Алексей КОЛЕНСКИЙ

24.01.2019

Накануне премьеры «Культура» пообщалась с автором военной драмы «Спасти Ленинград» Алексеем Козловым.

культура: Почему история, показанная в картине, была засекречена до 2004 года?
Козлов: Осажденный город жил надеждой на спасение, а трагедия, случившаяся 17 сентября 1941-го, могла ее поколебать. Трупы эвакуировавшихся на первой, потопленной барже вынесло на берега Ладоги, их разыскали и срочно захоронили, где — до конца неизвестно. В тот день, кроме борта №752, были затоплены три транспорта. Спустя два дня навигацию закрыли, а возобновили лишь в ноябре.

Гитлер хотел взять Северную столицу измором, он понимал, чем больше людей вывезут, тем дольше продержится город, и отдал приказ уничтожить все плавсредства. Воздушное и зенитное прикрытие переправы было организовано гораздо позже. Несмотря на то, что многие погибли, водным путем удалось эвакуировалось около 800 000 человек. К примеру, именно так был вывезен мой будущий тесть. Иных вариантов не существовало — никто не подозревал, что зимой 1941–1942 годов на Ладоге станет лед и по нему пойдут машины.

У меня было желание снять кино о войне, я работал в архивах и не смог пройти мимо подвига людей, проложивших Дорогу жизни.

культура: Знакомясь с документами, Вы отбирали эпизоды для своей картины?
Козлов: Да, но с самого начала мы понимали, что есть вещи, которые невозможно использовать по техническим и этическим соображениям.

культура: Вы долго искали главных героев...
Козлов: Машу обнаружил случайно. Зашел в гости к ее маме, актрисе Анастасии Мельниковой, увидел ангела за фортепиано и понял: вот она, моя героиня. На момент съемок девушке исполнилось пятнадцать лет, но она прекрасно вписалась в историю. С главным героем было сложнее. Мне виделся кто-то подобный Владимиру Ивашову из «Баллады о солдате». Мы начали снимать, так и не определившись с артистом. Знакомые посоветовали посмотреть внука Андрея Миронова. И все сложилось, солдатская форма села как надо, в исполнении он оказался безупречен. Я сказал: «Снимаем фильм-катастрофу, все трюки будешь делать сам!» Парень не дрогнул. В ходе испытаний он сильно возмужал. В нашем фильме лишь один каскадерский кадр, все остальное сделали артисты.

культура: Сложно было совладать со своенравной Ладогой?
Козлов: Мы готовились к трудностям. Опробовали три макета баржи, провели тестовые съемки на воде, пытались понять, справимся ли со стихией. Вода практически не поддается режиссуре, и большинство постановщиков избегают морских историй. Мы же пытались нащупать принцип существования персонажей, терпящих стихийное бедствие. Вышло реалистично.

Стихия вынуждала нас изобретать кино заново в ежедневном режиме. На счету была каждая минута. В затопляемом трюме баржи по сценарию находилось 400 человек. Как разместить актеров в холодной ладожской воде? Нагреть такой объем невозможно. Мы долго спорили, я отвергал все варианты. Однажды проснулся с готовым решением — распорядился доставить на площадку два маленьких резиновых бассейна высотой полтора и два метра и вынес их на передний план перед камерой.

Как снимать хлещущий из пробоины поток? Мы использовали иллюминатор, расположенную за ним камеру и стальной щит с отверстием, из которого бил брандспойт. Основным орудием труда стал гимбл — металлическая конструкция на гидравлических цилиндрах 24 на 12 метров с фрагментом палубы, ежедневно на нее и актеров сбрасывалось до ста тонн «девятибалльного шторма».

культура: Снимать батальные сцены на земле было столь же непросто?
Козлов: Конечно. Мы тщательно продумали сценарий боя и отработали на натуре семь дней. Ничего бы не получилось, если бы не героические актеры — великолепные парни Ваня Лырчиков и Сережа Жарков. Их не нужно уговаривать упасть в грязь или броситься в штыковую атаку. Эта самоотверженность определила тональность фильма.

Наш консультант писательница Неонилла Самухина провела огромную работу с воспоминаниями, связалась с потомками погибших и выживших пассажиров. Родилась идея завершить картину проходом нашей колонны в строю Бессмертного полка. Городские власти помогли организовать шествие. С Урала, из Ярославля, Москвы, Санкт-Петербурга и Лондона приехали родственники пассажиров баржи № 752, к нам присоединились двести курсантов питерских военных училищ, участники съемочной группы, и мы сняли финальные кадры парада 9 Мая, а летом продолжили работу над картиной.    

культура: Вы закладывали метафору — баржа как образ блокадного Ленинграда и страны, которая должна проложить Дорогу жизни сквозь ад войны?
Козлов: Нет, она возникла в процессе работы.

культура: Впечатляет выразительный эпизод погрузки на баржу курсантов и беженцев — железный поток, шагающий в вечность.
Козлов: Люди не готовы к смерти, а она совсем рядом. Сколько было в кино завывающих «мессершмиттов», а я предложил продюсеру необычный ход: внезапный налет, когда расстреливаемые с неба люди не успевают понять, что происходит, а «юнкерс» испаряется, словно его и не было. Две недели назад обнаружил точно такой же эпизод в книге Даниила Гранина.

культура: Вы сняли народный кинороман. Как художник, что почерпнули из этого опыта?
Козлов: Нашел свою манеру, «спонтанность кадра». В процессе отказывался от готовых композиционных решений в пользу импровизации на площадке. Мы основывались на особенностях топографии, определяющей ход сражения, — рельефа, раскадровки, динамики эпизода, а главное, на судьбах конкретных ребят, образы которых подарили мне товарищи по срочной службе.

Мы пропускали фазы событий, обостряли конфликты и обстоятельства. В военных лентах обычно принято фиксироваться на излишних подробностях, не имеющих отношения к эмоциям героев. Искусство же — это умение отсечь все лишнее.

культура: При этом Вы вступили в содержательную полемику с традициями советского и американского военного кино, добиваясь нового качества существования в гуще битвы...
Козлов: В изобразительном плане вдохновлялся любимыми картинами — «Проверкой на дорогах» Алексея Германа, «На войне как на войне» Виктора Трегубовича, «Войной и миром» Сергея Бондарчука. Сегодня мы многое разучились делать, снимать конную атаку или морское сражение. Окопная правда и морская романтика — наше национальное достояние, его необходимо вернуть себе на новом образном уровне. Каком именно? Правила игры сегодня диктует Голливуд. Глупо ему противостоять. Наше дело — сделать яркую зрелищную картину, не отрываясь от земли и исторического опыта. Я старался не педалировать символы и метафоры, думал о непосредственной зрительской эмоции.      

Атмосфера на площадке была экстремальной. Иначе и быть не могло. Мы снимали жесточайший неизвестный факт из истории блокадного Ленинграда — в сентябре 41-го Нева принесла из Ладоги детские башмачки, и матери, отправившие детей в эвакуацию, догадались, что с ними произошло. Открывали много страшных страниц, понимали: российская молодежь знает о блокаде куда меньше нашего, а дети — совсем чуть-чуть. Мы пытались исправить это положение и показать катастрофу, бесконечно превышающую масштабы картины.

культура: Уже есть планы на следующую картину?
Козлов: Собираюсь снять приключенческое кино на материале XVIII века с тихоокеанскими штормами и любовной романтикой — а-ля «Пираты Карибского моря», но без картонных носов.