Какие фильмы захочет увидеть российский зритель в новой реальности, наставшей в России? Об этом «Культура» побеседовала с известным кинопродюсером Еленой Яцурой.

— Первый удар, который ощутила на себе российская киноиндустрия, был связан с прокатом: западные киноленты ушли практически полностью. Если они так и не вернутся, то отечественному прокату будет тяжело?

— К сожалению, это так. Но если оставить в стороне чисто финансовую сторону вопроса, то наличие западного проката для нашей индустрии очень важно хотя бы потому, что без него мы не можем смотреть на мир глазами других людей. Мы ходим в кинотеатр, чтобы увидеть другую жизнь, увидеть другие миры, о которых рассказывают другие люди. Кино позволяет нам познавать многообразие мира через многообразие фильмов, у каждого из которых своя оптика, свой ракурс, интонация. То есть без проката мы как бы слепнем.

Напомню, что даже в советском прокате, который, как мы понимаем, отличался ориентацией на внутренний рынок, импортная квота составляла 25%. И это были не только польские, югославские и индийские фильмы, но и американские. Да, в СССР кино было важнейшим из искусств, и поэтому его старались держать на высоком уровне, но при этом понимали, как важно иметь «окошки» в другой мир.

— Но этот уход — временное явление?

— Насколько я понимаю, эта проблема не идеологическая, а чисто техническая. Санкции, которые коснулись системы SWIFT, значительно усложнили оборот прокатных денег. Сейчас, я знаю это точно, идут поиски ее решения.

— Если говорить о самом кинопроизводстве, взяв при этом самый болезненный сценарий — полный разрыв отношений с западным миром и западной киноиндустрией, — какими последствиями это отзовется для нас?

— Я надеюсь, что коридор для взаимодействия все равно останется. Хотя бы для профессионалов. Без этого развитие любой киноиндустрии будет немыслимо: всегда нужно смотреть свежее кино, чтобы понимать, куда вообще движется кинематограф. У нас и без того большая часть рынка, к сожалению, была ориентирована скорее на то, что происходит в соседней съемочной группе, чем на мир. Но в такой большой и сложной стране, как Россия, нужно постоянно держать перед глазами мировые тренды. Вопрос о Канне — это не про то, чтобы себя показать. Это про то, чтобы посмотреть на мир, обменяться опытом, быть в обстоятельствах культурного диалога.

— Простите за вопрос, а RuTracker — это не альтернатива? Никто же не закроет для нас возможность даже нелегально просматривать актуальное западное кино.

— Конечно, что-то придется смотреть таким образом. Но культура просмотра на большом экране — это совершенно отдельная история, неустранимая из кинопроизводства. Если ты производишь что-то для большого экрана, то и смотреться оно должно именно на большом экране. Иначе твое высказывание будет прочитано искаженно. Не случайно отказ от большого экрана закончился тем, что мы все равно к нему вернулись. Надеемся, что изоляция временна. Все-таки, культура всегда оставалась тем последним коридором, который не закрывался.

— У нас в последние годы увеличилось количество совместных проектов с западными кинокомпаниями. Насколько болезненным будет их уход из России?

— С одной стороны, у нас подрастает режиссерский «подшерсток». И возможно, количество перейдет в качество. Но, повторюсь, без мирового контекста нам никуда не деться. Так устроена киноиндустрия. И писателю, и художнику нужно все время подпитываться чем-то новым, но при этом они могут жить более-менее автономно. Даже театр в этом смысле куда более автономное искусство. С кино так не работает.

Да, есть пример разнообразнейшего внутреннего китайского кинорынка. Мне довелось однажды побывать на ярмарке китайского кино и познакомиться с шанхайской и пекинской школами. Это незабываемое впечатление. Кино на все вкусы, всех сортов, драма самого разного качества, от изумительно наивной, как немое кино, только со звуком, до тонких современных вещей. И это, безусловно, следствие диалога культур. То же и в Индии — огромный внутренний и во многом самодостаточный рынок. Но даже у тех же китайцев импортного американского кино порядка 25%.

Россия же в этом смысле совершенно другая страна. Наши земли — серединные. Мы географически расположены так и граничим со столькими государствами, что самоизолироваться просто не можем. Необходимость в постоянной коммуникации как бы продиктована самим местоположением нашей страны.

