Андрей САМОХИН, Тверская область

26.10.2017

Доктор биологических наук, заслуженный эколог России, член Союза писателей России, лауреат нескольких литературных премий Валентин Пажетнов создал уникальную методику возвращения в дикую природу медвежат-сирот и «лишних» питомцев из зоопарков. 

32 года он работает на биостанции «Чистый лес» в деревне Бубоницы на западе Тверской области. Здравый смысл, доброта, любовь к природе и поэтический взгляд на мир не противоречат крестьянской сметке и острому уму исследователя. В этом убедился обозреватель «Культуры», побывав в гостях у знаменитого ученого.

От древнего Торопца асфальтовая дорога вьется недолго, превращаясь вскоре в насыпную грунтовку, на которой местами видна брусчатка от тракта, проложенного еще бог весть когда. Ехать несложно, пока не затянут дожди. Ландшафты типично северные, со мхом и хвойным редколесьем.

Затейливая придорожная табличка «Бубоницы» на двух стилизованных копьях с деревянной подвеской ниже «Старые Бобоничи» и датой основания — 1540 год — сразу дает понять, что приехал ты в особенное место.  Автономная некоммерческая организация Торопецкая биологическая станция «Чистый лес», Торопецкий опорный пункт Центрально-лесного государственного природного биосферного заповедника, Центр спасения медвежат-сирот Международного фонда защиты животных IFAW — все это здесь.

И озеро Ручейское, у которого стоит деревня, и окрестная земля — сами по себе памятник природы и истории. В этих местах сошлись новгородские сопки и кривичские курганы как знак мира меж древними славянскими племенами. А вокруг шумят великолукские ельники.

Бойкое место

Именно этот медвежий угол в конце 1984 года (хотя работать с медвежатами начал еще в 1974-м) выбрал под полевой стационар по изучению косматых хищников Валентин Сергеевич Пажетнов, тогда — старший научный сотрудник заповедника. Он поселился в деревне вместе с супругой Светланой Ивановной, с помощью друзей отремонтировал дом, поставил печку. Благо владел биолог навыками столяра и сварщика, печника и кузнеца. Из местных жителей в Бубоницах уже тогда оставалось лишь двое пенсионеров. Временами не было электричества, снег зимой наглухо заносил дорогу.

Когда сегодня проезжаешь мимо некогда населенных, работящих деревень, видишь картину давно привычную: покосившиеся останки изб, зарастающий погост, рябина над сгнившими палисадниками. Поневоле вздрогнешь с непривычки, когда с лесной тропы вдруг вывалится на дорогу пестрая компания, громко разговаривая по-английски или по-немецки. Зарубежные ученые, экотуристы, волонтеры — здесь не редкие гости.

На взгорке дом старшего Пажетнова — «Деда», как все тут его уважительно называют. Валун с нарисованными медведями, российский флаг на флагштоке. Валентин Сергеевич радушно показывает свое небольшое хозяйство: дом-берлогу для медвежат-младенцев, огород, курятник. Когда-то держали свиней, корову: масло сами пахтали, сыр делали. Но потом отказались — на работу в заповеднике сил и времени не хватало. Куры живут в закрытом вольере: на улицу, как в обычной деревне, не выпустишь — шныряют лисы, хорьки. «Чуть петух перелетел через изгородь — все, его нет», — смеется Валентин Сергеевич.

В прихожей — коллекция сувенирных медведей со всех континентов, по стенам кабинета — фотографии, автографы знаменитостей, побывавших в гостях: ученые, писатели, космонавты. На полках, среди прочих, книги самого Пажетнова, переведенные на разные языки.

В то время как он, улыбчивый и по-деревенски неспешный, рассказывает про свою жизнь и работу, его жена и многолетняя помощница Светлана Ивановна потчует на уютной кухне борщом и чаем.

Путь к сиротам

В биографии Валентина Сергеевича немало интересных страниц. Деда по линии отца, купца из-под Воронежа, в 1918-м году расстреляли красные. Другой дед, из тульских мастеров, оказался на Дону, где делал музыкальные инструменты — от гитар до контрабасов. «Буденный, Подтелков и Кривошлыков играли на его гармошках», — рассказывает Пажетнов.

Детство ученого прошло в городе Каменске под Ростовом-на-Дону. Интеллигентная семья: папа — офицер, мама — бухгалтер. А сын с детства мечтал стать лесником и охотником. Как-то тайком заночевал в зимней чащобе, оборудовав костер — нодью, о котором прочел в книге про таежников. А однажды сбежал из дома и больше месяца жил с беспризорниками по чердакам — отец еле отыскал его.

