Андрей САМОХИН

26.10.2024

Материал опубликован в сентябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Московский Малый театр, которому в тандеме с соседним Большим досталось название поскромнее, на самом деле старше собрата. Если судить по датам первых постановок — то на три месяца, а если брать во внимание историческое зарождение — так и на все 20 лет. С последним утверждением, правда, можно поспорить: прародителем обоих стал в XVIII веке университетский, а затем частный Петровский театр. Труппа долгое время была единой, чередуя игру в разных жанрах на двух сценах. Официальное звание «академический» и неофициальное — «бастион русского драматического искусства» Малый получил гораздо позже.

Двести лет назад, 14 (26) октября 1824 года, впервые на собственной сцене малого (именно так, с маленькой буквы, он в ту пору писался), в здании бывшего особняка купца Василия Варгина (дом на тогда еще Петровской площади был перестроен архитектором Осипом Бове) состоялась премьера. Забавно, что первая постановка была хореографической. Ее «Московские ведомости» анонсировали так: «Дирекция Императорского Московского театра чрез сие объявляет, что в следующий вторник... будет дан на новом малом театре... для открытия онаго спектакль 1-й, а именно: новая увертюра сочин. А.Н. Верстовского, впоследствии во второй раз: Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря, новое драматическое рыцарское представление — балет».

Авторами спектакля являлись князь Александр Шаховской и балетмейстер Шарль Луи Дидло.

Легкие развлекательные «пиески» с танцами еще довольно долго составляли репертуар Малого. Когда по соседству открылся Большой, многие артисты выступали поочередно на двух сценах. Для этого между театрами существовал подземный переход. Москвичи потом еще долго говорили: «Сегодня малый играет в большом».

История театра началась много раньше. Его не зря со временем стали называть вторым университетом Москвы: кроме эталонного русского языка, который культивировался в этом храме искусства, здесь жила историческая память: свое начало Малый получил во многом благодаря студентам Первопрестольной.

В 1756-м, через год после основания Московского университета, императрица Елизавета Петровна издала указ: «Повелели Мы нынче учредить Русский для представлений комедий и трагедий театр». И хотя имелся в виду предшественник знаменитой петербургской Александринки (придворный театр с привлечением ярославского самородка Федора Волкова), повеление государыни с огромным энтузиазмом восприняли и в Москве. В Университете появилась собственная труппа из студентов, ставшая с 1757 года носить гордое имя «Вольный русский театр». Руководил им драматург, поэт, видный масон Михаил Херасков. С тех пор менялись названия, руководители и антрепренеры, распадался и возрождался в новых условиях и зданиях театральный коллектив, лучших московских артистов периодически забирали в имперскую столицу.

Предварительным итогом многочисленных пертурбаций стало создание в 1780-м драматического Петровского театра со своим зданием. Назван он был по улице, на которую выходил фасад красивого дома, построенного завзятым театралом, губернским прокурором князем Петром Урусовым. Вскоре театр погорел, и ввергнутый в убытки вельможа передал дело английскому антрепренеру Майклу (Михаилу Егоровичу) Меддоксу. Тот приехал в Россию как механик, фокусник, эквилибрист, однако не на шутку увлекся драматическим искусством. Вложив личные средства, британец построил новое, похожее на крепость здание. Тут играли как вольные, так и крепостные актеры. По злому року театральный дом в 1805-м снова сгорел. Но уже в следующем году указом императора Александра I в Москве была образована Дирекция Императорских театров, таким образом артисты бывшего Петровского стали госслужащими с приличным жалованьем. В следующие восемнадцать лет они играли спектакли то в Доме Пашкова на Моховой, то у Апраксина на Знаменке, то в театральном здании у Арбатских ворот. Вторжение войск Наполеона прервало московскую театральную жизнь, труппа разбежалась (спустя два года была кое-как собрана). В период с октября 1824-го по декабрь 1825-го была открыта главная театральная страница Москвы — возник единый комплекс Малого и Большого театров.

Специализация артистов, разделение их на «музыкальных» (оперных и балетных) и драматических произошли гораздо раньше, однако известное взаимопроникновение прекратилось не сразу. Малый театр еще долго отличался от привычного нам храма искусства. Затянувшееся прощание с французским классицизмом Корнеля, Расина и Мольера (включая русские подражания) дополнилось в 1820-е порождениями эпохи сентиментализма — «слезными комедиями», предвестницами жанра мелодрамы. Вместе с комическими операми (предшественницами водевиля) они, постепенно вытесняя классицизм, готовили почву для русских драматических произведений. За высокопарными Сумароковым и Княжниным пришел трагик Озеров. Коцебу и Дюма-отца медленно, но верно теснили Николай Полевой, Нестор Кукольник и князь Александр Шаховской. С репертуаром менялась и актерская игра, приближаясь постепенно к образцам «русской школы».

