От СССР нам остались заводы, социальные гарантии, много оружия и то, благодаря чему до сих пор жив и привлекателен образ навсегда ушедшей страны — замечательное советское кино и прекрасная советская литература. О том, чем замечательно советское кино, часто говорят его создатели, режиссеры и актеры. Нам показалось, что интересен также взгляд со стороны.

В каких отношениях литература и кино были при СССР? В чем секрет удивительной долговечности советского кинематографа? Об этом мы попросили рассказать ректора Литературного института, писателя Алексея Варламова.

— У литературы и кино всегда было много точек пересечения, ибо без литературного сценария вряд ли какой-либо фильм можно снять. Но думаю, что советский кинематограф и советская литература связаны не столь очевидно из-за того, что лучшее в литературе позднего СССР советским не являлось. Советская литература очень интересна в двадцатые, тридцатые, сороковые годы, но, начиная с шестидесятых, она начинает размывать само понятие «советское». Писатели уходят в славянофильство, в почвенничество, в деревенскую литературу, наряду с этим возникает литература более либерального, западного, городского склада... А крупных советских писателей именно в советском смысле этого слова вспомнить непросто. Может быть, к ним относились недавно скончавшийся Юрий Васильевич Бондарев или, например, Александр Борисович Чаковский, знаменитый главный редактор «Литературной газеты». Анатолий Иванов с «Вечным зовом», Петр Проскурин, Георгий Марков, безусловно, Кочетов с его ультраидеологическим, охранительным романом «Чего же ты хочешь?». Но по гамбургскому счету это не вершина, а в лучшем случае средний этаж литературы. Ни Астафьев, ни Распутин, ни Белов, ни Искандер, ни Василь Быков, ни Константин Воробьев, ни Юрий Казаков, я уж не говорю про Георгия Владимова, Окуджаву или Василия Аксенова, советскими, на мой взгляд, не были. Антисоветскими, впрочем, тоже. Они были просто вне этой парадигмы.

А в кино, с моей точки зрения, картина иная. Да, Тарковского, Германа, Шукшина трудно назвать советскими режиссерами, но это, скорее, исключение, а одновременно с ними работали крупные мастера, совершенно точно находившиеся в советском дискурсе. Гайдай, Рязанов, Ростоцкий, Лиознова, Данелия, Владимир Роговой («Офицеры»), Юрий Чулюкин («Девчата»), Алексей Салтыков («Председатель»), не говоря уже о Пырьеве, Ромме, Хейфице, Хуциеве, Бондарчуке... Эталоном советского фильма я считаю «Бриллиантовую руку». Никулин гениально сыграл советского человека, великолепно выразил то лучшее, что было в советском характере и типе личности. Если угодно, называйте его героя «совком» — от этого Семен Семеныч хуже не станет. Но когда жена подозревает его в том, что он был завербован иностранной разведкой, и предлагает ему пойти покаяться, а он в ответ вопит: «Как ты могла подумать такое? Ты, жена моя, мать моих детей!» — это квинтэссенция советского. И это классно! Но — в кино! Похоже, что Гайдай работал над фильмом, внутренне любуясь своим персонажем. У режиссера могли быть свои счеты с советской властью, он мог думать про нее что угодно, бодаться с цензурой, но при этом он обессмертил советского человека так, как в двадцатые-тридцатые годы это сделала литература. Гайдай, как и Николай Островский в свое время, показал ключевой для его времени человеческий тип. В этом, может быть, есть некоторое преувеличение, и все же Семен Семеныч Никулина и Гайдая — это Павка Корчагин шестидесятых годов. Герой своего времени.

У Данелии тоже были очень сложные отношения и с властью, и с киношным начальством (а у кого они были простые?), но и «Афоня», и «Осенний марафон», и «Мимино» — советское кино, потому что советский человек показан там советскими средствами, в советской ситуации. Это сделано на высочайшем художественном уровне — советский кинематограф был очень качественным. Вспомним знаменитый фильм «Москва слезам не верит». Он понятен во всем мире, потому что рассказывает об универсальных вещах — отношениях мужчины и женщины, верности, любви, коварстве, разводе, карьере... Там нет ни Ленина, ни Брежнева, ни КПСС, в фильме не показано, что героиня член партии (а у нее наверняка был партбилет), формальная советская атрибутика отсутствует вовсе. Но, тем не менее, все пронизано советским духом, который вдруг оказался близок и американскому зрителю — фильм Владимира Меньшова не случайно получил «Оскара».

