Дарья ЕФРЕМОВА

14.11.2019

Известный театральный режиссер, продюсер, учредитель «Золотой маски» и фестиваля современной пьесы «Новая драма» руководит МХАТом имени М. Горького без малого год, и все это время перемены в репертуарной и кадровой политике остаются предметом горячих обсуждений. Об истинной стилистике театра Станиславского, пропорции авангарда и традиции, отношениях со старой гвардией и больших планах на будущее «Культура» решила узнать из первых рук.

культура: Насколько радикальны уже произошедшие перемены, какие еще нововведения готовятся и можете ли Вы прокомментировать недопонимание со старым составом?
Бояков: За год мы с коллегами успели немало. Каждый новый руководитель большого театра — это новый подход, новая репертуарная политика, новые принципы, не только творческие, но и менеджерские, административные. Мы сделали многое, однако никоим образом не изменили сути МХАТа. Придерживаемся традиций, в которых вели театр его основатели Станиславский и Немирович-Данченко, которые продолжала при своем руководстве Татьяна Васильевна Доронина. 

МХАТ многие десятилетия считался патриотическим, был одним из немногих театров, где сохранялась русская повестка, от этого и мы никогда не отступим. С другой стороны, и это звучало в моих первых декларациях, мы не собираемся превращать его в музей. МХАТ никогда не был театром только традиции, он был скорее местом встречи традиции и авангарда. Так он задуман. Пьесы Чехова и Горького, шедшие здесь с самых первых сезонов, — радикальные авангардистские для того времени высказывания на уровне сценографии, драматургии, актерского метода. Мы продолжаем эту линию, ставим произведения современных драматургов, рассказывающих зрителям о нас сегодняшних. Таковы спектакли «Последний герой» по пьесе Ивана Крепостного, «Сцены из супружеской жизни» по Бергману в постановке Андрея Кончаловского, «36 часов из жизни одинокого мужчины» по роману Юрия Полякова «Грибной царь».

культура: Многие помнят обращение артистов МХАТа о том, что Доронина лишена всех полномочий, отправлена в отставку. Его подписал в числе прочих и Юрий Поляков. Удалось восстановить рабочие отношения?
Бояков: У Полякова была прекрасная премьера, с ним мы регулярно общаемся. Татьяна Васильевна — президент театра и руководитель худсовета. Она в курсе всех творческих процессов. Вернуться в театр — ее право и наша радость. Сейчас она болеет, и мы все ждем ее возвращения во МХАТ, очень надеемся.

культура: Предметом обсуждения становится и Ваша кадровая политика. Как только объявили о назначении Захара Прилепина завлитом, многие подумали — теперь будут ставить спектакли по его произведениям. Обсуждалось и приглашение на должность исполнительного директора «железной леди» из Екатеринбурга Татьяны Ярошевской, руководившей местным департаментом культуры.
Бояков: Захар — мой заместитель по литературной работе. Название позиции многое объясняет: он отвечает за литературную часть. Но это не значит, что Прилепин доминирует во МХАТе как писатель. Прежде всего, он эксперт, умеющий слышать чужой талант, — редкая для литераторов способность. В результате наших с ним обсуждений родилось множество идей: сделать спектакли по «Лавру» Евгения Водолазкина, по роману «1993» Сергея Шаргунова, хотим поставить Алексея Иванова и Александра Проханова. Но и один из прилепинских текстов будет в нашем репертуаре. Речь идет о биографии Есенина, которая выходит в серии «ЖЗЛ». Спектакль «Семь женщин Есенина» мы рассчитываем выпустить весной 2020 года.

Что касается Татьяны Ярошевской, — она крупнейший специалист в области управления культурными институциями. Я видел, как она работает в Екатеринбурге, руководит большой отраслью. Впечатление на меня произвели результаты, касающиеся детского художественного образования, театров и музеев, за которые ее департамент отвечал. Через некоторое время я почувствовал и человеческую близость, понял: мы люди, стоящие на одной ценностной платформе. Рад, что смог уговорить ее переехать в Москву. Впрочем, время гордиться и подводить итоги еще не пришло. У нас огромные планы. Около двух десятков премьер ждет зрителей в новом сезоне. Мне кажется, это абсолютный рекорд, никто не работал в таких темпах.