Женившись после армии на донской девушке Светлане, увлек ее под Красноярск в таежную глушь, где проработал несколько лет охотником-промысловиком. Там же у них родился сын Сергей. Но действительность слишком далеко отстояла от книжной романтики и в конце концов утомила своей сугубой утилитарностью. Был Пажетнов проводником в геологической партии, грузчиком в порту, сварщиком в леспромхозе, судоремонтником... Вернувшись обратно на Дон, сел за руль комбайна — убирал хлеб. Но в итоге Валентин все равно отпросился у руководства колхоза в лесники.

Из всех заповедников выбрал Центрально-Лесной под Тверью. «Место торжественное», как он говорит. Окончив Всесоюзный сельскохозяйственный институт заочного образования, Пажетнов был поначалу лесником, начальником охраны, потом директором заповедника, но не пошел в городское начальство, а, защитив диссертацию, остался старшим научным сотрудником. Тогда же и появились в этой истории медвежата-сироты. По словам Валентина Сергеевича, тему подсказал в начале 70-х профессор биофака МГУ, член-корреспондент АН СССР Леонид Крушинский, который и ввел его в «круг большой науки», устроив стажировку на кафедре высшей нервной деятельности Московского университета. Однако именно Пажетнов, изучив проблему, смог воплотить в жизнь и поставить на поток реабилитацию медвежат.

Полевая работа в будущем Центре реабилитации медвежат началась в январе 1985-го. И в том же году вышла первая научно-популярная книга Валентина Пажетнова «Мои друзья медведи», идею и название которой посоветовал ему журналист Василий Песков, с которым они познакомились еще в 1976-м во время совместного эфира в программе «В мире животных».

Начинался научный эксперимент нетривиально. Оборудовав по весне засаду возле берлоги, Пажетнов много дней караулил медведицу. И однажды дождался! Почуяв человеческий запах, та рявкнула и... припустила в лес, бросив детенышей. Это и было нужно.

Зная по опыту охотника, что самка больше не вернется, лесник-экспериментатор, вынув мохнатые комочки, несколько месяцев заменял им мать: жил в палатке, имитирующей берлогу, выкармливал теплым молоком из соски и кашами, которые приносила в условленное место жена. И в результате сделал открытие: медвежата сами, безо всякой учебы, с ходу начали ловко рыть корни, искать под корой муравьев, залезать на деревья при опасности — оказалось, все это было запрограммировано в них природой. Позже выяснилось, что топтыгины в свою первую зиму строят берлогу сами, подсказок не нужно... Этот ценнейший опыт вместе с азами зоопсихологии лег в основу пажетновской методики.

— Сначала мы «гонялись» за медвежатами-сиротами, а потом, прознав про нас, охотники и лесники нам стали привозить их сами или звонить, куда приехать, — поясняет Валентин Сергеевич. — В основном из соседних областей: Тверской, Новгородской, Псковской, Смоленской. Но, бывает, и издалека, даже из Сибири на самолете присылают. Питомцы к нам попадают и недельные, и с первого дня рождения, и нескольких часов от роду —  полкило обычно они весят, глазки закрыты, совсем еще беспомощные...

Наука одичания

Пажетновы сразу оборудовали небольшой домик-берлогу: ящики с подогревом, режим кормления из сосок, коровье молоко, специальные каши, медицинские весы... Позже сделали тренажерный уголок для подростков. Весной, после трех месяцев «тепличного» содержания, детенышей переводят на улицу — в крепкие небольшие клетки, где они живут по двое-трое, а потом — в лесной вольер площадью в гектар, обнесенный по периметру крепкой сеткой на столбах с электроограждением.

Суть метода — минимизация эмоционального контакта с человеком. Никаких ласк, слов; резких запахов. Руки в перчатках, на улице — плотная куртка с капюшоном. Смысл в том, чтобы у медвежат не сформировалась реакция импринтинга (запечатления) на человека, которая осложнит или сделает невозможной самостоятельную жизнь зверей в диком лесу.

Вольер — это переходный этап перед выпуском, который длится до конца лета — начала осени, когда в округе полно ягод и другой пищи. Здесь косолапые уже сами ищут муравейники и съедобные травы, ловят мышей и лягушек, привыкая к самопрокорму. А потом ограждение убирают — и медвежата могут выходить на свободу, в то же время зная, что позади их ждет «страховочная» миска с кашей или свежие яблоки.

