Петр АКОПОВ

01.10.2015

Встреча президентов России и США в Нью-Йорке ожидалась как едва ли не главное дипломатическое событие 2015-го. 

На протяжении двух лет отношения России и США находятся в стадии открытой конфронтации — при этом последние полтора года Штаты и вовсе проводят политику блокады в отношении России. Точнее сказать, проводили — потому что самим фактом первой за два года официальной встречи с Владимиром Путиным, да еще и состоявшейся по инициативе американской стороны, Обама продемонстрировал фактическое признание Вашингтоном полного провала попыток изолировать Россию. Впрочем, этот аспект важен лишь для самих американцев и их сателлитов, все остальные и так уже признали, что Россия даже не вырвалась из окружения, а просто не допустила его. 

Свидание двух президентов, ставшее седьмым с момента их знакомства шесть лет назад, произошло в момент резкой активизации российской политики на Ближнем Востоке — мы нарастили поставки оружия Сирии и призвали создать широкую международную коалицию против халифата. Именно опасения, связанные с российским присутствием в регионе, вынудили американцев просить о встрече с Путиным — чтобы попытаться понять, чего ожидать от России дальше. Штаты не верят, что Россия действительно хочет остановить халифат — разброс их версий относительно «истинных планов Путина» широк: от спасения Асада до размена Сирии на Донбасс, от создания военной базы на Ближнем Востоке до повышения ставок в противостоянии с США. А то и просто: Путин идет в Сирию, чтобы вынудить Обаму встретиться с ним. Американцы в растерянности — их собственная стратегия на Ближнем Востоке провалилась, Россия же действует все более напористо и самостоятельно, у нее есть свой план.

Обаме, наверное, по ряду причин не очень-то хотелось встречаться с российским лидером. Но дело не в личной химии президентов, а в том, повторю, что в Вашингтоне не понимают мотивации действий России. Хотя она не является секретом — более того, буквально за пять часов до встречи с Обамой Путин с трибуны ООН подробно изложил российский взгляд на мир и на проблему Сирии и халифата. И на роль Америки, впрочем, не произнося названия государства. «Вы хоть понимаете теперь, что вы натворили?» — поинтересовался российский лидер. И тут же сам себе ответил — предположив, что вопрос «повиснет в воздухе». Так и вышло: повис. Американские руководители не могут взять в толк, о чем говорит Путин — по причине абсолютной убежденности в собственной правоте, в том, что то, что хорошо для Америки, хорошо и для всего мира, по причине веры в собственную избранность и исключительность. 

Тем не менее они пытаются прощупать настроения варваров — то бишь русских. Обама, повторив в своей речи мантры про Россию под санкциями, идет на переговоры — со страной, которую пренебрежительно называл «региональной державой с разорванной в клочья экономикой». Даже при всей очевидности того, что позиции Штатов не только на Ближнем Востоке, но и во всем мире слабеют, а Россию не удалось заблокировать и сдержать, США отказываются считать Москву реальным соперником. Они не верят, что Россия бросает вызов не просто политике США в Европе или на Ближнем Востоке, а в целом всему миропорядку по-американски. Это не укладывается в их картину — многомерному процессу глобализации не может угрожать страна с небольшой экономикой, «отсутствием привлекательной идеологии» и «диктатором у власти». 

Между тем сложно не заметить, что Путин играет против американцев не на конкретном участке, а против всего их проекта как такового. Действия в Сирии, призыв к созданию коалиции против халифата, борьба за Украину, альянс с Китаем, предложение реформировать мировую финансовую систему, критика трансокеанских договоров, продвигаемых США, — все это элементы одной стратегии. Поэтому, когда Обама или американский истеблишмент смотрит на Россию, как на обороняющуюся страну, а на Путина как на «человека, травмированного гибелью СССР» и «закомплексованного диктатора», они лишь облегчают президенту России его задачу. Путину выгодно, чтобы противник не только недооценивал наши возможности, но и не видел сверхзадачи. И американцы успешно с этим справляются. 

Отношения Обамы и Путина имеют значение не только с этой, стратегической точки зрения. Есть и прагматические, оперативные сюжеты. С одной стороны — человек, искренне считающий свою страну идеалом и образцом, самой могущественной и абсолютно безнаказанной державой, не обязанной нести ответственность за смерть и разрушения, с которыми напрямую связана ее «миссия».

С другой — человек, который говорит, что мир не будет жить по законам американского проекта, что продвигающая его страна виновата в чудовищном хаосе и необходимо создавать новые правила миропорядка, базирующиеся на уважении многообразия человеческих цивилизаций. Они не могут договориться о фундаментальных вещах — но вполне способны сотрудничать в отдельно взятом регионе, важном для всех. Удастся ли это сделать хотя бы в течение 16 месяцев, оставшихся у Обамы в Белом доме? Шанс есть — и было бы странно, если бы Путин не попытался его использовать.