Московская сцена изначально оказалась более демократичной, нежели чопорная петербургская. Давление вкусов императорского двора да и цензура здесь были заметно мягче. Если основной зрительский контингент в столице составляло чиновничество, то главными театралами в Москве и особенно в Малом были разночинцы, купцы, а также переезжавшие в Первопрестольную на зиму окрестные помещики. Богатые зрители арендовали удобные ложи на весь сезон, а самые бедные довольствовались стоячими местами на галерке. Интересно, что поначалу не было принято аплодировать артистам, а играть тем приходилось в крайне непростых (даже в физическом плане) условиях: сцена Малого театра для лучшего зрительского обзора располагалась не параллельно партеру, а под наклоном к нему — так, что актерам следовало держать равновесие подобно матросам на палубе корабля. Декорациями служили лишь расписной задний занавес и падуги, скрывавшие механизмы верхней части сцены. В антракте зал освещала огромная люстра со свечами, которую во время спектакля поднимали на специальный чердак.

Мелодрамы, водевили, оперы-буфф все чаще чередовались с серьезными пьесами Шекспира и Шиллера. Еще при жизни Пушкина в Малом поставили спектакли по трем его поэмам: «Руслану и Людмиле» (1825), «Бахчисарайскому фонтану» (1827) и «Цыганам» (1832). В 1831-м состоялась историческая премьера, во многом определившая путь театра, ставшая его визитной карточкой, — была впервые полностью (ранее цензура разрешала лишь отдельные сцены) показана комедия Александра Грибоедова «Горе от ума». Играли в ней среди прочих два великих московских актера. Михаил Щепкин исполнил роль Фамусова, Павел Мочалов — Чацкого.

Уже в 1830-е сформировался один из главных принципов Малого: не только развлекать, но и просвещать. Существенно повлияла на это театральная «гоголеада». Уже через месяц после премьеры «Ревизора» в Александринке великую пьесу в мае 1836 года увидели московские зрители. Примечательно, что сам Николай Васильевич перед этим изложил Щепкину собственные пожелания насчет исполнения роли Городничего, а после представления был отнюдь не в восторге от игры актера. За «Ревизором» последовали постановки гоголевских «Женитьбы», «Игроков» (впервые), а также инсценировка по мотивам «Мертвых душ».

С расчетом на того же Щепкина Иван Тургенев написал две свои ранние пьесы «Холостяк» и «Нахлебник». По стечению обстоятельств премьеры первой с участием этого артиста состоялись в Александринке и Большом, а вторую запретила цензура. В 1855-м настоящий фурор вызвал первый показ в Малом театре комедии Александра Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». Автор работал с актерами в перерыве между арестами по подозрению в убийстве любовницы Луизы Симон-Деманш.

Собственную судьбу и свою миссию как национального русского театра Малый обрел с приходом Александра Островского. Само по себе это было театральным чудом: чиновник, влюбленный в этот театр, пересмотревший в нем, наверное, все постановки, сам стал драматургом, да таким, что 48 его пьес сформировали здешний репертуар на полтора века вперед, а сам театр стали именовать «Домом Островского». Александр Николаевич писал специально для Малого, лично читал свои сочинения актерам, работал с ними на репетициях как режиссер, а некоторые произведения создавал специально для бенефисов. Его не зря называли «создателем русского театра»: общественная жизнь без прикрас со всеми ее сословиями (купцами, чиновниками, разночинцами, их повадками и «диалектами») взошла на театральные подмостки. И даже сегодня характеры, ситуации, социальные метаморфозы, выведенные главным национальным драматургом, остаются узнаваемыми, актуальными.

Другой наш классик Иван Гончаров ему писал: «Только после вас мы, русские, можем с гордостью сказать: «У нас есть свой русский, национальный театр. Он, по справедливости, должен называться «Театр Островского».

При этом Малый отнюдь не ограничивался постановками одного автора. Здешний репертуар в конце XIX — начале ХХ века отличался замечательным разнообразием: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис» Алексея Константиновича Толстого, пьесы Уайльда, Стриндберга, Ибсена...

Порой театр заходил на «законную территорию» соседа, Большого. Так, по желанию Чайковского именно в Малом состоялась в 1879 году премьера оперы «Евгений Онегин». Творческие удачи нередко были связаны с именами великих артистов. К примеру, драматический спектакль «Орлеанская дева» по Шиллеру с Марией Ермоловой в главной роли после премьеры 1884-го не сходил со сцены 18 лет! Причем на какое-то время его пришлось перенести на сцену Большого, поскольку Малый не вмещал всех, кто желал посмотреть постановку.