Когда приходит пора расставаться с подросшими и набравшими вес питомцами, их обездвиживают выстрелом инъекционного дротика со снотворным, взвешивают, метят желтой пластиковой ушной меткой с координатами биостанции, именем или личным номером. А затем вывозят в клетках, чтобы выпустить в лес — поблизости или в тот регион, откуда они прибыли. О передвижениях медвежат сообщают на станцию местные лесники. Некоторым же — надевают на шею радио- или спутниковый ошейник, передающий сигнал на ресивер в Бубоницах. Выпуск удался, если медвежонок не льнет к человеческому жилью, а ищет себе лесной ареал. Передатчик с перегнившим ошейником  сам спадает с него через два года.

Большинством всех этих процедур уже давно занимается Сергей Валентинович Пажетнов со своей женой Екатериной и сыном Василием — дипломированным биологом, окончившим Тимирязевку. Он тоже недавно стал отцом. У «Деда» подрастают уже девять правнуков. Династия.

На волю

О реабилитации медвежат-сирот снято немало телерепортажей и целые фильмы. Например, документальная лента француженки Катрин Гаранже «В шкуре медведя», за которую она получила несколько международных призов. Киношники и телевизионщики здесь привычные гости.

Очередная телевизионная группа готовится вместе с Сергеем Пажетновым к отъезду, чтобы заснять выпуск медвежонка. Оператор с камерой суется к установленной в кузове внедорожника клетке с мохнатым вольноотпущенником. Но, очухавшийся от снотворного и возмущенный своим местопребыванием и суетой двуногих вокруг, зверь рявкает так, что у журналиста подгибаются коленки.

— Не дрейфь, не съест, — подбадривает его Сергей Валентинович.

И добавляет уже серьезно:

— Давайте, ребята, по коням — ехать триста верст!

Очередной выпуск прошел удачно — в медвежьей «гостинице» остаются только два постояльца из двенадцати, поступивших этой зимой.

Лишние рты

Последняя «технология» Пажетновых — адаптация зоопарковских медвежат «сеголеток» (то есть первого года). Она родилась из простой и жестокой реальности: большинство новорожденных просто некуда девать — для них нет ни места, ни корма. Чаще всего животных просто усыпляют.

Пажетнов предложил дешевый и эффективный способ спасения. Детенышей надо забирать от медведицы на «пороге страха» (в возрасте около пяти месяцев) и совсем недолго держать вместе с собратьями в клетках и вольере. Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что «запечатления» на человеке у них уже не произойдет (это место в психике заняла мать), а взаимодействие с другими медвежатами помогает удачно вернуться в естественную среду обитания.

— В то, что эта технология безотказно действует, до сих пор не верят многие зоологи, — сетует Валентин Сергеевич, — мол, небылицы! Были публикации в специальных реферируемых научных изданиях, статьи в СМИ. Но методику, к сожалению, не подхватывают, хотя больше никто в мире до этого не додумался. Если бы подобное сделали, скажем, где-нибудь на Западе, шуму уже было бы до небес. А ведь таким образом из генофонда зоопарков можно пополнять скудеющие популяции любых видов медведей, кроме белых.

Учитель без школы

Интересуюсь, а как обстоят дела с распространением основного «метода Пажетновых» в стране и в мире?

— Такие центры, как у нас, могут быть созданы при любом организованном охотхозяйстве, специализирующемся на медведях, — считает Валентин Сергеевич. — Спасать и возвращать природе до 10 медвежат в год вполне по силам двум-трем работающим там людям.

Однако на территории европейской России последователей, увы, нет, — качает он головой. — Есть на Дальнем Востоке в поселке Дурмин под Хабаровском Сергей Колчин — с сотрудниками по нашей методике спасает гималайских медвежат и бурых, как они их называют, «буряков».

Узнаю также, что появились последователи бубоницкого медвежьего деда Мазая, а из США четыре раза приезжал сюда профессор Джон Бичем, который своим путем пришел к вариации пажетновского метода. В 2011-м на биостанцию в Бубоницы пожаловали ведущие мировые эксперты по реабилитации медведей из 15 стран. Международная конференция по реабилитации медведей разных видов с синхронным переводом проходила в соседнем селе Косилово в двухэтажном бревенчатом эколого-просветительском центре «Дом медведя», который построили друзья Пажетновых. Спонсировала тогда мероприятие, в частности, партия «Единая Россия».

В прошлом году Валентин Сергеевич по своему почину собрал 11 крупнейших российских ученых-«медведоведов» со всей страны. Приняли декларацию о внесении в Красную книгу гималайского медведя, передали его главе Минприроды Сергею Донскому. Тот переправил предложение губернаторам на Дальний Восток.

— На этом этапе все и зависло. Видимо, слишком много влиятельных лиц, заинтересованных в «валютной» охоте на этих мишек, — поясняет Пажетнов.

