культура: Вы не устаете повторять: то кино, которое мы знаем и любим, на самом деле умерло почти 30 лет назад. Почему так категорично?

Гринуэй: Современное кино до сих пор не что иное, как иллюстрация текстов. И это, в общем, закономерно. При помощи текста общается между собой население планеты. Навыки общения закладываются в детстве, когда заставляют изучать алфавит. На тексте построены все системы образования. Еще Умберто Эко говорил: человеческая цивилизация вот уже восемь тысяч лет строится на тексте — от священных книг до бытовых инструкций. Миром правят те, кто умеет обращаться с текстом.

культура: Многие века художники стремились найти способ демонстрации развернутого повествования. В живописи эта тенденция прослеживается еще со времен древнего Египта.

Гринуэй: Все верно. В изображениях изначально заложен текст, история. А она, как известно, довольно субъективный продукт. Ее не существует. История придумана историками. Не существует и повествования с последовательным изложением фактов — оно изобретено для того, чтобы вводить людей в заблуждение.

культура: Искусство — опиум для народа?

Гринуэй: Я солидарен с Эко: пришло время, когда текст должен уступить место образу, так как именно образы несут в себе нечто новое, настоящее. Они должны стать определяющими и в новой эстетике кино.

культура: А разве еще не стали?

Гринуэй: Да что вы! Население земли, обладающее реальными знаниями в области визуальных искусств, сводится к десяти процентам. У вас есть глаза, но это не означает, что вы можете видеть и понимать образы. Я всегда был убежден: кино должно служить инструментом визуального образования. На данном этапе кинематограф таковым инструментом не является.

культура: Голливудские блокбастеры зарабатывают огромные деньги, их смотрят во всем мире. Разве это не «новое кино», о котором Вы говорите?

Гринуэй: Вовсе нет. Современные режиссеры только тем и занимаются, что переносят на экран тексты. Кинематограф, о котором вы говорите, будоражил фантазии наших отцов и дедов. Но воображение современного человека удовлетворить уже не в состоянии. Невозможно сейчас представить успех такого фильма, как «Касабланка». Для новых ощущений нужна иная визуальная оболочка. Вы должны согласиться: иллюстрация — вторичный продукт.

культура: Тут спорить сложно. Чем же заняться режиссеру будущего?

Гринуэй: Настоящий режиссер, стремясь поделиться собственным опытом, должен создавать нечто свое, говорить о том, что является главным именно для него. Любой, у кого есть компьютер или мобильный телефон, может снимать. Все обладатели устройств со встроенными камерами превратились в потенциальных кинематографистов. Экраны стали главным в современной жизни. Я живу в Амстердаме и могу привести некоторые цифры: среднестатистический голландец посещает кинотеатры раз в два года. Нынешнее поколение не ходит в кино совсем. Темный зал с прямоугольным экраном превратился для современного человека в скучнейшее место. Поэтому и на подачу материала необходимо взглянуть под другим углом.

культура: Не будем о голландцах. Как насчет России? Вы часто бываете у нас. Что здесь привлекает?

Гринуэй: Я был в вашей стране раз двадцать. В настоящее время мои визиты связаны с работой над фильмом об одном из величайших визуализаторов в истории — Эйзенштейне.

культура: Вы долго искали исполнителя главной роли в России, но, похоже, пока так и не нашли?

Гринуэй: Ваши актеры, к сожалению, не дружат с английским.

культура: В России есть перспективы для развития «нового кино»?

Гринуэй: Вас, извините, не видно. Никто не знает о том, что делают в этом направлении русские режиссеры. Скажем так: у России была прекрасная возможность создать новую школу кино в 90-е, но тогда вы предпочли эстетику 50-х. Я, конечно, восхищен работой Вертова, Пудовкина, Эйзенштейна, Довженко, но время, знаете ли, не стоит на месте.