«Как он был прав, я не раз вспоминал, снимаясь в других «военных» картинах, когда меня, артиста, играющего фронтовика, пытались одеть в новенькую шерстяную гимнастерку с золотыми (!) пуговицами и золотыми (!) погонами, опоясать скрипящими ремнями и обуть в хромовые сапоги, вместо того чтобы шел человек в кадр в кирзовых сапогах, вылинявшей пропотевшей гимнастерке, в видавшей виды шинели, то есть в том, в чем солдаты выполняли свой тяжкий, смертельный труд, именуемый войной, как любил говорить Симонов», — рассказывал актер спустя годы.

 «Живые и мертвые»

Популярнейший поэт-писатель-фронтовик подарил ему свою книгу с автографом: «Кириллу от Кирилла» (Константин — псевдоним Симонова). Правду «обычного» подвига Лавров сыграл так, что не поверить ему было невозможно. Фраза «вжиться в роль» — это как раз про его метод.
Для миллионов кинозрителей он мог бы навсегда остаться Иваном Синцовым (настолько сильным получился фильм), однако Лавров не отказался и от роли вора в законе по кличке Лапа в картине «Верьте мне, люди!»: герой киноленты любит простую русскую женщину, решительно рвет с прошлым, отстаивая право на жизнь с чистого листа, и мы ему опять-таки верим...
Очень скоро выработалась особенная лавровская манера игры — безо всякого нажима, почти без использования гротескных красок и прочих приемов художественного преувеличения. 

В дополнительных эффектах артист, похоже, не нуждался вовсе, создавал в кино реалистические портреты — как у Перова или Репина, изучавших психологию своих персонажей. «Подхожу к роли, как студент к своей первой работе», — говорил Кирилл Юрьевич в зените славы.

Любимые характеры

Есть такой штамп: актерам, игравшим Ленина, якобы не дозволялось показываться где-либо в отрицательных ролях (мол, их персонажи — только партийные и хозяйственные руководители и иные самоотверженные, бескорыстные герои эпохи социализма). Лаврова рамками такого прокрустова ложа никогда не ограничивали несмотря на то, что в гриме вождя он появлялся и на сцене, и в кино, и на телевидении.

«Братья Карамазовы» 

На Фонтанке он был Молчалиным, Городничим, штабс-капитаном Соленым, которых к «образцовым строителям коммунизма» никак не отнесешь. В кино несколько раз очень убедительно перевоплощался в людей порочных, таких, например, как беспробудный пьяница-деградант граф Карнеев в драме «Мой ласковый и нежный зверь» или матерый преступник в детективе «Преферанс по пятницам».

Среди любимых ролей артиста — сложнейшие натуры: Иван Карамазов, чеховский Астров, булгаковский Понтий Пилат...

«Мастер и Маргарита»

Что же до «партийных секретарей», то и среди них в фильмографии Кирилла Юрьевича имеются не только трудяги и правдоискатели. В ленте «Обратная связь» он сыграл обкомовского туза, привыкшего «для пользы дела» заметать под ковер всевозможные просчеты и недоработки. Показуху тот путает с решением реальных производственных задач и в своем кресле чувствует себя вполне вольготно. Все эти особенности характера зарвавшегося партфункционера актер показал «амбивалентно», наделив персонажа известной дипломатичностью, умением мыслить нестандартно. Его на глазах зрителей вот уже почти разоблачили, однако опытный гроссмейстер, скорее всего, сумеет свести партию вничью... Но все-таки чаще на экране и сцене актер представал в «лавровом венке».

«Братья Карамазовы»

Патетические мелодии

От театральных образов и постановок остаются красивые легенды, реже — школа, традиция, которую мастера передают по исторической цепочке лучшим ученикам. Многие кинокартины не утрачивают своей важности-нужности и спустя десятилетия. Если в наши дни кто-то рискнет снять фильм о некоем советском ученом-основоположнике, то превзойти картину «Укрощения огня» с Кириллом Лавровым в роли конструктора Башкирцева такой режиссер не сможет. 

