Режиссер Вера Водынски: «Все творчество Михалкова посвящено нам, русским»

Одним из обсуждаемых событий завершившегося в Нижнем Новгороде фестиваля нового кино «Горький fest» стала спецпремьера документального фильма Веры Водынски «Никита Михалков. Метод». «Культура» побеседовала с создательницей ленты.

— Это первая попытка проанализировать метод Никиты Сергеевича?

— Нет, десять лет назад уже был сделан хороший режиссерский фильм-портрет Эллы Тухарели, мы же сфокусировались на работе Никиты Сергеевича с его студентами и выпускниками. Обучаясь в Академии Михалкова вместе с моими соавторами — оператором Любой Князевой и работавшим над сценарием режиссером Иваном Перекатовым, — я присутствовала на всех репетициях ректора и все время слышала вокруг шепот: «Ах, это надо снимать!». Вот в 2022 году мы и решили Михалкова снять. Почему не раньше? Долгое время казалось, что мне обязательно нужен продюсер для организации процесса. Но потом я поняла, что подниму проект, только если у меня будет полная свобода действий. И, получив грант Минкультуры, дебютировала как независимый продюсер.

— Сразу ли согласился сниматься герой картины, ограничивал ли ваше присутствие на репетициях?

— Фильм задумывался как учебная исследовательская работа, которая, возможно, станет подспорьем слушателям Академии в образовательном процессе. Михалков лишь спросил: «Что от меня требуется?» Мы сказали, что нам довольно его согласия. Потом, конечно, столкнулись с тем, что съемка и слепящий свет ему мешают, и приноровились работать незаметно, в формате «чистого наблюдения», никак не вмешиваясь в репетиционный процесс.

— Михалков часто подчеркивает, что каждому актеру нужен особый подход. В таком случае, можно ли вообще говорить о наличии метода?

— Не было бы метода, не было и нашего фильма, правда? Кто-то, кто не был ни на одной репетиции Михалкова, говорит, что он работает исключительно методом показа — показывает, как сыграть то или это, но наш фильм полностью опровергает это заблуждение.

— Но в вашем фильме в самом деле много показов.

— Назовите режиссера, который не включит в фильм показы Михалкова! Мы взяли почти все, что сняли за два года, — эти крупицы я просто не могла не собрать: материал бесценный... Тем более, что после Балабанова (Никита Михалков сыграл в фильмах «Жмурки» и «Мне не больно». — «Культура») он не снимается ни у кого. Но не каждому актеру он станет показывать, да и не каждому актеру это нужно.

— А главное, как явствует из фильма, метод Михалкова вовсе не ограничивается показами. В чем же он заключается?

— Никита Михалков считает себя и действительно является продолжателем русской актерской школы, школы психологического театра. Его интересуют космические метаморфозы, происходящие с человеком на пятачке его жизненного пространства, и психологическая достоверность этих метаморфоз. Но Михалкову ближе Михаил Чехов, чей путь к роли был более пластический, чем у рационального Станиславского. Никита Сергеевич не рационален, но у него нет мистических завихрений, которые были у Чехова.

Михаил Чехов делал невидимое видимым за счет психологического жеста. А Михалков говорит, что задача его школы — сделать невидимое видимым, оставляя невидимым. Я считаю его очень музыкальным режиссером, придающим большое значение ритму и паузе, как его части. Он часто настраивает актера на роль, вводя в определенный ритм существования персонажа. Известна история, когда, работая с итальянской труппой, Михалков заставил каждого актера звучать как отдельный инструмент. Добиваясь самостоятельного звучания каждого, он работает с исполнителями как с ансамблем, или даже с оркестром. Поэтому особое значение в его методе имеют такие понятия, как энергия или атмосфера — то невидимое, которое совершенно очевидно существует для зрителя. Как душа, которую никто не видел, а она есть.

— Однако метод работы с актером бывает довольно прозрачен. Например, Товстоногов собирал труппу, дотошно выспрашивал: про что это, а про что ваш герой? Проявлял связь классики с актуальными моментами, эмоционально близкими актерам. А у вас такого «застолья» не наблюдается...

— Не согласна. У нас он репетирует Бунина и во вступительной части дает установки: о чем герой, героиня и отношения между ними, в каком положении друг к другу они оказались... При нас он не весь материал готовил с нуля. Случалось, мы заходили в репетицию спектакля уже после его премьеры, как было с «12». В случае бунинского «Генриха», эта новелла из спектакля «Метаморфозы» репетировалась с новыми актерами... Мы собирали мозаику из камушков, до которых сумели дотянуться.

— Трудно представить Михалкова, собравшего артистов на планерку: итак, мы делаем это затем-то, чтоб показать то-то?

— Абсолютно невозможно! Он чувствует настроение, ветер, направление энергии, устремленной туда, куда желает отправиться вместе с актером. И он видит конец тоннеля явственней, чем исполнитель, и ведет за собой, находя разные приспособления, чтобы привести куда ему надо. Но это лишь вершина айсберга. За семьдесят экранных минут невозможно объять метод художника такого масштаба. Мы пытались сделать обзорное пособие для актеров и предполагаем продолжить нашу работу, где отследим рождение спектакля от замысла до финального результата. Это будет совершенно другое кино.

— Все-таки у вас уже получилось нечто большее — живой слепок жизни в искусстве.

— Иллюстрируя метод отрывками из его фильмов, мы высказались о Михалкове как об авторе, сопряженном с судьбой страны. Помните ключевой вопрос его «Солнечного удара»?