Страна непуганых медведей

Идем по тропке с дощатым настилом посмотреть медвежьи вольеры. В 2015-м был построен второй. «Теперь удобнее разделять медвежат — они быстрее разбиваются на группы по два-три детеныша и меньше мешают друг другу в добывании подножного корма», — поясняет Валентин Сергеевич.

Тут же, словно подтверждая эти слова, раздается внушительный рев.

— До четырех лет медведь не опасен, целенаправленно не станет набрасываться на человека, — говорит Пажетнов. — К этому возрасту они только набирают вес и силу, формируются как хищники.

— Общая же картина такая, — продолжает он, — численность бурых медведей в России сегодня возросла, они стали меньше бояться людей, участились случаи нападений. Почему? Из-за неправильной охоты — «наскоками» в лес. А главным образом потому, что люди действуют ошибочно. Молодые звери пытаются освоить новые территории, пробуют и те, где живет человек. Если их сразу решительно не отгоняют, не пугают навсегда, они начинают приспосабливаться, приходить за пищей к жилью, к помойкам, выходят на дороги.

Некоторые умиляются: «Это Россия, детка». Начинают фотографироваться с «мишками», заигрывать. Глупое поведение. Ведь это дикое животное и весьма опасное. Нормальное его состояние — безусловный страх даже от дальнего человеческого запаха. А для людей правильно — опасаться зверя. Если этот баланс нарушается — жди беды. Не говорим о святых пустынниках — Серафиме Саровском и других, у которых медведи с рук ели, — это особый случай. А так, некогда милый безопасный медвежонок, которого вы кормили морковкой, однажды придет к вам требовать свою еду во всей своей силе и задерет ту живность, что сочтет едой.

— Мы возвращаем в природу очень мало особей — 10–15 в год, поэтому не можем сильно влиять на размер популяции, — предупреждает Пажетнов мой вопрос. — А по всей стране «сиротами» каждый год остаются более тысячи.

Кстати, запрет, введенный три года назад на традиционную русскую «охоту на берлоге», никак не повлиял на количество беспризорных медвежат.

Раньше охотник часами ждал хищника на овсах, боясь лишний раз пошевелиться в своем лабазе. С гладкоствольным, да пусть даже с нарезным оружием, но стреляющим на десятки метров. А сегодняшние карабины бьют на сотни метров, да с инфракрасной ночной оптикой, — зверь как на ладони. У животного, если оно покажется, шансов практически нет. На правильной медвежьей охоте нет места ни сентиментальности, ни жестокости — там естественное уважение к зверю, которого хочешь убить, но и сам рискуешь.

Спрашиваю, что давно вертится на языке: «А в чем смысл вашей работы с медвежатами?» Валентин Сергеевич отвечает без запинки, как давно уже обдуманное:

— Наша деятельность позволяет людям понять, что мы в ответе за окружающую нас среду. Это сочувствие нашим братьям меньшим, но действенное и научно грамотное.

Общее дело

«Чистый лес» со временем из опорного пункта заповедника превратился в самоценный центр экологического просвещения, организующий вокруг себя пространство — «экотропу», по которой здесь водят школьников через самые интересные участки леса¸ летнюю экологическую школу «Медвежата», созданную Пажетновым вместе с тверским историком Вячеславом Воробьевым.

Здешняя деревенская жизнь с особинкой: намахавшись днем косой или настучавшись молотком, отправляют электронную почту, принимают факс, а совсем под вечер устраивают с помощью цифрового проектора и ноутбука домашний кинотеатр на большом экране, общаясь с гостями так же свободно по-английски, как и по-русски.

Нельзя не прояснить и материальную сторону: основное финансирование работ по реабилитации медвежат-сирот осуществляет Международный фонд защиты диких животных (IFAW). Фонд сам нашел Пажетновых в 1996 году, купил два джипа, выделил средства на строительство новых медвежьих вольеров, клеток, радиоошейников, оплачивает горючку и корма для мохнатых питомцев. Да и оба дома Валентина Сергеевича и Сергея Валентиновича тоже были достроены на деньги IFAW.

— Фонд абсолютно аполитичен, и к нему никогда не было никаких претензий по этой части, — говорит Валентин Пажетнов. — Нас это вполне устраивает, хотя еще больше устраивало бы, если бы финансирование было отечественным... Я очень русский человек, но не могу не быть благодарным за многолетнюю помощь. Сами мы живем открыто перед всеми — как есть. Вросли уже в здешнюю среду. То, что мы делаем, не назовешь бизнесом и даже просто наукой, скорее, это общее дело для тверской и всей русской земли, а значит — незачем врать или хитрить.