— Андрей, вы поэт, но большая редкость, когда поэты формируют вокруг себя литературное пространство, да еще и так активно и успешно, как вы. Как так получилось?

— Поэзией я увлекался с детства, читал все, что не входило в школьную программу, в том числе и запрещенное в советское время... К окончанию школы знал весь Серебряный и частично Свинцовый век (неподцензурная поэзия 1960–1980-х годов. — «Культура») русской поэзии. После армии пришел работать в тульскую областную газету «Молодой коммунар», и мне предложили вести литературную страницу. Потом делал литературные передачи на Тульском областном радио, проводил литературные вечера в галерее «Ясная Поляна». Перебравшись в Москву, узнал, что есть такая замечательная штука, как интернет, — и пропал с головой на литературных сайтах, посвященных поэзии. Довольно быстро меня пригласили стать главным редактором сайта Поэзия.ру, который существует до сих пор. По предложению маэстро Виктора Луферова начал проводить поэтические вечера этого портала в театре песни «Перекресток». Когда театр закрылся, друзья рассказали о новом месте — Культурном центре «Булгаковский дом» на «Маяковской», где тоже хотели бы проводить литературные вечера. Там и продолжились поэтические вечера, которые я уже просто не мог не проводить. Я решил, что это должно стать открытой площадкой, куда приходят талантливые люди слушать других талантливых людей. Основной принцип салона заключается в том, что я приглашаю людей, которых мне самому хотелось бы послушать. Для меня нет людей своих и чужих — есть талантливые и не очень. За два десятка лет, конечно, у нас выступило огромное количество литераторов из разных городов и стран мира — как русскоязычных, так и пишущих на других языках. Обычно на вечер приходит до 40–50 человек, если собираемся в верхнем, небольшом зале, и до 100 человек — если внизу, в театральном. Для многомиллионной Москвы это, конечно, странно, но ведь и культурных событий в столице ежедневно происходят тысячи и тысячи. А рекламы у нас никакой особо и нет.

— Расскажите про Волошинский фестиваль — он один из старейших, и, мне кажется, это одно из самых значимых литературных событий у нас в стране.

— Волошинский тоже начинался с личных пристрастий, с любви к литературе и эпохе Серебряного века. В юности я прочитал эссе Цветаевой о Волошине «Живое о живом», и с ее подачи влюбился в Волошина, который мне вначале понравился как художник. С середины 1990-х годов я стал приезжать в Коктебель, где находится уникальный сохранившийся с начала XX века дом поэта, мыслителя и художника Максимилиана Волошина (в доме Волошина в Коктебеле в начале ХХ века сформировалось знаменитое творческое сообщество. — «Культура»). В середине 1990-х напротив дома Волошина стояла шашлычная, дым заволакивал набережную, музей за ним вообще не было видно. Из тогдашней отдыхающей публики никто и не знал ни о каком Волошине. И мы задумались с коллегами-поэтами и сотрудниками музея, что же можно предпринять, чтобы вновь привлечь культурное общество к этому месту. Я предложил организовать литературный конкурс, объявив его через тот самый сайт Поэзия.ру, а победителей пригласить в Коктебель. Объявили мы конкурс в 2003 году, и в результате в сентябре в доме поэта собрались поэты из России и Украины, которые друг о друге даже представления не имели. Они почитали стихов, выпили, конечно, и увидели, что все нормальные люди, можно общаться и дружить! Потом подтянулись белорусы, потом русские диаспоры из других стран, даже две поэтессы из Австралии к нам приезжали.

Своей задачей я всегда считал и считаю объединение литераторов разных стран под флагом культуры, как когда-то считали Волошин и Николай Рерих. Но сейчас писатели разделились, как после 1917 года, многие уехали в другие страны, кто-то молча переживает, кто-то высказывается так, что думаешь: знал ли я этого человека или это был кто-то другой?

Волошинский фестиваль мы сейчас проводим в разных городах России. Были в Татарстане, в Казани и Елабуге, в прошлом году — в Калининграде и городах Калининградской области, в дальнейших планах — Дагестан и Сибирь. Наша цель — донести идею волошинского творческого братства до всех уголков нашей земли.