— «Как это все случилось?..»

— Да, обращенный к событиям столетней давности, он оказался самым актуальным именно сегодня, в войне с украинскими нацистами. И как бы сам собой зазвучал и в нашей картине, ставшей чем-то большим, чем учебная работа, — фильмом-размышлением: в чем зерно художника Михалкова?

— Думаю, он всякий раз прикасается к прошлому как к волнующей тайне, не вполне проявившейся в настоящем… И таким образом становится его соавтором, соавтором времени.

— Да, и по большому счету все его творчество посвящено нам, русским. Все что он снимал и ставит, он снимает и ставит о нас.

— Как оценил кино ваш герой?

— Никита Сергеевич сказал, что «Метод» — честная работа. И дал согласие на продолжение съемок.

— В чем состояла сложность операторской задачи?

— В ограниченных возможностях условной съемочной площадки. Большинство смен Люба Князева сняла одной камерой, что, кстати, не заметно в монтаже.

— Как режиссер вы испытали на себе влияние метода Михалкова на психическом и физическом уровне?

— Конечно, ведь каждый режиссер-игровик внутри немного актер. Слыша и понимая актерскую задачу, я испытываю импульс: а дай-ка я покажу как надо! Или желание поправить актера, не попадающего в задачу.

— Было ли ощущение прикосновения к чуду творчества: когда что-то было никак и все вдруг стало красиво?

— Да, и эти моменты были нами запечатлены.

— А что такое «красиво» для Михалкова?

— В его лексиконе просто нет такого слова! И этим он отличается от многих режиссеров, выстраивающих эффектные мизансцены и декорации.

— И «верю — не верю» не про него? В чем особенность его эстетического восприятия?

— «Верю», «красиво» — это следствие. Главный показатель того, что сцена работает, — возрастающее драматургическое напряжение между персонажами, возникающая меж ними энергия. У Михалкова особенное чувство вкуса, он отвергает пошлость, но не боится чрезмерности. В процессе репетиции проявляет бесстрашие поиска, мало обращая внимания на внешнюю эстетичность. Он никогда не ставит для себя или для критика — он работает для зрителя, и актеры прекрасно знают эту установку. А зрители, по словам Никиты Сергеевича, любят истории, «убедительные в своей фантастичности». Отсюда и появились сценические «Метаморфозы» — истории невероятных трансформаций чеховских и бунинских героев за короткие отрезки времени. Михалкову важно, чтобы мы поняли суть превращения, как это произошло. Красиво может быть лишь то, что эмоционально прошибает зрителя.

— Чему еще вы научились у Никиты Сергеевича?

— Многому. Его работоспособности — можно трижды сдохнуть, пока закончится его репетиция, а он был на них живее своих студентов. Можно учиться тому, как в наше довольно разболтанное время сохранять свой авторитет непререкаемым, — для режиссера это важно. Еще — строительству огромного числа человеческих связей и, конечно, бесконечному терпению. Невозможно перенять обаяние, которое он использует при работе с актерами, это важная часть его личности, но ему можно учиться препарируя, изучая…

— Каковы истоки столь широкого спектра обаяния?

— Лично я почему-то думаю, что это история его рода. Понимание того, что за ним стоит. Особое ощущение себя во времени. Родословная вообще очень много дает любому человеку и служит не только трамплином, но и батарейкой.

— Отзывы первых зрителей...

— Очень хорошие, я почитала, что пишут в соцсетях. Людям понравилось, что наш фильм посвящен только профессии, только ремеслу, никакого пафоса. Что они увидели «в деле» Михалкова, который все просто сносит своей энергией. И конечно, все были в восторге от того, что Никита Сергеевич лично приехал на премьеру фильма, что для меня, например, стало и неожиданностью, и огромной радостью. Мне могло только присниться, что этот фильм зрителям представит Михалков, он обычно дистанцируется от того, что посвящено ему. Но это был такой великодушный жест с его стороны, жест поддержки его учеников, он на такое способен. Он просто видел, что мы работали на совесть, что я, например, доснимала фильм, будучи уже на приличном сроке беременности... При этом, конечно, понимал, что подставляется под заголовки желтой прессы типа «Михалков приехал посмотреть фильм о себе», но его это не остановило. Такой человек, великодушный. Кстати, на моем потоке у него было негласное прозвище между студентами Академии — «папа». Думаю, это о многом говорит.

— Когда мы увидим фильм?

— Первые московские показы запланированы на сентябрь.

— Над чем работаете?

— Недавно вернулась с гонконгских съемок документального фильма о русском детском хоре «Весна», который выиграл мировой фестиваль у пятидесяти других хоров, включая взрослые. И надеюсь осенью продолжить документальное исследование метода Никиты Михалкова, той же командой, но уже на Поварской, в новом здании его Мастерской «12».

Фотографии предоставлены Верой Водынски

Досье «Культуры»

Вера Владимировна Водынски родилась в 1979 году.

В 2005-м окончила ВГИК, экспериментальную режиссерскую мастерскую А. Эшпая, В. Фенченко и С. Мирошниченко, объединяющую игровое и документальное кино. В 2016-м окончила Академию кинематографического и театрального искусства Н.С. Михалкова. Снятые за год обучения игровые короткометражные фильмы «Неона», «Ведьма», «Родители приехали ко мне на Шри-Ланку» стали участниками и призерами российских и международных кинофестивалей.