культура: Что считаете хитами обновленного репертуара?
Бояков: Сергей Пускепалис поставил «Последний срок» по Валентину Распутину — первое наше серьезное достижение, я считаю. Не буду подробно оценивать, ограничусь лишь заявлением: это большое событие. Кроме того, мы реконструировали «Синюю птицу», спектакль Станиславского по Метерлинку, — восстановили по архивным данным костюмы, декорации, принципы актерского ансамбля. Представили постановку в том виде, в каком она шла во времена Станиславского.

культура: Еще один Ваш большой амбициозный проект — «Открытые сцены МХАТ», в программе и йога, и contemporary dance, лекции философа Дугина и владыки Пантелеимона (Шатова). По какому принципу подбираете спикеров и не опасаетесь ли, что такие «сто цветов» могут вызвать критику?
Бояков: А мы и не стремимся всем понравиться. Хотим представить широкий спектр интеллектуальных феноменов, которые могут быть близки людям разных убеждений. Наши спикеры — цвет мысли, главные герои российской интеллектуальной сцены, эксперты в вопросах от музыки до поэзии, от православия до философии, от античности до Серебряного века. Профессора Московского университета, священники, мощные музыканты, поэты. Уже состоялись поэтические спектакли по Дмитрию Воденникову, Юрию Кублановскому, на днях был невероятный успех Александра Кушнера — 83-летнего патриарха русской поэзии. Он редко выступает, а здесь приехал из Петербурга, получился удивительный вечер — не могли закрыть занавес. Ярко, душевно, до слез.

А еще будут Максим Амелин, Мария Ватутина, Евгений Рейн. «Открытые сцены» — беспрецедентная программа просветительского кластера, когда на разных площадках с утра до позднего вечера проходят встречи с интереснейшими людьми, причем многие события мы проводим бесплатно, по регистрации. На другие нужно купить билеты, но цена номинальная — 200 рублей. Всего 14 сцен, вместимостью от десяти до полутора тысяч человек. В нашей стране еще не было практики подобных театральных мультиплексов.

культура: Вы были директором и идейным вдохновителем «Золотой маски», постановщиком новой драмы и вдруг оказались в другом «лагере». Почему так получилось?
Бояков: Не вижу никакого противоречия. Новая драма не может не быть близка МХАТу, потому что МХАТ возник благодаря новой драме конца XIX века — Ибсену, Гамсуну.

культура: Кажется, современная новая драма противоположна тому, что делали в театре при Дорониной.
Бояков: Отчасти так и есть. Чехов противоположен Островскому — и возник в энергии противостояния прежнему театру, прежнему типу актерского существования. Не случайно Константин Сергеевич очень не скоро пришел к Островскому. Поскольку идея психологического театра, идея актера, живущего по законам системы Станиславского, — мир тонких энергий. Островский — это текст, Чехов — подтекст. Сегодня они воспринимаются одинаково классическими авторами, принадлежащими к одной традиции, но это не так. А теперь появились новые авторы, новые темы. Сейчас мы ставим пьесу поэта Данилы Чекрыгина про моральный конфликт людей и тех, кто решил оцифровать себя, симуляции людей, биороботов. Это драматургия совсем других пространств и обстоятельств. Но в том-то и дело, что для МХАТа она традиционна. Когда-то таким же радикальнейшим, абсолютно авангардным поступком стала постановка пьесы Горького «На дне». В новинку были и сами герои, бедняки и люмпены, прежде о них никому в голову не пришло написать, и способы работы, когда актеры едут на Хитров рынок, живут в ночлежках, общаются с бездомными. В ту пору новая драма имела такой вид. А вообще она у каждого поколения своя. Сегодня в русскую драматургию приходят молодые авторы, и моя задача не упустить их.