Фестивалеобразующим для нас всегда был и продолжает оставаться тот самый Волошинский литературный конкурс, с которого все начиналось. В иные годы у нас было множество номинаций: и драматургия, и литературная критика, и эссеистика, и литературная журналистика, и даже фото- и видеопоэзия... Сейчас оставили две основные — поэзию и прозу. Главное — что мы продолжаем открывать новые имена и наших победителей публикуют в ведущих изданиях России: в журналах «Фома», «Урал», «Новый мир», «Дружба народов», «Этажи», «Юность», издательствах «Эксмо» и «Алетейя» и других.

—Давайте поговорим о современном состоянии поэзии. Бываю на литературных мероприятиях и знаю: стихи пишут, хороших авторов много. Но читательская аудитория очень узкая, книги современных поэтов не продают в книжных сетях, разве что в паре литературоведческих московских магазинов. Крупные и средние издательства современную поэзию не издают, а если поэта печатают — денег он не получает. Что случилось? Когда это началось?

— Началось все с распада Советского Союза, конечно. Разрушилась система издания книг и книгораспространения. Мой первый литературный гонорар за подборку в региональном альманахе в 1989 году составлял пятьсот рублей, огромные были деньги. С тех пор я больше ни разу такой суммы не получал. Старшие товарищи рассказывали, что в СССР на гонорар от книги можно было жить два-три года, кормить семью, писать новую книжку. Выходила подборка в литературном журнале — и можно было жить месяца два-три. Сейчас, где бы поэт ни опубликовался, никаких гонораров не существует. Если вначале журналы извинялись за это, то сейчас уже и не извиняются. Все и так знают, как они выживают и какими скромными тиражами выходят. Написание стихов перешло в разряд хобби — за эту деятельность автор вообще ничего не получает, она не может его кормить! Все эти годы поэты, да и прозаики, у которых ситуация немногим лучше, пытаются доказать государству, что надо отрегулировать ситуацию — не может так быть, что человек работает и не получает денег! Более того, писатели с 1990-х годов сами спонсируют культуру, вкладывая деньги в малотиражные журналы и книги, которые нужны читателю, но фактически не окупаются из-за отсутствия нормального книгораспространения, в литературные фестивали и вечера, которые проводятся на голом энтузиазме, но являются культурообразующими событиями в каждом конкретном городе и в стране в целом.

В советские времена книги, изданные в столичных издательствах, поступали во все регионы страны — в книжные магазины и библиотеки. Региональные издательства наполняли местный рынок региональной литературой. Сегодня цены в сетевых книжных магазинах настолько заоблачные, что заходить туда вовсе не хочется. Я лично неоднократно видел, как за книгами классиков — Пушкина, Толстого, Достоевского — молодежь в Москве ходит в букинистические магазины, потому что там дешево.

Хорошо, что библиотеки сейчас стали более доступны — проводят мероприятия, работают дольше, чем раньше, предоставляют доступ в интернет, но и они закупают очень ограниченный набор книг, а современной поэзии там практически не найдешь. Я считаю, что нужно расширять ассортимент библиотек — в частности, специальной литературы: поэзии, истории, философии и так далее — за счет электронных вариантов изданий.

— Давайте попробуем составить портрет поэта. Чем занимается, как выглядит, чем зарабатывает деньги? Можно ли его узнать по каким-то внешним признакам?

— Он живет как обычный человек и работает на какой-то самой обычной человеческой работе. Ему же надо платить ипотеку, содержать семью, кормить детей. У прозаиков еще есть какие-то скромные заработки от издания книг, да и то далеко не у всех. А у поэтов такой возможности вообще нет! Кто-то преподает в школах или вузах, кто-то работает редактором в журналах и издательствах, кто-то — в библиотеках. Многие работают переводчиками, журналистами, менеджерами. Есть поэты-банкиры, поэты-юристы, поэты-священники. В Москве даже есть поэт — зубной врач. Кстати, на Волошинском фестивале поэты-медики не раз выручали, когда кто-то из участников заболевал.

— То есть можно прийти, например, к зубному врачу и не знать, что он еще и талантливый поэт, а может, еще и лауреат Волошинского конкурса?

— Может быть и такое. Поэта можно встретить везде!

— Вы считаете, литературному процессу нужно государственное регулирование? Если да, в какой форме?

