Кто ты, воин: как Ксения Богуславская стала художницей, арт-дилером и продюсером своего мужа

В издательстве «Музей современного искусства «Гараж» вышла книга «БУ-ММ!» подлинная история Ксаны Богуславской и Ивана Пуни» — занимательный и во многом поучительный рассказ о том, как верная соратница авангардиста Ивана Пуни мечтала сделать из него всемирно известного художника — и, похоже, перестаралась.

Один из авторов книги — искусствовед Ольга Муромцева — хорошо знакома читателям. В прошлом году из-под ее пера вышла подробная и занимательная биография Надежды Добычиной — первой русской галеристки. Именно в ее Художественном бюро прошла знаменитая выставка «0,10», на которой изумленной публике впервые представили «Черный квадрат» Малевича. Теперь же Муромцева — вместе с соавтором книги Алексеем Родионовым — обратилась к другим участникам тех событий: супругам-художникам Ксении Богуславской и Ивану Пуни, ставшим организаторами и спонсорами той скандальной выставки. Впрочем, на самом деле их амбиции простирались гораздо шире. Честолюбие Ксаны, как ее называли друзья, не знало границ: она мечтала сделать своего красивого и талантливого мужа всемирно известным художником. И для этого была готова пойти на многое.





По воспоминаниям современников, Ксана и Ваня были совершенно разными. Он — сумрачный брюнет, внук знаменитого итальянского композитора Цезаря Пуни, автора сотен балетов, в том числе — «Эсмеральды» и «Дочери Фараона». Мягкий, воспитанный, постоянно сомневающийся и подверженный частой депрессии, которую в ту пору толком не умели диагностировать. И она — дочь военного, ослепительная красавица, яркая, напористая, пробивная, а еще ловкая и льстивая. С Иваном Пуни Ксана познакомилась в 1908-м и сразу попала под его чары, а вот ответного чувства не дождалась. Вскоре вышла замуж за другого, но встретив Ивана еще раз, уже в 1912-м, без колебаний оставила первого мужа. 


Иван Пуни и Ксения Богуславская/Фото: © commons.wikimedia.org / Carl Ha

Отношение современников к этой паре тоже было разным. О Пуни многие отзывались тепло — отмечали его скромность и тихий нрав. Зато Ксану не любили. Коллегам по цеху претила решительность, с который она сражалась за их с мужем интересы. Каким-то шестым чувством Богуславская понимала — чтобы добиться успеха, нужно привлечь к себе внимание, вызвать как можно больше шума. Михаил Матюшин вспоминал: «…она любила только своего мужа и думала только о том, чтобы устроить для него «бум». Художница Ольга Розанова, участница эпохальной выставки «0,10», в письмах Алексею Крученых называла Богуславскую «глупой бабой» и сетовала, что они с Пуни вертят Малевичем, как хотят. По иронии судьбы, знаменитое фото с этой выставки запечатлело участников конфликтных отношений — Розанову, Богуславскую и Малевича — мирно сидящих рядом. 


Ольга Розанова, Ксения Богуславская и Казимир Малевич/Фото: © commons.wikimedia.org / Мечников

Ксана сама неплохо рисовала — правда, многие отмечали, что ее работы были слишком «сладкими» — а впоследствии выступала как дизайнер, шила шарфики и платки и порой в одиночку содержала семью. И все же она решила сделать ставку на талант мужа. Ее деятельность сегодня назвали бы продюсированием и выстраиванием личного бренда. Она организовывала Пуни выставки и продажи, налаживала связи с издателями и старалась, чтобы ему было хорошо и комфортно в быту. И даже не возражала против его интрижек на стороне — если они шли на пользу творчеству. Хотя судьба постоянно подбрасывала ей новые и новые испытания.