— Возможна ли реактуализация советского кинематографического опыта? Все-таки в СССР киношкола была великой и в определенной мере самодостаточной. Кино создавалось в условиях железного занавеса.

— Вряд ли. Во-первых, тогда было другое время — время послевоенного поколения. Время полета Гагарина в космос, которого, как писали французские газеты, вырастила советская школа. Гагарин стал символом достижения желаемого благодаря труду и упорству. Система школ, рабфаков, техникумов позволила выстроить такие фильтры, которые помогли Гагарину в буквальном смысле добраться до звезд.

То было время, когда поколение фронтовиков пришло в науку и религию. Псково-Печерскую лавру возглавляли фронтовики. Это все одни и те же годы и поколения. И примерно то же самое произошло с кино. То есть это было время крупных идей и крупных людей.

Во-вторых, советская киношкола не варилась в собственном соку. Например, уже с конца 1960-х начался очень активный культурный обмен с итальянцами, который обогатил советское кино. В Доме кино смотрят привозное кино. Феллини побеждает на Московском кинофестивале. Творческий обмен становится все более интенсивным.

Сегодня же мы находимся в принципиально другом времени и с другим «исходным материалом».

— Как бы вы этот «исходный материал» охарактеризовали?

— У нас в стране случилась своя революция. Страна стала другой, изменилась в пространственном и политическом смысле. Кино медленно скатывалось в яму. Оно и до этого, в позднем СССР, проигрывало западному уже в техническом плане: и мультиплекс, и долби-звук, и количество экранов в стране. Но после развала стало еще хуже.

Мы проспали технологическую и цифровую революцию в кино. У нас толком нет школ, которые бы учили именно современного режиссера, а о продюсерах вообще молчу. То есть людей, которые владеют всеми техниками современного кинематографа, у нас нет. Все делается через страсть, через самообучение и интерес. Но страстью не достичь системного качества.

Если бы деньги тратились на обучение, то и результат был бы другой. Поэтому я не думаю, что сейчас мы способны взлететь до советских высот в кинематографе. С появлением цифры стало много тех, кто что-то снимает. А это существенно сказывается на качестве.

— Есть ли уже данные о том, какие конкурсы на кино будут объявлены в этом году с госучастием? Изменится ли что-то с точки зрения содержания, «заказа»?

— С одной стороны, точно выйдут фильмы, которые были запланированы еще до начала спецоперации. Их ведь никто не отменял. Деньги выделены. Сценарии пишутся. Это означает, что мы увидим кино, которое, по сути, создавалось в прошлой жизни. Это будет любопытный опыт. Кино ведь снимается долго.

Но интересно, что будет делаться в ответ на ту новую жизнь, в которой мы оказались. Судить об этом сейчас невозможно. Не дай Бог, конечно, кому-нибудь придет в голову снимать сейчас кино в духе квасного патриотизма. Это будет просто стратегически неверно. Сейчас нужно снимать очень гуманистическое кино, по которому, я вас уверяю, наш зритель соскучился. Он хочет увидеть сложнопостановочное кино.

Например, прошлый год был очень яркий в этом смысле. Но провалились «Красный призрак» и «Девятаев», каждый из которых был по-своему неплох. Почему? Потому что российская публика не может больше смотреть кино про вторую мировую. У всего есть тематический предел. И эта тема теперь временно убита.

При этом те фильмы, которые могли бы иметь большую публику и успех, просто «тонут». И здесь, пожалуй, наша главная проблема: как будут работать фильтры и отборы, что будет запускаться. Конечно, для того чтобы появилось хорошее кино, в первую очередь должна быть правильная история и достаточное мастерство режиссера, чтобы ее рассказать. Но при этом должно быть и адекватное продвижение того, что людям стоило бы показать.

В прошлом году у меня российским фаворитом был фильм «Дело» Алексея Германа. «Дело» — очень тонкий и крутой фильм. Но его, уверяю вас, увидело бы куда больше людей, если бы у него был хоть какой-то проморесурс. Тут нам всем есть над чем поработать.

Фотографии: Геннадий Авраменко; Сергей Киселев / АГН Москва.