Ксения ПОЗДНЯКОВА

06.04.2017

Художник-мультипликатор Леонид Шварцман — личность по-настоящему легендарная в отечественной анимации. Он участвовал в создании «Аленького цветочка», «Снежной королевы» и «Золотой антилопы», придумал «Варежку», «38 попугаев» и знаменитых на весь мир крокодила Гену с Чебурашкой. 24 марта мэтру вручена Президентская премия в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества. «Культура» поздравила Леонида Ароновича с наградой и расспросила, был ли прототип у Снежной королевы, почему компьютер никогда не заменит художника и правда ли, что в попугаях удав значительно длиннее.

культура: Получая премию, Вы сказали, что ветераны «Союзмультфильма» сегодня находятся в довольно сложной ситуации. Как это произошло?
Шварцман: Дело в том, что руководство студии лишило режиссеров, художников-постановщиков, композиторов и авторов сценариев — всех, кто создавал классику нашей анимации, положенных им авторских отчислений. Кроме того, прекратились выплаты за демонстрацию наших мультфильмов на телевидении. А для многих эти деньги были хорошим подспорьем к пенсии. Именно об этом я и рассказал президенту.

культура: «Союзмультфильм» принял решение снять продолжения приключений Карлсона, котенка с улицы Лизюкова, героев Простоквашино. Налицо кризис идей?
Шварцман: В какой-то степени это так, но я уже не слишком хорошо знаком с положением дел на студии, поскольку давно не работаю. Последний свой фильм «Дора-Дора помидора» я создал вместе с режиссером Инессой Ковалевской в 2001 году. Знаю только, что молодежь что-то придумывает. К примеру, Станислав Соколов продолжает заниматься кукольной «Гофманиадой», над которой трудится много лет.

культура: Ваш стаж на «Союзмультфильме» составляет более полувека. Расскажите, как Вы там оказались?
Шварцман: Пришел туда в 1948-м, будучи студентом третьего курса художественного факультета. Меня пригласил ассистентом художника-постановщика наш вгиковский преподаватель Анатолий Сазонов. Он как раз работал на картине сестер Брумберг «Федя Зайцев». Так началась моя жизнь на «Союзмультфильме». Тогда студия была особым миром. И хотя порой приходилось задерживаться до поздней ночи, если не успевали сдать картину, это было самое лучшее время. Атмосфера царила невероятно творческая, светлая. Устраивались всевозможные праздники, карнавалы, маскарады. Кстати, именно там я встретил мою жену.

культура: В детстве Вы хотели стать художником, почему в итоге предпочли анимацию?
Шварцман: Всю войну я работал в Челябинске, на заводе ЧТЗ. Поначалу был токарем, но когда узнали, что умею рисовать, перевели в художники. У нас даже сложилась своя группа, оформляли различные мероприятия, занимались наглядной агитацией. Тогда-то и узнал, что во ВГИКе создали художественный факультет. Отправил письмо в Москву и получил вызов на экзамены. Там было два отделения: натурного (игрового) кино и мультипликационного, а поскольку меня всегда интересовала книжная графика, анимация показалась ближе. К тому же в это самое время у нас демонстрировался трофейный диснеевский фильм «Бэмби». Увидев его, просто заболел анимацией и окончательно решил связать с ней судьбу. И ни разу не пожалел об этом. Всю жизнь занимался любимым делом. Когда я пришел на студию, мне рассказывали, не знаю, правда ли это или байка, что на одной из проповедей папа римский отметил: воспитывать детей нужно на советских мультфильмах, которые не только несут добро, культуру, нравственность, но и прививают самые лучшие качества. На мой взгляд, он был не далек от истины.

культура: Все-таки, что Вам ближе: работа художника-постановщика или режиссура?
Шварцман: Хотя я много чего снял как режиссер — серию про обезьянок, «Я жду тебя, кит», «Доверчивого дракона», — считаю себя по призванию художником. Особенно мне нравилось создавать персонажей.

культура: Вместе с Львом Атамановым Вы работали над сказками «Аленький цветочек», «Золотая антилопа», «Снежная королева». Как рождались образы героев?
Шварцман: Все начиналось с литературной основы. «Аленький цветочек» сделан по мотивам Аксакова, «Снежная королева» по Андерсену, да и у «Золотой антилопы» был хоть и оригинальный, но очень хороший сценарий. Вообще литература — наша старшая сестра, потому что главное — идеи. Затем в голове зарождаются образы, и лишь потом персонажи появляются на бумаге.