Кино и литература при СССР считались идеологически важным, значимым для государства делом. Разница между ними состояла в том, что кино гораздо больше зависело от государства. Можно писать книгу «в стол», можно издать ее в «самиздате» или в «тамиздате», но снять кино без государственных денег невозможно. Советским режиссерам многое удавалось отстаивать, не все неоднозначные по советским меркам фильмы ложились на полку, но в целом кино, как и театр, были ближе и роднее государству, чем литература. Думаю, что это совершенно закономерно, и зрительские искусства всегда в большей степени отражают современность и дух своего государства. Это гениально сформулировал Булгаков: «Актеры до страсти любят вообще всякую власть. Да им и нельзя ее не любить! Лишь при сильной, прочной и денежной власти возможно процветание театрального искусства». К кинематографу это относится вдвойне.

А писатель может себе позволить всем этим пренебречь. Ему, в случае чего, легче эмигрировать. Он и за границей не пропадет, в то время как творческие судьбы актера или режиссера находятся под вопросом. Литература в этом отношении ближе к музыке: талантливый музыкант в полном смысле слова — гражданин мира. Писатель не так свободен, но он и в изгнании будет писать, его станут переводить, приглашать читать лекции, писать колонки... Кино и театр более «заземлены», сильнее привязаны к существующему строю. Думаю, что это в значительной степени определяло советский характер киноиндустрии. Поэтому сегодня у кино мало что получается — не очень понятно, к какому государству, к какой идеологии надо быть привязанным, у кого и на что, как именно просить деньги. Четкая государственная идеология так и не сложилась — поэтому, как мне кажется, у нашего сегодняшнего кинематографа и возникает большинство его проблем.

Советская литература тоже была идеологична, но при этом она проигрывала «несоветской» и по качеству, и по популярности. Когда мы смотрим наши замечательные советские картины, хоть «Три тополя на Плющихе», хоть «Служебный роман», хоть «У озера», то вообще не понимаем, а чего нам в той жизни не нравилось-то, ребята? Проблемы? Так они ставились, решались! Зачем все было разламывать? А когда читаем Астафьева, Айтматова, Константина Воробьева, Искандера, Распутина, Абрамова, то понимаем, что так жить было нельзя, и страна была обречена.

И еще одно. Для писателя, конечно, важен успех, но в его профессии в ту пору не было такого понятия, как кассовые сборы. Тираж хорошей книги мигом раскупался — наоборот, государство ставило преграды, определяя лимиты тиражей и создавая дефицит хороших книг. А в кинематографе дело обстояло иначе. Да, были разные категории проката, но все равно сколько посмотрит зрителей, сколько будет продано билетов, столько ты и заработаешь, столько денег тебе дадут на следующий фильм. При СССР кино уже существовало в рыночных условиях, и поэтому советские кинорежиссеры, за редкими исключениями, к которым можно отнести Тарковского, стремились к популярности и кассовому успеху. Они хотели, чтобы их смотрело как можно больше зрителей, а зрители вряд ли полюбят фильм, снятый с брезгливостью по отношению к той жизни, которой они живут. Люди пойдут на нормальное кино, снятое с человеческим отношением к ним и тем обстоятельствам, в которых они находятся. Кино могло быть критичным, отражать негативные моменты, поднимать острые вопросы — и что только не делать! Но при том было ориентировано на современного ему зрителя, а зрительский успех в большей степени связан с тем, чтобы показать добрую, хорошую жизнь и увидеть счастливый конец.

Можно считать, что советское кино в отличие от тревожной, возмущенной, горькой литературы было утешением. Сегодня эту роль, пожалуй, выполняют телевизионные проекты и сериалы. Там могут быть отрицательные герои, конфликтные ситуации, критические вещи, но в целом создатели большинства сериалов пытаются идти по советскому пути.