культура: Как Вы отреагировали, когда узнали, что Ваш сын хочет работать в кинематографе?

Рэмплинг: Барнаби довольно хороший актер. Он был задействован в нескольких учебных постановках Британской школы в Париже, получал ведущие роли и добился заметного успеха. Потом он стал задумываться о дальнейшем развитии в этой области, и вот тогда я глубоко вздохнула. После окончания школы я предложила ему поработать курьером у одного из моих друзей, который снимает телевизионные фильмы. Сын занимался тем, что присматривал за актерами — будил их в пять утра, сопровождал. Поработав на трех телефильмах, Барнаби полностью переключился на режиссуру.

культура: Вы считаете, Ваш успех скажется на его карьере, как это было с Дженнифер Линч, которая 15 лет не могла снимать фильмы из-за ненависти критиков?

Рэмплинг: Дэвид Линч и его дочь работают в одном русле — они оба режиссеры, так ведь? А между мной и Барнаби не может быть соперничества, потому что он режиссер, а я актриса. Людям может это понравиться. Есть что-то трогательное, когда сын хочет задействовать мать в собственном фильме. Кстати, поначалу я ему отказала — не была уверена в сценарии. Но он развил сюжет совершенно иначе, чем в книге, и получилась довольно неплохая история.

культура: То есть после первого отказа не стоит опускать руки?

Рэмплинг: Нет, конечно. Особенно если дело касается женщин. Это мой добрый совет всем мужчинам.

культура: Было ли что-нибудь странное в том, что на съемочной площадке Вами руководил сын? Он говорит, что называл Вас Шарлоттой, чтобы удерживать процесс на профессиональном уровне. Особенно касательно сцены…

Рэмплинг: ...убийства?

культура: ...орального секса.

Рэмплинг: Ах, орального секса! Смелее — не надо смущаться вопроса! (Смеется).

культура: Он сказал, что именно в этот день на съемочную площадку заглянул друг семьи…

Рэмплинг: Это было забавно. На самом деле в таких случаях совершенно не важно, кто является режиссером. Ты просто делаешь то, что должен делать. Мы недавно говорили с молодой актрисой из фильма «В краю крови и меда» Анджелины Джоли. Она рассказала, что во время съемок сцены изнасилования актер был не в своей тарелке. Им обоим было страшно, несмотря на то что это была всего лишь игра. Когда съемка началась, мужчина продолжал держать актрису на расстоянии вытянутой руки и никак не мог решиться. В результате пришлось снимать новый дубль. Эта история вызвала у меня беспокойство. В таких случаях необходимо абстрагироваться от внешних факторов — просто берешь и делаешь.

культура: Быть матерью нелегко в любой профессии. Как Вы справляетесь с тем, что кино часто удерживает Вас вдали от дома?

Рэмплинг: Я по-прежнему много времени провожу дома. Женщины, которые каждый день ходят на работу, видят своих детей еще реже, а днем почти никогда. Так или иначе, я предпочитаю иметь детей, нежели не иметь, поэтому приходится справляться с ситуацией. Как и со многими другими обстоятельствами в жизни.

культура: Раньше Вы говорили, что работа для Вас — обязанность, которую Вы вынуждены выполнять...

Рэмплинг: Я боюсь, что моя жизнь закончится, как только я перестану работать. Не то чтобы у меня не было других интересов, но страх, связанный с необходимостью выходить в свет, сниматься в фильмах, заниматься их продвижением, весь кинопроизводственный механизм — для меня это максимальный вызов, который в то же время заставляет двигаться дальше.

культура: Что Вам нравится в Вашей героине Анне?

Рэмплинг: Нестандартность. Герои, не следующие заведенным правилам, всегда делают твою работу интересной. Сейчас политкорректность развита на таком уровне, что мы не даем нашим чувствам выйти наружу. Мы знаем: люди будут в шоке, если мы закурим в кадре. Нам нельзя делать то, что допускалось в 1970-е, когда кино было более свободным. Барнаби, как мне кажется, почерпнул вдохновение именно в фильмах 70-х. Когда артист начинает подстраиваться под стандарты, учитывая количество расставленных барьеров, происходит что-то ужасное.

культура: Вы чувствуете ностальгию по 70-м?

Рэмплинг: Нет, я редко думаю о прошлом, потому что, если начну, стану тосковать по нему. Я еще не знаю, что делать с ностальгией. Мне хочется написать о разных вещах, но сосредоточившись не столько на себе, сколько на впечатлениях от людей и вещей, которые меня захватили и застряли в памяти. Параллельно было бы неплохо больше времени уделять фотографии, которой я уже давно занимаюсь. Иными словами, я хочу сосредоточиться на визуальном и словесном путешествии в прошлое, но не на структурированной автобиографии. Необходимость говорить о самой себе меня только смущает.