культура: Говорят, у Снежной королевы был вполне реальный прототип?
Шварцман: Нет, я шел от характера холодной красавицы, который придуман Андерсеном. Когда разрабатывал героиню, хотел создать впечатление, что ее лицо вырублено изо льда. Добиться нужного эффекта удалось благодаря резким граням, игре света и тени. Получился необычный персонаж.

культура: Правда ли, что на роли героев мультфильма приглашали настоящих артистов и снимали сюжет, а потом переносили их движения на пленку?
Шварцман: Знаете, поначалу существовала такая практика. Это пошло опять-таки от Диснея. Во время работы над «Белоснежкой» он снимал живую актрису, а затем использовал наиболее яркие кадры. Мы последовали его примеру. Этим можно объяснить, почему наши фильмы 50–60-х годов (это касается лишь рисованной мультипликации) выглядят столь убедительно. Более того, когда мы сотрудничали с тем или иным актером, он же проговаривал реплики персонажа. В итоге выходило очень органично. Большую роль играли и голоса героев. Скажем, Раджу в «Золотой антилопе» озвучил Рубен Симонов, а Снежную королеву — Мария Бабанова. Замечательная актриса с по-настоящему королевским тембром. Роль Чудища в «Аленьком цветочке» воплотил Михаил Астангов, крокодила Гены — Василий Ливанов, впоследствии он же был удавом в «38 попугаях».

культура: Раз уж зашла речь о кукольной анимации. Как она возникла в Вашей жизни?
Шварцман: Так получилось, что наша группа — Лев Атаманов, Александр Винокуров и я — распалась. После «Аленького цветочка» и «Снежной королевы» в работе чувствовался какой-то спад. И тогда Роман Качанов, он как раз трудился на кукольной студии, пригласил меня художником-постановщиком. Вместе мы сделали очень много фильмов. Лучшим, конечно, была «Варежка». Потом появились крокодил Гена, Чебурашка и Шапокляк. А чуть позже с Иваном Уфимцевым запустили сериал «38 попугаев».

культура: Какой из персонажей цикла дался тяжелее других?
Шварцман: Пожалуй, удав. Начнем с того, что я терпеть не могу змей. Даже смотреть на них противно, а приходилось ходить в зоопарк и часами рисовать удавов с натуры. Тем не менее персонаж не давался. Образ получался малосимпатичным и совершенно непохожим на придуманного Григорием Остером. Ведь его герой — мыслитель, философ. И только когда я догадался вытянуть змею морду (сделать ее не такой короткой, как у настоящего), пририсовал нос, веснушки, удивленный взгляд и поднятые бровки, он ожил и стал тем самым удавом, которого знают и любят. Пришлось повозиться и с попугаем. Сначала у него был довольно длинный хвост. Но Юрий Норштейн, работавший на картине, сказал: «Так не годится, хвост мешает. Надо убрать». Разразился грандиозный скандал, пришлось переснимать значительный кусок фильма. Но мы все-таки настояли на своем. Попугай лишился хвоста, зато сделался более динамичным и решительным. Мы даже подумали, что он напоминает нашего руководителя — Боярского. А потом у кого-то промелькнула мысль: «Бери выше, это же Ленин». И наши мультипликаторы принялись играть с ним, как с вождем, лидером, трибуном. Отсюда такой цельный образ.

культура: А Вы не боялись, что начальству может не понравиться подобное сравнение?..
Шварцман: Нет, в 70-е к этому уже не так строго подходили. К тому же ассоциации являлись нашим внутренним делом. Широкий зритель ни о чем не догадывался. А если кому-то и приходило в голову нечто похожее, то это были его личные мысли.

культура: Правда, что длина удава — 38 попугаев?
Шварцман: Нет, конечно, обычная условность. Остер написал это для интриги, просто стремясь показать, что удав очень длинный.

