Алексей КОЛЕНСКИЙ

04.04.2017

«Культура» пообщалась с режиссером картины Дмитрием Киселевым, представившим будни космонавтики как трудовой и нравственный подвиг реальных людей.

культура: При каких обстоятельствах космос стал Вашей личной лирической темой?
Киселев: Мне было десять лет. Вместе с братом отправились в видеосалон на четвертую и пятую части «Звездных войн». Четыре часа пролетели как мгновение — сеанс закончился глубокой ночью, родители обзванивали больницы и морги. А нас накрыл неимоверный восторг — звезды, космос и свобода слились в ощущение распахнутого, бескрайнего, но близкого и понятного мира. В детстве над моим рабочим столом висел плакат с советскими космонавтами, я знал их имена, биографии. Был и портрет Алексея Архиповича Леонова. В нулевых вернулся к теме — подумал: как же так, в 1965-м Леонов вышел в открытый космос, через четыре года американцы высадились на Луне, отчего же мы до сих пор не колонизировали планеты? Стал изучать развитие космонавтики — спутники, станции, полеты. Но пока не наблюдал значительного прогресса. Сейчас слежу за подготовкой запуска пилотируемого корабля «Федерация».

Создавать кино о современнике, дважды Герое Советского Союза Леонове было безумно сложно и ответственно. Правдиво рассказать реальную историю, не наврать в мелочах труднее, чем снимать полеты в невесомости. К счастью, у нас был невероятно благодарный материал и преодолевший все герой-консультант. В фондах Роскосмоса я прослушал около семидесяти часов полетных переговоров и почерпнул многое из того, что не открыл Леонов. Конечно, в фильме есть преувеличения, образные решения, использованные для усиления эмоциональности сцен.

культура: А были какие-то эпизоды, которых не принял участник событий?
Киселев: Да. После тяжелого разговора с Брежневым, настаивавшим на запуске неподготовленного «Восхода‑2», Королев потерял сознание в кабинете, попал в Кремлевскую больницу и решил отменить полет. Этот эпизод мы показали в Роскосмосе, и вся общественность забурлила. Алексей Архипович отвел меня в сторону и настоятельно попросил убрать сцену. Я удивился, ведь Владимир Ильин сыграл несломленного человека. «Вот именно, — сказал Алексей Архипович, — несломленного. Благодаря стойкости Королева мы покоряли космос, строили сверхдержаву». И все пересняли — Сергей Павлович не падает, а лишь роняет портфель…

Между прочим, Брежнев не называл его «незаменимым», напротив, грозил увольнением: «Незаменимых у нас нет». Разумеется, он горячился — в 60-е годы Генеральный конструктор был важной фигурой, более влиятельной, чем любой министр.

культура: Как готовилась экспедиция на самом деле?
Киселев: На запуске «Восхода‑2» настояли космонавты. Но почему Королев решился на этот полет, до сих пор никто не знает. Не думаю, что он поддался давлению правительства. Возможно, поверил в удачу или предчувствовал скорую смерть — после приземления «Восхода‑2» ему оставалось жить десять месяцев.

культура: В картине Генеральный конструктор говорит о кандалах, которые нужны покорителям космоса, чтобы не потерять координацию в невесомости.
Киселев: Этот эпизод для меня очень важен, он завершает образ героя, прошедшего испытания и лагеря. Но я вкладывал еще более широкий смысл: Королев не просто не сломался, а с каким-то остервенением продолжал двигаться вперед, строить гигантскую, сложнейшую отрасль. Для создания чего-то выдающегося художник должен быть голодным, лишь преодоление преград позволяет жить мечтой, не теряя ориентиров. Если бы не соревнование с американцами, едва ли мы продвинулись так далеко за столь короткий срок.