В начале прошлого столетия выдающийся актер, педагог и режиссер Александр Ленский зажегся идеей соорудить сценический поворотный круг, как в передовых европейских театрах. Получив отказ в госфинансировании работ, изобрел и установил с помощью декоратора Карла Вальца свой вариант круговой сцены (действовала до 1940 года). Этот же театральный деятель убрал оркестровую яму, скрыл суфлерскую будку за рампой, сделал декорации «архитектурными». Предшественник системы Станиславского Ленский пытался создать при Малом как бы отдельный, экспериментальный «Новый театр». Тот долго не просуществовал. По-настоящему новаторским стал в те годы МХТ, а подмостки на Театральной площади публика любила за их традиции.

Конкуренция двух этих сцен с их школами продолжалась все начало ХХ века. Например, в Малом не приняли драматургию Чехова (за исключением нескольких водевилей), главным домом для нее стал Московский художественный. Интересно, что после революции оба театра назвали «академическими», хотя Малый, в отличие от МХАТа, чиновники Наркомпроса собирались было закрыть как «устаревший». Свою ненависть к буржуазно-помещичьему искусству засвидетельствовали на заре советской власти красногвардейцы, которые в октябре 1917-го, ворвавшись в здание на Театральной, искололи штыками портрет Михаила Щепкина работы Ильи Репина.

Спас театр настоящий подвижник, бывший ведущий актер и управляющий труппой Александр Южин (князь Сумбатов). Он сумел убедить новые власти в непреходящей ценности Малого и был назначен его директором. В 1930-е, когда здесь царил творческий застой, спасением театра уже занимались режиссеры-мхатовцы (ученики Станиславского и Немировича-Данченко) Леонид Волков и Алексей Дикий, а также Илья Судаков в должности худрука, сумевший органично соединить две великие театральные школы.

Так Государственный академический Малый театр остался хранителем традиций русского драматического искусства. Здесь бережно относятся к литературным первоисточникам, не пытаются ради преходящей моды или скандала извращать, «модернизировать» классику, знают цену каждому звучащему со сцены слову.

Традиционными, вплетенными в саму «душу» Малого свойствами остаются патриотизм и державность. В годы Великой Отечественной многие актеры театра воевали на фронте, другие давали спектакли в солдатских землянках, на палубах военных кораблей, в прифронтовой полосе. Полученные в войну госпремии артисты передавали в Комитет обороны, на эти деньги были построены самолеты, составившие эскадрилью под названием «Малый театр — фронту».

После войны Малым руководили Пров Садовский (младший), Константин Зубов, Михаил Царев, Евгений Симонов, Борис Равенских. Народный артист СССР Юрий Соломин, назначенный художественным руководителем в 1988-м, находился в этой должности дольше всех — до своей смерти в январе этого года. Сегодня ясно, что Юрий Мефодьевич в годы безудержного «экспериментаторства» спас Малый от постмодернистских извращений и коммерческого бешенства. В ту пору для многих худруков руководством к действию стала формула одного из театральных «передовиков» девяностых: «Театр — это не храм искусства, а фабрика развлечений». Дошло до того, что в какой-то момент Малый в столице стал едва ли не единственным из «больших» театров, куда можно было пойти, не опасаясь нарваться на манифестацию пошлости, глумления, похабщины, где зритель слышал все еще не исковерканное русское слово.

Сохранив классический репертуар, Малый периодически обновляет его новыми и по-новому поставленными серьезными спектаклями по произведениям русских и зарубежных мастеров художественной литературы. (На сцене филиала на Большой Ордынке вместе с классикой идут пьесы относительно легких, отчасти экспериментальных форм.) Единственный из всех драматических театров России, он сохранил свой хор и малый симфонический оркестр. Недаром великий русский композитор Георгий Свиридов когда-то писал музыку специально для Малого!

В этих стенах берут начало два больших фестиваля: всероссийский — «Островский в Доме Островского» и международный, призванный на время объединить на одной сцене множество национальных театров (форум так и называется — Международный фестиваль национальных театров). Труппа Малого, ежегодно пополняемая выпускниками ВТУ имени М.С. Щепкина, — одна из самых крепких и дружных. Ее артисты редко появляются в сериалах и телевизионных шоу, не мелькают в скандальных «светских хрониках». Зато мастерски и проникновенно играют на сцене, в полной мере оправдывая чисто русское определение — «служить в театре».

Александр Островский в позапрошлом веке сформулировал: «Национальный театр — есть признак совершеннолетия нации, так же как и академии, университеты, музеи». Говоря о Малом, впору заявить: русская нация своего совершеннолетия, похоже, достигла.