культура: Не могу не спросить, как появились крокодил Гена и Чебурашка?
Шварцман: Качанов был знаком с Алексеем Аджубеем, часто бывал у него дома. Однажды Роман заметил, что дети Аджубея с удовольствием читают книжку Эдуарда Успенского «Крокодил Гена и его друзья». Качанов очень заинтересовался и предложил сделать мультфильм. Крокодила я нарисовал довольно быстро. Отправной точкой послужило начало: крокодил Гена работал в зоопарке крокодилом. После закрытия он надевал пиджак, шляпу, брал трубку и шел домой. С Шапокляк тоже не возникло особых проблем: само слово «шапокляк» перебросило меня в XIX век, когда так называли складной цилиндр. Поэтому я стал рисовать зловредную старушку в строгом черном платье с кружевными рукавами, ридикюлем и в шляпке.

культура: А как возник образ Чебурашки и почему у него такие большие уши?
Шварцман: С  Чебурашкой пришлось помучиться. Во «Вступлении, которое можно не читать» говорится, что глаза у него «большие и желтые, как у филина, голова круглая, заячья, а хвост коротенький и пушистый, такой, какой бывает обычно у маленьких медвежат». Поначалу я пытался следовать этому описанию, но выходило что-то не то. Вот тут-то уши и стали увеличиваться в размере. Глаза я сразу решил рисовать темненькими, чтобы получился удивленный взгляд маленького ребенка. Постепенно у Чебурашки исчезли ножки, остались лишь ступни и пропал хвостик. В результате вышел маленький трогательный человеческий детеныш.

культура: Успенский как-то принимал участие в создании персонажа?
Шварцман: Нет, что вы. Вот режиссер Качанов часто приходил ко мне домой, мы спорили, что-то исправляли. А Успенский даже не знал, как будет выглядеть наш герой. Первое издание его книги иллюстрировал Валерий Алфеевский. Так вот, у него совершенно иной Чебурашка, совсем непохожий на нашего.

культура: Говорят, что некоторые черты Шапокляк Вы позаимствовали у своей тещи.
Шварцман: От нее Шапокляк досталась лишь прическа: седые волосы, заколотые в пучок. Все остальное просто придумано. Но в целом, если вижу, что мой рисунок начинает напоминать кого-то из знакомых, — значит, я на верном пути. Тут же принимаюсь писать шарж на этого человека, усиливая те или иные характерные черты. Персонаж таким образом становится более ярким и интересным. Причем это касается как людей, так и животных. Например, боксер, являющийся судьей на соревнованиях в «Варежке», похож на режиссера Качанова. По крайней мере так считали сотрудники студии. А в серии «Обезьянки и грабители» одного из злоумышленников я и вовсе срисовал с себя.

культура: Чебурашка невероятно популярен в Японии. Как полагаете, почему?
Шварцман: Когда летал в Нью-Йорк, где мне вручали приз «Голливуд — детям» (награду учредил Фонд Одри Хепбёрн), подружился с Олегом Видовым, который был моим переводчиком и дублировал наши мультфильмы на английский язык. На прощание подарил ему фигурку Чебурашки. И вот когда он приехал со «Снежной королевой» в Японию, то отдал эту фигурку своей приятельнице, директору местной киностудии. С этого момента и началось путешествие Чебурашки по Японии. Позже режиссер Макото Накамура посмотрел наш фильм и решил снять продолжение. Должен сказать, японцы внимательно изучили анимационный первоисточник. В их работе чувствуется влияние и знание наших мультфильмов.

культура: Сейчас все перешли на компьютерную анимацию, профессия художника в мультипликации отомрет?
Шварцман: Компьютер никогда не заменит настоящего художника. Потому что лучше человека ни один прибор сделать не сможет. Людям свойственно ошибаться, и в этом вся прелесть, а компьютер безукоризнен. Он создает нечто неживое, лишенное подлинной духовности и обаяния. Конечно, новые технологии обязательно нужно использовать, но только на каких-то подсобных работах. Как творец робот не годится.

культура: Вы упомянули награду «Голливуд — детям». Не возникало ли желания поработать на Западе?
Шварцман: Нет, но получить приз было очень приятно. Эта хрустальная звезда до сих пор стоит у меня дома на постаменте.

культура: Сегодня продолжаете рисовать?
Шварцман: Да, но все это не имеет никакого отношения к анимации. Например, перед 31 декабря рисую и дарю близким открытки с изображением животного, символизирующего наступающий новый год.

Фото на анонсе: PHOTOXPRESS