культура: Как Вы с Евгением Мироновым искали образ Алексея Леонова?
Киселев: Это был адский труд. Я как на работу ежедневно ездил в Театр Наций, мы разбирали роль по пять-шесть часов, слушали архивные записи, смотрели хронику, переделывали реплики и сценарий. Материалы тех лет были сильно цензурированы, и Леонов часто играл на камеру, нужно было докопаться до настоящего человека — мечтателя, маленького мальчика, преодолевающего ужас перед бездной. Мы искали образ, отталкиваясь от реальных деталей, размышляли, отчего в ряде критических ситуаций Алексей Архипович не выходил на связь с Землей, ссылаясь на отказавший передатчик? Друзья космонавта объяснили просто: если бы летчик-испытатель признался, что потерял сознание на орбите, это был бы его последний полет.

культура: В чем отличие работы Миронова от Константина Хабенского, сыгравшего Павла Беляева?
Киселев: Евгений часами докапывался до сути своего персонажа, Константину были важны лишь основные постулаты роли. Он задавал точечные вопросы и строил характер, опираясь на интуитивное понимание целого. Это правильно — Беляев должен быть более понятным героем, чем Леонов, он многое держит внутри, не дает выхода эмоциям. А Леонов импульсивен, живет моментом. К счастью, работа с артистами такого уровня снимает все проблемы на этапе обсуждения сценария. Гораздо труднее было зарядить сотни коллег на достоверность каждого кадра. Тут требовалась не только дисциплина, но и удача. Например, когда мы снимали выход из капсулы, температура колебалась около нуля, а на экране требовался мороз за двадцать.

культура: Леонов и Беляев, согласно Вашей киноверсии, едва не замерзли в тайге, их долго искали. Случайно поймавший сигнал космонавтов радиолюбитель — реальное лицо?
Киселев: Нет. Радиограмму приняли во Франкфурте-на-Майне, связались с нашим посольством. Дипломаты обратились к маршалу Малиновскому, тот пришел в ужас: вместо наших ученых спускаемый аппарат запеленговали иностранцы. Самолет с журналистами уже стоял на полосе, ждал команды, всем было интересно, кто услышал героев. Тут же выдумали легенду о сахалинском радиолюбителе, и мы не смогли пройти мимо этого образа, добавив ему драматизма: перехват радиопередач был наказуемым делом.

культура: Как создавали космические приборы?
Киселев: По архивным фотографиям. Главной проблемой была теснота — приборный отсек в крошечном космическом аппарате. Конструкторы умудрились не только разместить в нем системы управления, контроля и жизнеобеспечения, но еще продублировать их системами, созданными на иных принципах. Многие из невероятных технологий засекречены до сих пор.

культура: Почему историю сочиняли пять человек?
Киселев: Для меня очень важны ритм, детали, жизненность диалогов, поэтому к сценарию я отношусь очень пристрастно, коллеги проделали огромную работу, а драматургию взаимоотношений Королева с космонавтами строил Олег Погодин… Обычно я рисую график картины — информативная сцена сменяется эмоциональной, на этих перепадах базируется и сюжет космического полета.

культура: Главная идея «Времени первых» — космос начинается на Земле. Человек выходит на свою орбиту еще в детстве?
Киселев: Да, мне крайне важно, чтобы это ощущение передалось зрителям.

В этом смысле очень понравился фильм «Пассажиры», где говорится о наших современниках, понятных и близких, поставленных в необычные обстоятельства. Космос дарит новое измерение любым земным сюжетам. Интересно наблюдать за развитием технологий, способных изменить историю Земли.

Справка «Культуры»:

Дмитрий Киселев родился 5 июня 1978 года в Москве. В 1997-м пришел на студию Тимура Бекмамбетова. Режиссер монтажа более 200 рекламных роликов, музыкальных клипов, теле- и кинофильмов «Гладиатрикс», «Ночной дозор», «Дневной дозор», «Ирония судьбы. Продолжение». За монтаж «Дневного дозора» удостоен премии Национальной академии кинематографических искусств и наук России «Золотой орел». С 2009 года работает в режиссуре. В фильмографии Киселева — фантастический триллер «Черная молния», комедия «Джентльмены, удачи!», популярная франшиза «Елки» и сериал «Лондонград».