Самым серьезным вызовом стала эмиграция. Из голодного Петрограда они бежали в 1920-м налегке: в санки, скользившие до льду Финского залива, не поместились ни авангардные ассамбляжи Пуни, ни его смелые холсты. Только рисунки и блокноты с набросками и немного архивных документов. Так что жизнь за рубежом пришлось начинать с чистого листа, и это оказалось нелегко. Потоки эмигрантов хлынули в Берлин, Париж, Белград — и каждый боролся за место под солнцем. Богуславской и Пуни пришлось «халтурить» — рисовать театральные эскизы и книжные иллюстрации. Хотя Ксана старалась освободить мужа от этого ярма, чтобы он мог свободно творить. Другое дело, что сам Пуни не всегда облегчал ей задачу. Вплоть до 1942 года он не мог найти себя: перепробовал множество стилей, ушел от абстракции в фигуратив и только ближе к концу жизни наконец нащупал «свое» и начал писать небольшие, камерные, интимные вещи. Его уверенность в себе подтачивала и депрессия, то и дело обострявшаяся — даже когда супруги перебрались в Париж и добились определенной финансовой стабильности. Один из современников, художник Григорий Шилтян, описывал свои впечатления от посещения мастерской Пуни: «Перед ним бледнел главный герой романа Гончарова Обломов. <...> Грязь и беспорядок в его мастерской были неописуемы. <...> Он всегда был в пижаме, очень похожей на кучу тряпья, а из этой кучи торчали только его глаза, которые, глядя на тебя, казались влажными».



Иван Пуни. «Скрипка» (1919)/Фото: Игорь Бойко/РИА Новости

Уход Пуни — а его жизнь унес инфаркт — стал для Ксаны для страшным ударом. А с другой стороны — заставил собраться: она устроила мужу похороны по первому разряду и еще более энергично взялась за продвижение его наследия. И тут авторы книги подходят к деликатной, но важной проблеме. Ранние вещи Пуни остались в Советском Союзе, и хотя Ксане, совершившей два вояжа на родину, удалось тайно вывезти несколько работ (до сих пор неясно, каким образом), этого явно не хватало, чтобы представить мужа как одного из родоначальников русского авангарда. И Богуславская не нашла ничего лучше, как… воссоздать его дореволюционные работы. А заодно напечатать линогравюры по его рисункам — причем указав, что эти вещи исполнены еще при жизни художника. Тем самым, подчеркивают авторы книги, она открыла ящик Пандоры. Рынок русского авангарда и так наводнен подделками, а в ситуации, когда их изготовление было частично санкционировано самой Ксаной, вопросов к наследию Пуни становится еще больше.



Книга о Богуславской — а во многом героиней выступает именно она, несмотря на огромное фото Пуни на обложке — стала продолжением темы сильных женщин, начатой в монографии о Добычиной. Но если главной страстью Надежды Евсеевны было искусство, во многом определившее — несмотря на наличие мужа и сына — ее судьбу, то жизнь Ксаны, вся ее энергия, страхи и тревоги оказались сосредоточены на «Ваничке», которого она обожала и совершенно по-матерински опекала. Похоже, это составляло ее смысл жизни: после смерти мужа она нашла себе новый объект поклонения — молодого талантливого футболиста Роби Эрбена, которого осыпала деньгами и спортивными машинами.



И все же, подчеркивают авторы книги, им интересны не эти человеческие слабости, а несокрушимая воля и сила духа, заставившая Богуславскую несмотря ни на что следовать выбранному пути. Она не боялась жить так, как хотела, и была «своего рода воином», подчеркивают знавшие их с Пуни художники Клод Бограчев и Анни Карден. Настоящая Валькирия, которую не смогли сломать ни эмиграция, ни насмешки современников. Хотя, направленная в другое русло, эта энергия могла принести еще более впечатляющие результаты.

Ольга Муромцева, Алексей Родионов. «БУ-ММ!» подлинная история Ксаны Богуславской и Ивана Пуни». М.: Музей современного искусства «Гараж», 2026.