Егор ХОЛМОГОРОВ

31.03.2015

Выборы во французских департаментах принесли «Национальному фронту» Марин Ле Пен одновременно радость победы и горечь поражения. С одной стороны, FN уверенно показал себя первой партией страны, набрав 25 % голосов, а во втором туре кое-где дотянув и до 40 %. С другой, несмотря на поддержку огромного числа французов, большинство их голосов пропало. Ле Пен так и не удалось взять под контроль ни одну из префектур, а главные сливки достались блоку из нескольких правых партий, возглавляемому Николя Саркози.

Таковы особенности французской избирательной системы — мажоритарной в два тура. Партия, против которой блокируются остальные, не получает ничего, голоса попросту сгорают. Впервые ее применили после Второй мировой войны для ограничения влияния французских коммунистов. Они тогда легко набирали большинство голосов, но во втором туре против них играли все соперники разом. Сейчас по той же технологии подавляется «Национальный фронт» — имеющий устойчивую поддержку четверти, а то и более избирателей, но не допускаемый к власти.

В ход идут любые приемы манипуляций. Например, в департаменте Воклюз на Юге Франции FN получил 77 000 голосов и 4 места, саркозисты — 30 000 голосов и 8 мест, а социалисты — 25 000 и 6 мест. Так причудливо нарезаны избирательные округа.

Отметим, что «правые по Саркози» — это все та же партия проамериканской элиты, хотя сам экс-президент, дабы привлечь электорат, осуждает антироссийский курс и даже намекает на признание Крыма. Получается, что в совокупности за партии, выступающие в поддержку Москвы и осуждающие аферу Олланда с «Мистралями», выступает более 75 % французов.

Удастся ли Ле Пен в конечном счете перескочить через выставленные против нее рогатки? Сделать это будет непросто, но на правом фланге европейской политики происходит сейчас тот же процесс, который столетие назад буквально перемешал левую палитру. Тогда буржуазные либеральные партии левее центра — английские виги, французские радикалы и т. д. — были вытеснены рабочими партиями — лейбористами, социалистами, социал-демократами, еще недавно казавшимися опасными радикалами. Вот уже 70 лет везде в Европе левый фланг занимают партии социалистической ориентации.

Сегодня традиционные правые партии, партии истеблишмента и крупного бизнеса, стали безлико политкорректными — они поддерживают и развал традиционной семьи, и мигрантобесие, и сдачу национального суверенитета Брюсселю, и истеричную русофобию Вашингтона. То есть запросам подлинно правого избирателя отвечают все меньше. А потому на первый план выходят организации, еще недавно объявлявшиеся «ультраправыми», «неофашистскими», придерживающиеся традиционных правых ценностей, а не политкорректности.

Пройдет не так уж много времени, и, подобно тому, как лейбористы съели вигов, британская «Партия независимости» съест тори — британских консерваторов, ныне возглавляющих правительство Соединенного Королевства. Еще быстрее, несмотря на все предвыборные манипуляции, займет ведущее место во Франции «Национальный фронт». Даже в Германии, несмотря на всю зашуганность тамошней политики американскими контролерами, движение евроскептиков будет постепенно выдавливать ХДС/ХСС Ангелы Меркель.

Для России складывается парадоксальное положение: в Европе мы располагаем союзниками сразу с обоих крыльев политического спектра. Нас поддерживают либо новые левые, не связанные с социал-бюрократией, либо новые правые. В то время как центр находится полностью под контролем атлантистов. С левыми нас роднит антиамериканизм и антиглобализм, с правыми — защита Россией традиционных ценностей и тот же антиглобализм в обличье евроскептицизма, защита принципов национального суверенитета.

В том, что европейские правые имеют чрезвычайно лестное и даже преувеличенное представление о России, я убедился лично. Женщина-гид, четыре года назад возившая меня по Провансу, оказалась активисткой «Национального фронта» (в том регионе позиции лепеновцев традиционно сильны). В результате мы обсуждали не столько папский дворец в Авиньоне или римский акведук в Пон-дю-Гар, сколько политику Кремля. Французская собеседница убеждала меня, что у нас построен рай без мигрантов и ЛГБТ-фанатиков, Путин жестко поставил себя перед американцами, и вообще — еще пара лет, и они с мужем-полицейским, которого уволили за то, что он отказался скрывать факты этнической преступности, соберутся и переедут в Россию. На дворе стоял 2011 год, и я вынужден был разочаровать француженку — у нас не все так гладко, как ей кажется. Однако Россия-2015, в общем-то, напоминает нарисованную ею утопию. И это не может не привлекать правых и традиционалистов Старого Света.

В итоге для России складываются интересные перспективы во взаимоотношении с европейскими политиками. Нашу актуальную силу составляют прежде всего левые. Они уже «в законе»: левые депутаты охотно поддерживают и Москву, и Новороссию.

Но наша перспективная, долгосрочная ставка — это новые правые, которым предстоит занять гораздо большее место в европейской политике, нежели они имеют сегодня. Не случайно в клубе либеральных друзей киевской хунты появление у России доброжелателей и союзников в Европе вызывает закономерную истерию.

Не так давно они устроили настоящий шабаш по поводу довольно скромной конференции наших и европейских правых в Санкт-Петербурге. «Нацисты взяли Ленинград», — визжали те же персоны, которые год назад проводили опросы «следовало ли сдать Ленинград немцам». Кто-то записал в участники собрания меня, и двое суток мой телефон надрывался, приходили комментарии с риторическими вопросами «Не стыдно ли вам?», а у некоторых журналистов я даже материализовался за 800 километров от своего местонахождения и они уверенно описывали мои слова и передвижения там, где меня не было. Такова сила либерального воображения!

Зачем потребовалась эта истерика? Соратникам батальона «Азов» отлично известно, что захватившие власть на Украине бандеровцы, зачастую открытые неонацисты, вызывают возмущение у всех европейцев, чьи головы не промыты официозной пропагандой. А потому им жизненно важно переклеить ярлык «фашисты» на кого-либо еще. И вот в ход идут европейские парламентские партии правого толка, которые не расстреливают жилые дома с детьми, не насилуют женщин, не палят огнем несогласных. Поджигатели настоящего неонацистского шабаша на несчастной Украине громче всех кричат: «Пожар!»

На эти вопли России не следует обращать абсолютно никакого внимания. Впрочем, не следует делать и противоположной ошибки — пытаться сколотить из дружественных европейских партий какой-то «правый интернационал», пугая Запад возвращением призраков «Коминтерна» и «руки Москвы». Конкретные двусторонние связи тут куда как перспективнее.

Но главное — России хорошо бы и впрямь хоть немного соответствовать тому имиджу, который уже сформировался в глазах европейских правых. Защищать традицию, прекратив заигрывания не только с российской, но и с глобальной либеральной тусовкой, четко защищать свою христианскую, европейскую идентичность, уважать собственность, закон и мораль, проводить политику защиты национального суверенитета от американского гегемонизма.

И тогда европейские правые будут не только хотеть от отчаяния переехать в Россию. Они будут полны решимости сделать свои страны похожими на Россию.