Алексей КОЛЕНСКИЙ

03.10.2013

10 октября на экраны страны выходит первый российский 3D-боевик «Сталинград».

42-й год, поздняя осень. Красная армия с боем форсирует Волгу. Атака захлебывается. В полуразрушенном доме остаются разведчики капитана Громова (Петр Федоров), пара артиллеристов, матрос и юная сталинградка Катя (Мария Смольникова). Отчаянные парни проливают кровь в стычках с фрицами капитана Кана (Томас Кречманн), в часы досуга наслаждающимся близостью деморализованной красавицы Маши (Яна Студилина). Верные приказу «Ни шагу назад!» целомудренные советские бойцы соревнуются за сердце бравой подруги Кати. Силы осажденных тают, развязка близка. 

Сценарий основан на нескольких главах романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Однако ни малейшего сходства с одноименным сериалом Сергея Урсуляка не просматривается. Бондарчук признался, что намеренно не знакомился с телеодиссеей, снимал принципиально иную картину, добиваясь «эффекта присутствия» с помощью ручной, дрожащей от взрывов камеры.

Но суть не только в технических приемах. Федор Бондарчук буквально перестроил Сталинград 42-го, соорудив на съемочной площадке новый архитектурный комплекс из руин исторических зданий и знаменитого пионерского фонтана, создав «визитную карточку» Сталинграда, знакомую всему миру по деталям исторических снимков. Такой «декоративный  волюнтаризм» уместен для международного проката.

С 3200 копиями «Сталинграда» отечественный кинематограф дебютирует в широком китайском прокате. Думаю, успех гарантирован: выдвинутая на «Оскара» картина на сто процентов соответствует потребительским стандартам Поднебесной. Эскизный исторический сюжет, батальный размах, героический пафос, кукольный мелодраматизм оживляют винтажные декорации художника Сергея Иванова и прозрачная партитура линчевского композитора Анджело Бадаламенти. 

Не столь очевидна судьба двух тысяч копий, отправленных в российские кинотеатры. Интересы нашего зрителя учитываются авторами с некоторой погрешностью. В прологе объясняют: история адресована не нам, а некой немецкой девушке, заваленной обломками здания, рухнувшего вследствие землетрясения где-то в Японии. К ней обращается закадровый голос спасателя МЧС (Федор Бондарчук), рассказывающего об обстоятельствах собственного зачатия среди руин Сталинграда. 

За такой «кудрявый» ход следует поблагодарить сценаристов Илью Тилькина и Сергея Снежкина, всерьез озабоченных лишь оформлением площадки для батальных сцен, которые в самом деле удались. Взрывы, перестрелки, рукопашные схватки прописаны сочными масляными мазками. Характеры небрежно заштрихованы простым карандашом. Актеры стараются, но не хватает материала. Эпизоды, диалоги, реплики скоординированы слабо. Пытаясь укрупнить образы, режиссер невольно скатывается в гротеск. Овладев несчастной Машей, фашист на минуту теряет волю к победе, бормочет над обнаженным телом: «Проклятая страна, проклятый народ!» В другой раз, будто опомнившись, напоминает подруге: «Их либе дишь!» — «Либо, либо, — отвечает рассудительная Маша. — Либо ты меня прикончишь, либо свои...» Как в воду глядела... 

Федор Бондарчук:

«Кинематограф в одиночку не может
изменить ситуацию в стране»

культура: Какие произведения о войне оказали влияние на Ваше мировоззрение? 
Бондарчук: Прежде всего — «Они сражались за Родину». В семилетнем возрасте оказался на съемочной площадке. И понял — дядя Юра Никулин и мой отец воевали. На детский вопрос: «Папа, ты немцев убивал?» — он отвечал, что не видел, ведь служил пехотинцем при артиллерии в Северо-Кавказском военном округе. Еще война для меня — «В окопах Сталинграда» Некрасова, у Шолохова. «Жизнь и судьба» Гроссмана — главы романа легли в основу сценария «Сталинграда». Был потрясен, читая русские и немецкие дневники участников той битвы. Думаю, любой режиссер в списке пяти наиболее интересных тем непременно упомянет войну. Другое дело, как снимать кино. Можно — в жанре разговора на кухне или батальной фрески. Мне близок формат реконструкции — документалистики с использованием постановочных сцен. 

культура: Вы попробовали создать образную полифонию, скрестив советские военные картины и западные боевики, вроде «Штайнер — Железный крест» Пекинпы? 
Бондарчук: Еще на этапе написания сценария столкнулся с молчаливым непониманием коллег: хочешь снимать стереокино — выходит, для тебя форма важнее содержания? В Волгограде уже прошла премьера «Сталинграда». Ко мне подошел юноша с вопросом, знаю ли я Зака Снайдера. Да, говорю. Немая пауза, и — «У меня больше нет к вам вопросов!». Очевидно, парень разглядел в моей картине ноты «300 спартанцев», упрекнул в желании мифологизировать войну. Но я не сочиняю события, а работаю с формой, опираясь на достижения современного кино.

культура: С высоких трибун говорят о славном прошлом и непереписываемой истории. При этом всего пару лет назад тогдашний руководитель страны принимал Парад Победы сидя. Случаи вандализма по отношению к Вечному огню отмечаются в разных городах России. Что это — бунт против советской иконографии? 
Бондарчук: Это вызов сегодняшней стране. И возникает такое ощущение, что ответственность за состояние дел перекладывается обществом на кинематографистов. Мы ее принимаем. Но одни не можем изменить ситуацию. Нравственные проблемы России можно решить лишь взаимодействуя со школой, семьей. Всем миром.