Анна ЧУЖКОВА

01.10.2014

«Из всех датчан только один может быть назван знаменитым в самом широком смысле слова», — рассуждал земляк Гамлета Георг Брандес. С вымышленного пьедестала тщеславия никогда не существовавший принц подвинул Тихо Браге и Андерсена.

Сложно поверить, но впервые датчанин прошел по английской сцене почти незамеченным. 1589 год. Томас Нэш упоминает «кучу Гамлетов, рассыпающих пригоршнями трагические монологи». 1596-й. Томас Лодж описывает в своем сочинении «бледный призрак», который жалобно заливается, подобно торговке устрицами: «Гамлет, отомсти!» 

Впервые история об Амлете прозвучала в начале XIII века. Летописец Саксон Грамматик запечатлел ее на латыни. Место действия — языческая Дания (ранее IX века). Принц, чей родитель был коварно погублен собственным братом Фенго, накинул «личину тихого безумия», что было частью хитрого плана мести. «Он подкрашивал себе лицо и употреблял все средства, чтобы прикинуться веселым дурачком». Но в решительный момент действовал прямо и жестоко. Например, подслушивавшего в покоях у матери вельможу принц «изрубил на куски, сварил его мясо и выбросил вместе с костями на съедение свиньям». Победителем молодец вернулся и из последовавшей ссылки в Англию. Он подменил приказ о собственной казни на другой, из которого следовало, что «король Британии должен умертвить его спутников, сообщников Фенго, а за него, Амлета, в награду за его необыкновенный ум и сметливость, отдать свою дочь замуж». Словом, в характере принца не было и тени нерешительности. Наследник трона умело плел коварную интригу и без колебаний заколол спящего дядю, чем и заслужил хеппи-энд: получил трон. 

То ли дело наш фарфоровый интеллигент Гамлет — прекрасное, благородное и, по выражению Гёте, «высоконравственное существо, которому недостает только той силы духа, какая бывает в герое». Разглядеть слабовольного меланхолика в кровожадном варваре мог лишь гений.

Где черпал вдохновение Шекспир? К несчастью, долго искать краски для трагедии не пришлось. 25 февраля 1601-го был казнен друг поэта — мятежный граф Эссекс. Он страдал меланхолией и просил суд избавить от страданий. К тому же много говорили о таинственной смерти его отца. Ходили слухи, будто графиня вышла замуж за убийцу мужа. Траур по другу уже через полгода драматург сменил трауром по своему папе. Тема отцов и детей сама нашла Шекспира. В трагедии он приготовил выход для себя. Современники утверждали: роль призрака была его лучшей. Бард появлялся в образе умершего короля и обращался к сыну. Гамнет — так звали единственного наследника драматурга. Пятью годами ранее его унесла болезнь.

Многие представляют принца истощенным тяжелыми думами, с впалыми щеками, но герой выглядел иначе. Гертруда говорит о сыне: «Он тучен и одышлив». Роль Гамлета исполнял прославленный Ричард Бербедж — артист в теле. Известно, что, изображая помешательство, актер курил писчее перо, как трубку, и пил из чернильницы.

Трагедия вызвала волну подражательств. Ее играли даже у берегов Африки на кораблях Ост-Индской компании. С тех пор страсти не остывают. «Гамлет» — грубая и дикая пьеса, которую бы не стало читать даже простонародье во Франции или Италии, — издевался Вольтер. — Право, можно подумать, что эта пьеса — дело рук пьяного дикаря». «Какое грубое, безнравственное, пошлое и бессмысленное произведение «Гамлет», — возмущался Лев Толстой. «Художественной неудачей» назвал трагедию Томас Эллиот. 

Действительно, в пьесе много неясностей. В первом акте принцу около двадцати, в пятом уже тридцать. Гамлет встречает Горацио так, как будто они давно не виделись, хотя с момента их последней встречи в Виттенберге прошло не больше двух месяцев. А ведь друзья должны были сойтись и у гроба короля. Словом, пьеса оставляет по себе сплошь вопросы. Безумен ли Гамлет? Любил ли он Офелию? Быть или не быть, в конце концов? Может, поэтому трагедия пятое столетие пользуется успехом, и столько умов тщится ее разгадать. 

Вот к примеру, доктор Фрейд объявил случай датского принца типичным: «Гамлет способен на все, только не на месть человеку, который устранил его отца и занял его место у матери, человеку, воплотившему для него осуществление его вытесненных детских желаний». А Станиславский и Пастернак раглядели в невротике и убийце Христа...

Своего парня в датском меланхолике видит каждый: экзистенциалисты, параноики, католики, бунтари и тинейджеры, страдающие от прыщей и трудностей переходного возраста. «Странно, что все стремятся отождествить себя с Гамлетом, даже актрисы, — Сара Бернар умудрилась сыграть Гамлета, и я рад сообщить, что во время спектакля она сломала ногу», — злорадствовал Уистон Хью Оден. 

Прекрасно написал Иннокентий Анненский: «Гамлет — ядовитейшая из поэтических проблем — пережил не один уже век разработки, побывал и на этапах отчаяния, и не у одного Гёте... Серию критиков Гамлета открыл Полоний. Он первый считал себя обладателем гамлетовской тайны. Хотя Гамлет прокалывает его случайно, но зато Шекспир вполне сознательно сажает на булавку первого, кто в дерзости своей вообразил, что он языком рынка сумеет высказать элевсинскую тайну его близнеца».