культура: Тогда «глобальный» вопрос. Каким Вам видится современный русский театр? Кто-то говорит, что мы живем в эпоху театрального ренессанса, другие — что развитие стопорится, вязнет в штампах.
Бояков: 15 лет назад я достаточно уверенно и категорично говорил о том, что современный отечественный театр является состоявшимся феноменом. Многие утверждали: мы опережаем кино, в театре интереснее. Сегодня совсем так не считаю. В нашем театре очень мало любопытного, много западных штампов, «калек». Кто-то старается быть как Лепаж, кто-то как Макдонах, кто-то как Фабр — странным, «концептуальным»: вот я сейчас сяду, не буду двигаться, только время от времени стану доставать и показывать какие-нибудь черно-белые фотографии. Назову это спектаклем, красиво прокомментирую, «осмыслю», а вы должны почувствовать что-то значительное, а если не понимаете, значит дураки. На самом деле в начале XX века примерно тем же занимались дадаисты, ничего нового не происходит. Просто большие феномены возникают из белого шума, хаотического, какофонического звучания разных инструментов, голосов. Тот же Мартин Макдонах — большой драматург. Это сейчас, особенно после «Трех билбордов», он воспринимается как суперактуальный режиссер, но мы-то работали с его пьесами 20 лет назад. К сожалению, современный русский театр оказывается между двух полюсов, одинаково неинтересных: «актуальной» вторичности, когда он проигрывает даже contemporary art, всем этим перформансам в условном «Гараже» или на «Винзаводе». А с другой стороны, возникает коммерческая, антрепризная по духу чепуха, на первый взгляд, она безобидная, но когда ее поддерживает государство, меня это расстраивает.

культура: Нужна ли государственная культурная политика? Вообще, необходимо ли государству вмешиваться в творческую кухню?
Бояков: Конечно. Государству стоило бы взять на себя роль мегапродюсера. Оно не должно бояться быть идеологичным. Пора перестать вести спор с либералами на их территории. Наше государство не является либеральным, и, слава Богу, у нас есть государственная культурная политика, в ней есть и про патриотизм, и про традиционные ценности. И театр тоже не должен этого бояться.

культура: А как же свобода творчества? Не нужна?
Бояков: Нужна, но в русле задач государственной культурной политики. При этом власть, безусловно, не должна ограничивать художников: не хотите выполнять этих условий, ищите спонсоров, работайте на самостоятельной территории. Я против того, чтобы творцы настаивали на своем праве поносить государство на каждом углу. Здесь проблем очень много. Театр, если говорить про ту же «Золотую маску», абсолютно либеральная, западническая картинка, такая грань искусства, которая не имеет отношения к русскому народу, русскому вопросу, русским чаяниям... Это очень опасно.

культура: То есть сейчас Вы бы не стали поддерживать «Золотую маску»?
Бояков: Всех надо поддерживать. И либеральный театр — тоже, просто в рамках тех пропорций, которые существуют в пространстве государственной культурной политики. «Золотая маска» нужна, но то, что она не должна быть монопольной, для меня очевидно. Последний номинационный лист показывает очень узкую ориентацию на определенный тип продукции, даже не буду называть имен, там все понятно в отношении эстетических и этических ценностей, которые близки подавляющему большинству номинантов и экспертов.

культура: Цензура нужна?
Бояков: Ее нет, о чем говорить... Хотя в Москве существует много спектаклей, которые стоило бы закрыть, и уж тем более они не должны поддерживаться на уровне государства.

культура: Тут всякий раз возникают вопросы относительности критериев приличного — неприличного, допустимого — недопустимого. Кто и как должен определять?
Бояков: Эксперты, а также административный и уголовный кодекс. Существует запрет на ненормативную лексику, пропаганду гомосексуализма, есть очевидные вещи, связанные с границами нашей страны, с вопросом «чей Крым» например, об этом наши коллеги горазды поговорить... То, что мы стоим на позициях традиционных ценностей, что основой нашей русской, российской культуры является православная культура, я уже много раз подчеркивал во всех манифестах и декларациях. При этом мы не собираемся требовать от актеров справки о причастии в прошлое воскресенье. Просто необходимо понимание пространства, языка, логоса, в котором мы живем.

культура: Общественность возразит: Россия — многонациональная страна, существуют разные конфессии.
Бояков: Россия страна насколько многонациональная, настолько и православная. Нельзя одно другому противопоставлять. Десятки национальностей получили письменность из рук и уст русских учителей и филологов, десятки национальностей крестились в православие, это процесс цивилизационный. Мы, конечно, многонациональное государство и многонациональная культура, но мы русская империя, в которой есть стержень. Это либеральная постмодернистская провокация — говорить, что у нас разгул православного мракобесия. Русская культура априори православная. Достоевский — православный писатель, и даже отлученный от церкви Толстой реализовал свою философию и биографию в конфликтном диалоге с русским православием. Даже в советское время традиционные православные ценности сохранялись и продолжали жить в нашем народе. Это наша почва, наша судьба, наша основа. Мы можем быть невоцерковленными, но все равно находимся в ауре, пространстве, космосе православного логоса.

Фото на анонсе: Антон Новодережкин/ТАСС