Алексей КОЛЕНСКИЙ

30.10.2014

26 октября 1964 года состоялась гаванская премьера советско-кубинской картины «Я — Куба», а 2 ноября ленту показали в Москве. Непростую судьбу шедевра Михаила Калатозова «Культура» обсудила с исследователем творчества режиссера, киноведом Сергеем Каптеревым. 

культура: Считается, что вершина калатозовского творчества — «Летят журавли», а в «Неотправленном письме» и «Я — Куба» режиссер развивал формальные приемы, открытые с оператором Сергеем Урусевским в 1957 году. Так ли это? 
Каптерев: Нет. Для меня Калатозов прежде всего — автор «Верных друзей» и «Вихрей враждебных», суперпрофессионал, прошедший все стадии производства — в начале 20-х работал шофером в грузинском Госкинпроме, затем был актером, помощником оператора, в 1925 году встал за камеру. Все его ранние фильмы, начиная с режиссерского дебюта — считавшейся потерянной, но найденной мной пятичастевки 1928 года «Их царство», сняты в движении. По сути, это «шоферские истории». 

Кстати, знакомство Калатозова с Урусевским началось с анекдота — только что возглавивший Тбилисскую киностудию режиссер не принял на работу выпускника ВГИКа, своего будущего соавтора. Вплоть до 40-х Урусевский сидел без дела, затем прославился как фронтовой оператор, после войны снимал «статичные» ленты — «Сельскую учительницу» Донского, «Кавалера Золотой Звезды» Райзмана. В середине 50-х трагически ушли из жизни калатозовские операторы — Марк Магидсон, Юрий Екельчик. Заняв место последнего, Урусевский доснял «Первый эшелон», ставший — с технической точки зрения — прологом «Летят журавли».  

культура: Как родился замысел «Я — Куба»? 
Каптерев: Победа барбудос в 1959 году стала полной неожиданностью для Страны Cоветов. Наши чиновники и вожди Острова Свободы пытались нащупать почву для сотрудничества, Гаванский институт искусств и киноиндустрии подал заявку на копродукцию с СССР. Было принято решение снять революционный альманах для мирового проката. Сценарий заказали популярному поэту Евгению Евтушенко, простившемуся с мечтой о роли Христа в евангельской фреске Пазолини.  

культура: И расстроенный поэт выдал на-гора вымученный лоскутный текст. В самом начале звучит закадровая прямая речь от лица Острова Свободы: «Я — Куба. Когда-то я пела и смеялась, думала, что корабли привезли счастье. Мой сахар увозили корабли, мои слезы оставляли мне».  
Каптерев: Калатозов нащупал зерно революционного образа поверх безвкусных шаблонов. Сцена похорон студента — одна из вершин киноискусства, завораживающая торжественной праздничностью атмосферы. И история покойного — стройная метафора революции: юноша, не решившийся застрелить палача из винтовки, поднимает на врага камень и гибнет от пуль в струях водометов, смешанной с дымом и пеплом. 

культура: Как приняли картину на Кубе и в СССР?
Каптерев: Наши друзья сочли ее упрощенной и стереотипной, советские критики — наивной и недостаточно революционной. На Западе прокат ленты был запрещен, но «Я — Куба» и по сей день чрезвычайно популярна среди американских кинематографистов и французских интеллектуалов. В США 60-х так снимать было просто немыслимо. 

культура: Почему? 
Каптерев: Американцы подсели на телевидение, и Голливуду волей-неволей приходилось принимать в расчет консервативные запросы публики. Страстные поклонники ленты, Скорсезе и Коппола влюбились в свободу Калатозова, подобную которой позволить себе не могли. 

культура: И тем не менее Вы находите фильм несовершенным?
Каптерев: Его самое слабое место — новелльная структура, но, по сути, это стереокино. Не сомневаюсь, что, доживи Калатозов до наших дней, он проявил бы себя как великий жанровый художник, расширивший представления о природе объемного изображения. При этом его нельзя назвать сознательным нарушителем границ и конвенций. Он лирик и перфекционист — исследователь, а не революционер.     

культура: В картинах Калатозова ключевую роль играет образ неба. Режиссер был религиозен?
Каптерев: Не думаю. Согласно легенде, в начале 30-х его спасли от ареста друзья-летчики, тайно вывезшие Калатозова из Тбилиси в Ленинград. Перед войной благодарный постановщик воспел сталинских соколов в героико-приключенческих лентах «Мужество» и «Валерий Чкалов». Калатозов был романтиком, обожавшим осваивать новые пространства.