постоянный помощник со своим «Союзом добровольцев России». К нам обращаются ныне даже тренинговые центры, чтобы на нашей площадке отрабатывать свои технологии сплачивания бизнес-команд. У проекта появилась новая приставка «Москва милосердная». И под этой «маркой», то есть, используя наш опыт, единомышленники в других городах уже создали «Петербург милосердный», на выходе «Уфа милосердная», приезжали также из Саратова. Несколько ресторанов отдают нам оставшуюся в конце дня еду, так что пришлось взять на себя еще задачу распределения ее по социальным приютам. Налажена оперативная «логистика активностей» волонтеров через чат в «Вотсаппе» , когда люди меняются задачами, ассистируют друг другу в зависимости от личной загрузки. За активность волонтеры получают у нас теперь баллы, которые смогут конвертировать у наших партнеров в некие бонусы, например в скидки на авиабилеты.

Перебиваю Сергея:

— Постойте, но ведь вы описываете мне сейчас как раз те бизнес-модели, о которых в начале говорили как о не имеющих отношения к христианскому милосердию.

— Нет, — возражает он,— эта история касается только расширения нашего проекта. Все, что связано с приходским «ядром», остается прежним — никаких конвертаций и бонусов — чистое милосердие. Для многих волонтеров — это самая наглядная форма проповеди— прямым действием, поэтому они и тянутся в храм, пополняя общину. Но дело даже не только в религии. В нашем огромном городе, в нервной, эгоистично-озлобленной суете сует, на наших глазах возникло и разрастается сообщество людей, научившихся изо дня в день творить добро для таких чужих и, казалось бы, максимально неблизких людей, которых все остальные гадливо именуют «бомжами».

Клирик храма Св. Мартина Валерий СТЕПАНОВ:

От кормления — до окормления

— Почему для меня важен этот приходской проект? Он — часть «практического» христианства. С другой стороны, перефразируя изречение покойного патриарха Алексия «больше храмов — меньше тюрем», скажу: больше накормленных людей — меньше возможность, что твоих близких стукнут в подворотне ради денег на еду. Душеполезно также бывает сравнение твоих скорбей со скорбями этих отверженных.

Пять — восемь лет назад было много бездомных, оказавшихся на улице из-за квартирных афер. Сегодня подобных, к слову, практически не осталось. Нет детей в норах под платформами, женщин, рожающих на вокзале. За все это стоит поблагодарить московские власти.

Мнение о том, что эти люди недостойны усилий милосердия, пусть, мол, скорее освободят от себя землю, конечно, слышал. Даже порой от церковных людей. Но я так не считаю. Какими бы инвалидами мозга и души ни были бездомные, общество обязано о них заботиться — это говорит о его уровне культуры в целом. Также не соглашусь с тем, что подобный образ жизни — это сознательный выбор по типу парижских клошаров. В Москве для такой романтики слишком холодно. Да, я приглашаю их прийти в храм, но предупреждаю, что перед этим они должны пройти санобработку и одеться в чистое: мы не можем рисковать здоровьем других наших прихожан. Конечно, мало кто из них на это идет. Однако могу констатировать, что в последнее время я все чаще слышу от них вопросы и просьбы не материального, а духовного плана. Спрашивают крестики, молитвослов, Евангелие, узнают, как правильно молиться, подготовиться к Причастию. Встречаются среди приходящих к нам иногда и воцерковленные люди. Кстати, на кормление приходят также все чаще не бездомные, а просто очень бедные — например, мамы с детьми, не имеющие возможности так хорошо кормить их, как мы. Последние пару лет сильно прибавилось обманутых выходцев из ближнего зарубежья, приехавших на заработки. Есть люди в хорошей одежде с продвинутыми телефонами. Один, помню, заговорил со мной на очень хорошем языке, оказалось — бывший дипломат. Другой сделал замечание: «Почему на «ты» разговариваете со мной? Вы не на вокзале!» Я бесконечно благодарен нашим людям, которые все эти годы совершенно бескорыстно, тщательно, не «перегорая» тянут лямку милосердной работы. 

Фото на анонсе: Антон Денисов/РИА Новости