Сергей ВИНОГРАДОВ

22.07.2015

Профессор славистики университета Луизианы Уильям Брумфилд опубликовал книгу «Архитектура на краю земли», посвященную храмам Русского Севера. В своем исследовании автор разбивает популярные американские стереотипы о нашей стране. Путь к изданию этой работы в США оказался весьма тернистым.

культура: В книгу вошли новые снимки, или Вам пришлось перелопатить свою обширную коллекцию?
Брумфилд: И то, и другое. Это плод моего труда нескольких десятилетий — как исследователя и фотографа. Временной диапазон огромный — первые снимки сделаны в Кижах в 1988 году, а самые свежие — прошлым летом в Вологодской области. Не раз случалось, что после обрушения церквушек, а это, к сожалению, происходит, мои фотографии оставались едва ли не единственными документами. Впервые я оказался в Советском Союзе еще в 1970-м, но лишь в конце 80-х довелось попасть на Русский Север, и он сразу меня покорил. Я выпустил несколько книг на эту тему в России, но с американскими издательствами много лет дела не складывались.

культура: Что же изменилось теперь? 
Брумфилд: Это произошло благодаря фотосерии, которую я веду по заказу одного крупного российского СМИ. Снимки попались на глаза деловым людям в США — они вышли на меня и предложили сформировать книгу на основе собранного материала. Я не стал упускать такого шанса — давно мечтал рассказать своим соотечественникам о красоте Русского Севера. Но сразу решил, что это будет исключительно моя книга, что напишу ее предельно субъективно и не потерплю редактуры. Речь идет о личном восприятии Русского Севера, истории этого края, тех, кто здесь живет. Хотя главным героем стала все-таки архитектура. Но и она, на мой взгляд, выражает характер этой земли, силу и менталитет ее жителей. В книге более двухсот снимков и много текста, но нет ни одной ссылки на какие-либо источники. При этом, смею надеяться, историческая основа соблюдена, и материал представляет научную ценность.

культура: Не удивляет, что Вам именно сейчас предложили издать книгу в США? Ведь отношения между нашими странами не самые безоблачные... 
Брумфилд: Думаю, сошлись все условия: и со спонсором повезло, и среди американцев, несмотря на низкий градус двусторонних связей на высшем уровне, внимание к вашей стране остается предельно острым. Они хотят утолить этот голод. Финансирование науки в Америке сокращается, какие-то проекты закрываются, но тенденции к снижению интереса к русской истории и русскому языку не наблюдается. Я преподаю в Новом Орлеане, и все мои спецкурсы по географии, истории и искусству России сохранились в полном объеме. Кроме того, университет всячески пропагандирует мою работу и гордится ее результатами.

культура: Когда-то Вы рассказывали о том, с какой настороженностью реагировали на Ваше появление советские люди в 70-х–80-х годах — ходит иностранец, фотографирует, расспрашивает. А нынешнее политическое похолодание отражается на работе исследователя?
Брумфилд: Не могу сказать, что нет проблем в общении. Напряженность и взаимное недоверие выросли. Хотя во времена «холодной войны», конечно, случались эксцессы посерьезнее. Так, однажды на моем опубликованном в США снимке с изображением какого-то советского исторического памятника в кадре оказался лозунг «Коммунизм победит». Был большой скандал... Напротив, после ввода советских войск в Афганистан уже в СССР усложнились правила работы для иностранных граждан. 

Я пока не знаю, как будут реагировать на мою книгу в США сейчас. Не удивлюсь, если кто-то назовет меня русофилом, которому нельзя доверять. Хотя уверен, что у подавляющего большинства читателей книга вызовет положительные эмоции. Культура — тот мост, который никому не удастся разрушить.

культура: Русские и американские ученые продолжают контактировать?
Брумфилд: Разумеется, мы не прерываем взаимодействия по мере возможностей. Кое-какие изменения есть в технических областях науки, связанных с оборонными заказами, но филологи и искусствоведы работают в том же тесном контакте, что и раньше. Появляются новые проекты, рождаются инициативы. Без ложной скромности скажу, что поездил по России и знаю ее лучше, нежели любой другой американский ученый, включая прославленных и заслуженных. В их трудах часто ощущается стереотипное восприятие России, что объясняется отсутствием опыта и знаний. Мои же контакты с вашей страной не прервутся никогда, что бы ни произошло. 

культура: Как возникло название книги «Архитектура на краю земли»?
Брумфилд: Совместно с редактором. На обложке изображена церковь из Заполярья — сейчас ее разобрали, но есть надежда, что она будет восстановлена. В книге довольно много информации о храмах Мурманской и Архангельской областей. Так и возникла ассоциация с краем земли. Там, кстати говоря, и снимается иначе — в тех местах совершенно другой свет, фотографы меня поймут. Он рождает какое-то сверхъестественное восприятие окружающего мира. Думаю, читатель сможет это почувствовать, раскрыв книгу. Я стараюсь не только рассказать о Русском Севере как о географическом понятии, но и представить его особым культурным явлением, не лишенным мистических смыслов. Путешествовать и работать на Севере было непросто, но повсюду находились люди, которые мне помогали, за что я им искренне благодарен. 

культура: В предисловии Вы пытаетесь разрушить штампы о России как о холодной и пустынной территории...
Брумфилд: Да, есть и такой мотив. Пишу, что суровый климат не помешал вырасти богатейшей культуре. Углубляюсь в историю, рассказываю, что на Севере издревле жили свободные люди, чьи творения уникальны. Когда видишь старый северный храм, большой и величественный, в груди нарастает ощущение сопричастности к могущественной неземной силе. Люди, которые жили здесь когда-то и строили эти храмы, наверное, испытывали то же самое и старались передать в дереве и камне свои ощущения. 

культура: Россию охватил бум реставраций — на народные или спонсорские деньги те самые старинные церквушки превращают иногда в странные гибриды классического храма и хаты-мазанки...
Брумфилд: Безусловно, нужно стремиться к качественной реставрации, но воскрешать церкви еще более необходимо. По-моему, место поклонения Богу в принципе не может быть некрасивым или, скажем так, неформатным. Всякая церковь, особенно действующая, несет грандиозное объединительное начало. Это место притяжения. Когда в деревушке появляется церковь, жизнь меняется: люди становятся спокойнее, мудрее, увереннее в себе, поскольку ощущают свой небольшой мир единым целым. Это, кстати, отлично понимали большевики, сразу после революции бросившиеся яростно уничтожать церкви.

Вот почему мне весьма интересна такая ваша недавняя инициатива, как возвращение в школу основ религиозного образования. Но очень важно выбрать и соблюсти верный подход. Ведь церковное воспитание, насаждаемое силой, не принесет плодов. Необходимо увлечь человека. Кто это может сделать лучше: священник или светский преподаватель, и для меня вопрос. Одно очевидно: к столь тонкой материи нельзя подходить формально, в таком случае лучше бы и не начинать.