— Литературе как профессии в первую очередь нужно правовое регулирование. Возьмем процесс создания книги. Первый в этой производственной цепочке — автор. Он должен написать текст, без него ничего не будет. Следующий — издательство и редактор в нем, который рукопись оценивает, а издательство ее издает. Дальше — книготорговец, который эту книгу продает читателям. По нынешней схеме книготорговец получает, наверное, 90 процентов прибыли от книги! Он ее покупает у издательства, например, за 300 рублей, а продает за 1,5 тысячи. Обычный небольшой издатель, а их у нас — большинство (я не имею в виду издательских монстров), как правило, бедный, и крутится, как уж на сковородке, мне их всегда жалко и хочется войти в их положение. Но кто войдет в положение автора? Автор в лучшем случае получает условно один процент от общей стоимости продукции — порой даже не деньги, а пачку авторских экземпляров. Это же чудовищно неправильная история — элементарно не урегулированы законом отношения автора, издателя и распространителя.

Необходимо возродить систему книгораспространения при правовой и организационной поддержке государства. Периодически езжу по региональным городам, захожу в книжные и вижу, какие современные поэты там лежат. Всего две-три фамилии, которые к настоящей поэзии имеют отдаленное отношение. Бывает и больше наименований, но это бесконечные переиздания одних и тех же авторов крупными издательствами-монополистами. Там нет книжек наших живых классиков — Юрия Кублановского, Марины Кудимовой, Юрия Казарина, поэтов, в чью эпоху мы с вами живем. Мы должны бы гордиться, что являемся их современниками, а вместо этого получаем нечто невнятное на книжных прилавках. Спасибо, Максим Амелин в издательстве «ОГИ» издает Светлану Кекову, Олега Чухонцева, Вячеслава Куприянова и, надеюсь, продолжит издавать других авторов. Но в редких магазинах Москвы есть эти книги, я уже не говорю о регионах! Почему их не продают и не покупают? Наверное, потому, что современный читатель, если мы говорим о молодом поколении, знает исключительно самоназванных поэтов из интернета. Заходишь к кому-нибудь на страницу в ВК, а там написано: «Поэт», «Поэтесса». Читаешь их и думаешь: «Кто тебе сказал, что ты поэт, бедный юноша?»

Молодой читатель, за исключением узкого круга, понятия не имеет, что существует такой поэт, как, например, Кушнер. Чтобы современный человек покупал качественную талантливую поэзию, нужно начать с того, что рассказать об этих авторах через доступные им каналы. Для старшего поколения — это, конечно, телевидение, а для молодежи — интернет.

Когда я в детстве включал телевизор (интернета еще не было!), то видел там Вознесенского, Евтушенко, Беллу Ахмадулину. Понятно, что огромное количество советских поэтов, в том числе хороших, не показывали по ТВ, но все же поэты были значимыми фигурами, иногда мелькали и в кино. В «Заставе Ильича» есть фрагмент про вечер поэтов в Политехническом музее — выступали Борис Слуцкий, Вознесенский, Окуджава... Это был популярный фильм — вся страна запомнила эти лица. Сейчас киношники обходят поэзию стороной, я много лет тщетно пытался заманить их на поэтические вечера в «Булгаковский дом»...

Если мы хотим, чтобы литература процветала, чтобы поэзия была популярной, нужно создать формат, в котором лучшие ее представители будут присутствовать в публичном пространстве.

— Прозаики же больше мелькают в информационном поле?

— Да, на канале «Культура» у Сергея Шаргунова есть программа «Открытая книга», где он встречается с прозаиками. Была одно время на «Культуре» программа «Вслух», куда приглашали поэтов. Но она исчезла, и ее ничем не заменили. Но это опять же весьма специфический канал, который включит не каждый зритель.

Раньше, когда пытался найти поддержку Волошинскому фестивалю среди чиновников, я писал письма, которые начинались словами, что Россию знают во всем мире в первую очередь по именам ее лучших писателей. Ну, это же правда — фамилии Толстой и Достоевский знают во всем мире! Раньше, когда в западном кино хотели показать, что девушка умная, она в кадре обязательно читала Достоевского или Толстого. Но это ведь действительно идентичность русского менталитета, русской культуры, вообще русскости — литература.

— Какой вы видите комплексную программу по популяризации поэзии?

