Александр ДУГИН, политолог, профессор МГУ имени М.В. Ломоносова

02.03.2012

У Владимира Путина как у политика есть и сильные, и слабые стороны. К первым, безусловно, относится державность, поскольку сам Путин — державник. И когда формулирует национальные интересы, и когда говорит о международной ситуации, и когда настаивает на более активной внешней политике России. Во всех этих сферах он всецело пребывает в своей стихии, действует, 
говорит, пишет и размышляет совершенно адекватно вызовам времени.

Наше общество устроено так, что подхватывает и развивает тот импульс, который дается сверху. Это не значит, что национальный лидер должен объяснять нам, словно детям, как завязывать шнурки или переходить улицу. Но именно он должен дать обществу хотя бы намек. А уже дальше оно разовьет этот импульс.

Возьмем, например, отношение лидера к нравственности. Если он сам имеет четкий моральный стержень, то и общество, даже если оно вовсе не стремится к нравственности, будет внутренне сообразовываться с установками лидера. Если он патриот, то даже общество, которому доставляет удовлетворение продавать свою Родину, тем не менее, будет считаться с лидером-государственником.

И вот сегодня сверху нам дан импульс к имперостроительству.

Возрождаемая на евразийском пространстве большая Россия, то, о чем сегодня с регулярным постоянством говорит Владимир Путин, — это идея новой суверенной возрожденной империи. Уже не советской, потому что та идеология окончательно отмерла, но и не дореволюционной российской, потому что у нас, к сожалению, нет того единого религиозного вектора.

На новом этапе евразийство предлагает восстановить на месте бывшей Российской империи и Советского Союза большое пространство. Этот проект жестко противостоит идеям российских западников и атлантистов, из чьей среды пришел сам Путин как преемник Ельцина. Однако буквально за несколько лет Владимир Владимирович изменил ельцинский курс на 180 градусов: когда он начинал, общим направлением было встраивание России в западный мир — чтобы стать «нормальной страной». Сегодня нормой для нашего политического истеблишмента, за исключением совсем уж маргинального отребья, стала противоположная идея: Россия — великая страна. Страна, которая восстанавливает свое планетарное значение, то есть ведет самостоятельную политику, свободную от давления глобализма и однополярного мира.

Евразийство сегодня противостоит двум вещам: либерально-демократическому западничеству, о котором только что было сказано, и — одновременно с этим — узкому национализму, пытающемуся представить Россию как мононациональное государство. Вся политика Владимира Путина объяснялась именно евразийским кодом. Да, подчас казалось, что лидер отходит от этого направления, но всякий раз на более длительном промежутке времени эти паттерны полностью совпадали.

Ныне покойный французский писатель, философ и политолог Жан Парвулеско поражал тем, что все, о чем он писал, через какое-то время становилось явью. В его статьях 1976–1979 годов была описана ситуация, ставшая явью в России 1991–1993-го. Там было написано о «красно-коричневых», об объединении коммунистов и националистов, о том, что в СССР заведутся либеральные структуры, которые пойдут на союз с Западом и развалят великую страну. Тогда, читая его работы, многие крутили пальцем у виска.

В своей книге «Путин 
и Евразийская империя», 
изданной в России шесть лет тому назад, уже в первых главах, написанных еще в конце 70-х, Парвулеско утверждал, что в советских вооруженных силах и спецслужбах существуют люди, которые вынашивают идею воссоздания империи континентального масштаба, которые строят свою деятельность не на идеологических, а на геополитических основаниях.

Он говорил, что рано или поздно из кругов российских спецслужб, где эти тенденции тайным образом культивировались еще в 60-е годы, появится человек, который воплотит в себе идею реставрации имперского геополитического потенциала России по ту сторону коммунистической идеологии. С опорой на ценности, которые являются для российской истории базовыми. Он возродит православие, воссоздаст национальное самосознание и возвратит Россию к докоммунистическим временам.

Парвулеско писал об этом в 70-х, когда никто подобного даже помыслить не мог. Проходит 20 лет, и вот появляется Путин. Парвулеско сразу же указывает на него: вот — это «человек судьбы», я о нем всегда писал, еще до того, как узнал его фамилию. И получается, что Путина как «просто человека» — нет.

Есть Евразийская империя и есть то, что Парвулеско называет «догматическим ходом вещей», когда строится Евразийская империя, и Путин является инструментом ее строительства и созидания.

Проект «Путин и Евразийская империя» — это не будущее, не настоящее и не прошлое. Здесь дается совершенно другой контекст, отличный и от официоза, и от западного представления о Путине. Он вписывает Владимира Путина в ход глобальной мировой истории.

Более того, здесь важно не столько то, что думает сам Путин об этом складывающемся образе деятеля — удивительного и притягательного, не то, что думает его окружение.

Важно то, насколько мы понимаем тот контекст и текстуру имперского проекта, в котором такие трансформации возможны.

Версия, которая предлагается Жаном Парвулеско, заслуживает серьезного рассмотрения, поскольку она интеллектуально и стилистически обоснована самой метафизикой нашего большого пространства и населяющего его великого народа.

Именно поэтому Путин — строитель великой евразийской империи: это самое что ни на есть реалистичное, самое верное и правильное понимание его миссии. В то время как весь тот мусор, который пишут и в его поддержку, и против, сгниет раньше, чем Путин перестанет быть премьером.

Путин — имперостроитель останется надолго, даже если он сам будет многократно отвергать этот образ. Все равно именно он и будет составлять портрет нашей эпохи — не только самого Путина, но и России. Евразийская империя неизбежно вписана в догматический ход вещей. Это понимают мировые политики — вся западная элита, управляющая сегодняшним миром. Евразийская империя была, есть и будет. И Путин с ней совершенно очевидным образом связан.