Елена ФЕДОРЕНКО, Санкт-Петербург

31.01.2014

На следующий день после премьеры «Реквиема» двери для гостей открыла новая Академия танца Бориса Эйфмана, уже звенящая голосами первых учеников. По окончании экскурсии Борис Яковлевич ответил на вопросы «Культуры».

культура: Довольны тем, как прошла премьера?
Эйфман: Доволен, что она прошла. Было немало проблем, организационных и творческих. Очень волновался: показывать спектакль не под фонограмму, а с живым оркестром — для нас редкое событие. Иные ощущения, во многом непредсказуемые. Дирижерская интонация вызывает у танцовщиков особую реакцию. Для меня «Реквием» важный спектакль, и я рад, что сделал его.

культура: В зале Вы сидели рядом с президентом. Какими словами он Вас порадовал?
Эйфман: Я не могу передавать его слова, это неэтично. Президент, как мне показалось, получил новые представления о современном балете, его поразило, что глобальные и трагические темы балету доступны. Такими возможностями он был даже удивлен и, надеюсь, приятно. Спектакль он воспринял эмоционально. Блокадникам тоже понравилось, меня это радует. Знаете, все ждали привычного: юбилей — значит праздник. А у нас получился праздник со слезами на глазах. 

культура: Я говорила со зрителями — теми, кто пережил блокаду детьми. Этот «блок ада» они вспоминают очень конкретно, через детали, но обобщенные образы спектакля поняли и приняли.
Эйфман: Для них блокада — личная история. Для моего поколения это судьба родителей. А для молодых — история неведомая, к сожалению. Как завоевание Казани Иваном Грозным. Я не пережил блокаду, могу апеллировать только к воспоминаниям очевидцев, документам, кинохронике. Мое воображение тоже отталкивается от деталей, но все равно это воображение хореографа. Не задумываюсь о том, как показать голод, а показываю состояние человека, голод испытывающего. Я не следовал конкретно за героями «Реквиема» Ахматовой, просто хотелось передать их трагедию и страдания самой Анны Андреевны, стоящей у «Крестов» в надежде узнать о сыне.

культура: В поэме много автобиографичного, как и в музыке Шостаковича, который говорил, что его Квартет мог бы быть посвящен «памяти автора»…
Эйфман: И общее в них — боль, та боль, которая формирует генетическую память. У Ахматовой она выражена в поэзии, у Шостаковича — в музыке, у меня — в движении.

культура: Что за необходимость толкнула Вас — жителя музыкального Петербурга — обратиться к московскому оркестру и московским певцам? Неужели популярность Владимира Спивакова сыграла роль?
Эйфман: Мы уже танцевали однажды «Реквием» Моцарта в Доме музыки с Владимиром Спиваковым. Этот концертный вариант хотелось повторить в театре, с декорациями, со светом. Когда решил сделать вечер «Реквием» и поставить первый акт на музыку «Камерной симфонии» Шостаковича, то выбрал интерпретацию Спивакова. Из всех вариантов, что я слышал, в том числе и в исполнении Баршая, она меня наиболее вдохновила. Понимаете, Спиваков — скрипач, а это все-таки струнное произведение, где многое зависит от интонации смычков. 

Честно скажу, история с юбилеем блокады и возможность представить премьеру в Александринском театре появились позже. Владимир Спиваков сам нашел средства, чтобы привезти свой оркестр и хор, за что я ему очень благодарен. 

культура: Ваша идея о создании Академии танца Бориса Эйфмана, поначалу казавшаяся нереальной, воплотилась. А строится ли Дворец танца для вашего по-прежнему бездомного театра?
Эйфман: Мы, что называется, стоим в проекте. С нами работают, надеюсь, Дворец будет. Но это ведь не театральное здание для труппы Эйфмана. Это театральный дворец для государства, для города, для людей. Мы приходим и уходим, а театры остаются. Задумано многое: программы для молодых хореографов и для представления разных стилей российского и мирового балета, для тех, кто просто любит танцевать (сегодня многие стремятся не в фитнес-клубы, а в танцзалы), для молодежи. Пусть каждый выбирает по вкусу — степ, брейк, вальс или даже пасодобль. 

Идея школы тоже родилась не из амбиций. Моему театру почти 37 лет, и с каждым годом все сложнее и сложнее получать профессиональных артистов, способных танцевать современную хореографию. 

культура: Ваша Академия впечатляет. В следующий раз поговорим об этом подробнее. Разрешите только один вопрос: Ваше детище — вызов Вагановской академии?
Эйфман: Что вы! Я многим ей обязан, в молодости десять лет был штатным хореографом Вагановского училища. Мы не конкурирующая, а параллельная школа, где будет делаться акцент на разнообразные техники танца. Но цель у нас общая — растить хороших артистов. Не хотим повторять Вагановскую академию — бессмысленно. Ей 275 лет, нам — 5 месяцев. Не надо антагонизма и борьбы. Противостояния мы не перенесем.