— Речь должна идти не только о поэзии, но и о литературе в целом. Скорее всего, это должна быть целевая государственная программа. Одним из инструментов такой программы мог бы стать портал в интернете, курируемый экспертным литературным сообществом. Сейчас набираешь в интернете «современная поэзия», и в топе выскакивает пара больших имен из тех, кто уже умер, пара крепких современных поэтов и что-нибудь совсем массовое, что с трудом можно отнести к поэзии: в одну кучу и Евтушенко, и Дмитрий Воденников, и какая-нибудь... Эх Ух. А сколько еще сайтов со свободным размещением произведений, где владельцы для привлечения новых пользователей-клиентов устраивают конкурсы, раздают медальки. Хочешь, например, медаль Пушкина за заслуги перед русской литературой — заплати денежки и получи. Поэтому считаю, что нужен портал, где будет черным по белому написано — вот значимые представители современной поэзии. И там будут наши живые классики Евгений Рейн, Александр Кушнер, Юрий Ряшенцев, Дмитрий Сухарев, Юнна Мориц, Иван Жданов, Илья Фаликов, Геннадий Калашников, Олег Хлебников, Владимир Салимон, Анна Гедымин и, конечно, поэты других поколений. Сейчас много талантливой молодежи, но, как справедливо говорил один мой коллега, настоящий поэт формируется после 35 лет.

А еще я думаю, что для популяризации поэзии важна литературная критика. Нужно активно поддерживать и развивать этот жанр. Учить литературной критике журналистов, пишущих о культуре, вводить ее в популярных СМИ. О поэзии должны начать писать и говорить простым и понятным для каждого человека языком люди, профессионально в ней разбирающиеся. Мало того что критика как жанр у нас почти умерла, так и та, что осталась, разговаривает такими заумными терминами, которые никто из простых смертных просто не понимает. Пусть критики будут везде, пусть им платят достойные гонорары, и эта профессия выведет поэзию к читателю.

— Большой премии для поэтов у нас нет в стране? По аналогии с теми, что существуют для прозы — «Большая книга», «Ясная Поляна».

— Существовала большая национальная премия «Поэт». Многие достойные мэтры ее успели получить, а многие, как, например, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Иван Жданов, Александр Еременко, — почему-то нет. Но премия закончилась, и, по большому счету, на смену ей ничего не пришло. Есть довольно солидная по денежному содержанию премия «Лицей» для молодых авторов. Но лично я считаю, что крупные премии молодых дарований только развращают. Да и не премии движут литературу, а литературный процесс в виде фестивалей, форумов, семинаров.

— Перспектив появления большой поэтической премии нет?

— Я думаю, какая-то премия появится — возможно, патриотическая.

— А вы видите талантливых патриотических поэтов? Кроме Анны Долгаревой, я никого и не могу назвать...

— Да, Аня очень яркий поэт. В 2022 году она прислала стихи на Волошинский конкурс и совершенно заслуженно стала лауреатом. Ее подборка была удивительно сильная. Она фактически выросла на Донбассе как поэт. Что касается нового патриотического направления в поэзии, то я за ним внимательно наблюдаю. Наверняка появятся и другие яркие поэты. Хотя время сейчас, на мой взгляд, не слишком поэтическое.

— Почему непоэтическое? Может быть, как раз в самые тяжелые времена и начнется взлет поэзии, как в свое время после революции.

— Когда мне раньше журналисты задавали вопрос, почему сейчас нет поэта номер один, я отвечал: большого поэта формируют катастрофы. Нельзя стать великим поэтом, лежа на диване. У нас до 1914 года было много хороших поэтов, но гениев не было. А потом — Первая мировая, революция и Гражданская война сформировали великую русскую поэзию и литературу Серебряного века, которую мы знаем. Булгаков до революции — просто хороший писатель, но кем бы он был в литературе без «Белой гвардии» и «Мастера и Маргариты»? Взять того же Волошина: его настоящая поэзия начинается со стихов про гражданскую войну в Крыму. Его самого тогда чуть не расстреляли, он спас от расстрела Мандельштама. Его сознание перевернула трагедия страны, трагедия человечества. И это произошло со всеми нашими классиками в XX веке. Сейчас, мне кажется, подобное время — время переосмысления ценностей, время накопления материала.

— Ждем появления великих поэтов?

— Я думаю, да.

Фотографии:  Александр Барбух; (на анонсе) Евгений Биятов / РИА Новости.