Анна ЧУЖКОВА

14.10.2014

75 лет назад советский читатель впервые совершил путешествие к Изумрудному городу. И дорога из желтого кирпича быстро стала народной тропой. 

«Рукопись Вашу («Волшебник изумрудного острова») я получил и сейчас же прочел... По моему впечатлению — Вы можете быть полезны детской нашей литературе», — так начинался путь к читателю знаменитой сказки Волкова. Зеленый свет начинающему сказочнику дал Самуил Маршак. Тогда даже он, исковеркавший ненароком название, не мог предположить, какой успех выпадет на долю протеже. Вряд ли ожидал славы и математик, преподаватель Московского института цветных металлов и золота Александр Волков. 

Родом из Томской губернии, из бедной крестьянской семьи, Волков рано повзрослел. Читать научился в три года — когда его отец, фельдфебель Мелентий Михайлович, знакомил жену с грамотой. «Вертелся рядом — вот и запомнил буквы», — вспоминал писатель. Одаренного мальчика сразу взяли во второй класс городского училища. А несколько лет спустя его отец получил назначение в другом городе. «Судьба обрекла меня на самостоятельное существование уже с одиннадцати лет (а по росту мне можно было дать не больше семи-восьми!), — рассказывал в мемуарах Волков. — И в таком возрасте я должен был жить за 200 верст от семьи, один. Некому было контролировать, как я готовлю уроки, следить за тем, что я ем, каково мое здоровье». 

Юный Саша освоил переплетное дело. Дохода оно приносило немного, зато позволяло читать книги, которые семья Волковых не могла себе позволить. Гимназия, Томский учительский институт, Ярославский педагогический, Московский университет... Александр Волков проделал солидный путь из захолустного Усть-Каменогорска. В сорок он уже доцент. Знает несколько языков: латынь, французский, немецкий (скоро к ним добавится молдавский). Однажды, занимаясь в кружке английского для преподавателей, наткнулся на книгу американского сказочника Фрэнка Баума. Расставаться с «Удивительным волшебником из страны Оз» Волкову не хотелось: перечитывал, пересказывал сыновьям и, наконец, решился перевести, «основательно переработав». Что и проделал за каких-то две недели. 

«Сказка Фр. Баума имеет объем в шесть печатных листов, — докладывал дебютант Маршаку. — Из оригинала сохранились (и притом в свободной переработке), я думаю, около трех. Две главы, замедляющие действие и прямо не связанные с сюжетом, я выбросил». Разговор о заимствованиях — сложный. Хоть Волков и вольно пересказал сюжет, местами текст повторяет оригинал почти дословно. Кстати, не очень-то уважительно он отзывался о продолжении Озианы Баума: «Высасывание из пальца неумных небылиц и придумывание пестрой толпы людей и чудовищ — деревянных, медных, тряпичных, пряничных, тыквоголовых и т.д. и т.п. Какая чепуха! Если не сдерживать себя, как Баум, определенными литературными рамками, я могу писать таких «сказок» по шести в год!» Оставим это на совести автора. Тем не менее сложно не признать, наша сказка получилась гораздо добрее. 

В книге Баума творится, ей-богу, лютая жесть. В первой же главе читаем: «Когда тетя Эм только приехала в эти места, она была хорошенькой и жизнерадостной. Но палящее солнце и свирепые ураганы сделали свое дело: из ее глаз быстро исчезли задорные искорки, а со щек румянец. Лицо посерело и осунулось. Тетя Эм похудела и разучилась улыбаться. Когда осиротевшая Дороти впервые попала в этот дом, ее смех так пугал тетю Эм, что она всякий раз вздрагивала и хваталась за сердце. Да и теперь, стоило Дороти рассмеяться, тетя Эм удивленно смотрела на нее, словно не понимая, что может быть смешного в этой серой жизни». Когда Дороти приземляется в Волшебной стране, то обнаруживает, что из-под домика торчит труп ведьмы. И Тотошка снимает серебряные башмачки прямо с бездыханного тела (у Волкова песик нашел их в пещере). Жутковато, согласитесь?

Несколько первых изданий повести Волкова сыграли огромную роль в жизни советских ребятишек, помогая укрыться в сказочной стране от ужасов войны. Художник-иллюстратор Виктор Чижиков вспоминал: «Волшебник изумрудного города» — одна из любимейших книг моего детства. Перед глазами стоит такая картина. Мама стелет байковое одеяло прямо на шпалы в метро, ставит на одеяло миску с ягодами и рядом кладет книгу. Мы садимся на одеяло, мама читает вслух, а я ем клубнику! В метро прятались от бомбежек во время налетов немецких самолетов на Москву». А вот рассказ из журнала «Пионер» про эвакуацию. Волков его не без удовольствия цитировал в дневнике. «Всю ночь мы с бабушкой собирались... Я укладывала в портфель самое необходимое: карандаши, учебник арифметики, книгу «Волшебник изумрудного города» и коробку с фантиками». 

Зато после войны повесть долго не издавалась. Началась борьба с космополитизмом. «Элли рвется на родину, восхваляет ее: идейная сущность пьесы — любовь к родине, а родина... США!» — ужасался собственному произведению Волков. Лишь в 1959-м появилось новенькое красивое издание со знаменитыми иллюстрациями Леонида Владимирского. Тогда текст был на четверть переписан, и еще сильнее отдалился от оригинала. 

Волшебная страна поражает воображение. Многие пытались разгадать ее тайну. Некоторые углядели политическую сатиру. Якобы в персонажах Баума угадывались американские президенты, например в самом Озе — Мак-Кинли. Ведьмы — замаскированные монополисты-богачи (Рокфеллер и Хёрст). 

Есть и другие трактовки. «Ураган из сказки поразительно похож на ветер кармы», — читаю у одного из «исследователей» в интернете. Согласно ему, путешествие Элли проходит по законам эннеаграммы — некой мистической психологической модели. В результате чего девочка из Канзаса теряет иллюзорное Эго. 

Иным карта волшебной страны напоминает мандалу, а дорога из желтого кирпича — путь к самосовершенствованию. Причем про дорогу похоже на правду. Трудно поспорить с тем, что «Волшебник изумрудного города» учит добру и дружбе.