Эта сага о первооткрывателях, о тех, кто «преодолел пространство и простор», стала нашей безусловной классикой не только потому, что рассказала о судьбе академика Королева, но и потому, что роль Сергея Павловича безупречно исполнил Кирилл Лавров. 

Его герой без устали трудится, творит, спорит, бьется за свои идеи на всех фронтах, включая поля кровопролитных битв. Многим он неудобен, для кого-то слишком жестковат. Но ведь он — не рождественский Дед Мороз. Если нужно родной стране, то Башкирцев готов пренебречь и собственными интересами, и даже чьими-то судьбами. Он добивается своего, а это для исторической личности — главное. В фильме много патетики, здесь поют «Интернационал» и «Слушай, рабочий», но Лавров в тех сценах и монологах настолько достоверен, что даже современному зрителю ясно: без тех нот партитура истории вышла бы куцей, неполной. Финальную сцену смерти героя — на обочине, по дороге в родной южный городок — актер сыграл бесподобно.
В ту пору многим казалось, что уж из этого-то образа Кирилл Лавров не сумеет выйти очень долго. С монологами Башкирцева он выступал даже на праздничных «огоньках». Но лицедейская природа оказалась сильнее выгодного амплуа. Артист превращался то в великого князя, то в следователя, то в супермена-военкора, и ни один из них не напоминал космического конструктора.

Еще до съемок «Укрощения огня» Кирилл Юрьевич снялся в роли архитектора и лыжного тренера Чудинова в картине «Ход белой королевы». Настоящий советский человек, бесконечно преданный своему делу, скуповатый на слова, чурающийся показухи, он не любит вспоминать о подвигах, которые совершил еще в далеком военном детстве — на известной нам по рассказам ленинградцев Дороге жизни. Сниматься в этом неброском (местами пронзительном) фильме уроженцу города на Неве было, наверное, и трудно (ибо дело ответственное), и легко одновременно.

…После пятидесяти он стал часто заседать в президиумах. Народный артист СССР безропотно тянул воз «общественных нагрузок», являлся делегатом партийных съездов и депутатом. Для актера это — тяжелое бремя. Примелькавшееся в высоких собраниях лицо, постоянно звучащий с трибун голос — приметы уже политической жизни, а не артистических представлений. Непринужденно перевоплощаться Лавров умел и здесь, и мы вновь видели перед собой не политического деятеля, не именитого лауреата, но большого мастера, способного гармонично вжиться в образы героев русской и мировой классики. Более того, управленческий опыт помогал ему в актерской работе.
Один из его персонажей в кино — Болингброк в «Стакане воды» — насмешливый, не лишенный цинизма политик, которому ленинградский артист подарил собственную энергичную, победительную походку. Пожалуй, лучшая сцена в картине — финальная. Постаревший трибун вспоминает прошлое, поглядывая на нас эдаким надмирным, исполненным печальной иронии и библейской мудрости взглядом: так проходит слава мира, наступает переосмысление жизни, жаркие политические баталии оборачиваются суетой сует, а в реальности все так же торжествуют изворотливость и лесть.

Уходящая натура

У Лаврова и сегодня, через десятилетия после его ухода в мир иной, можно научиться многому. По интонации этого питерца нужно исследовать русскую речь. Он не красовался своим тембральным колоритом, говорил свободно, просто и ясно, но явил нам в этом плане образчик на все времена.
На рубеже веков постаревший любимец публики стал театральным Маттиасом Клаузеном и подарил нам еще несколько ярких кинообразов, например — Юрки Барона, благородного жулика из телефильма «Бандитский Петербург».

Сегодня этот сериал воспринимается как мастер-класс великого актера, а в начале столетия трудно было отделаться от печальной мысли о том, что перед нами — уходящая натура. Золотой век не повторяется — об этом вздыхал еще Гесиод.
Но киноленты живы по-прежнему, и Лавров там живой, и мы ему неизменно верим.