15.07.2024

Как выразился авторитетный богослов древности святитель Григорий Назианзин: «Мы добиваемся не победы, а возвращения братьев, разлука с которыми терзает нас».

Большая часть христиан считают эталонным выражением своей веры Никео-Константинопольский Символ веры — вероучительный текст, составленный в IV столетии и одобренный III Вселенским собором (431 г., г. Эфес). В Символе веры сжато, но ёмко изложены основные постулаты христианского вероучения. Говорится в нем и о Церкви. Здесь она, наряду с прочим, именуется «единой». И такое именование может показаться странным, так как в мире проживает более двух миллиардов христиан. При этом они не составляют какой-то единой общности, а разделены на группы, каждая из которых (за редким исключением) называет себя «церковью».

Напрашивается вопрос: как фактическое наличие в современном мире множества «церквей» может сочетаться с верой в единую Церковь, о которой говорит Символ веры? Разные христианские конфессии дают на этот вопрос разные ответы, но все они признают, что христианство существует в разделенном состоянии. И оно (это состояние) прямо противоречит словам Иисуса Христа «да будут все едино» (Ин. 17,20).

Разделения в христианской среде стали возникать уже на раннем этапе существования Церкви. Еще в апостольские времена появились отдельные личности или группы единомышленников, считавшие себя мыслителями-новаторами и уверенные в необходимости внести изменения в вероучение. На практике же получалось не уточнение, а искажение веры. Так появились ереси. Убежденные в собственной правоте и, соответственно, неправоте оппонентов, приверженцы еретических воззрений откалывались от единой Церкви и образовывали «церкви» собственные.

Не менее печальную роль в процессе разделения и дробления христианского сообщества имели события государственно-политического характера. Так, в IV столетии во многом по национально-политическим причинам ушли в раскол большие общины христиан Египта и Ближнего Востока. Из них со временем образовались существующие теперь Ассирийская Церковь Востока, Церкви Коптская, Армянская, Сиро-Яковитская, Эфиопская, Малабарская. В 1054 г. от общения с Православной Церковью отпала Церковь Римско-Католическая. И тут мы снова имеем дело с трагическим сочетанием богословских и политических факторов. Прежде всего — со стремлением католиков навязать православному Востоку учение о главенстве Римского папы как «наместника Христа». В XVI веке раскол постиг уже Католическую Церковь — в ее рядах началась Реформация, в ходе которой возникли независимые протестантские сообщества, давшие, в свою очередь, жизнь разнообразным мелким христианским деноминациям – новым религиозным движениям или сектам.

Русская Православная Церковь тоже пережила трагический опыт разделения. В XVII веке в результате обрядовой реформы Патриарха Никона прервали общение с Православной Церковью старообрядцы — приверженцы дониконовских богослужебных традиций. Старообрядческий раскол не преодолен до сих пор, хотя в 1971 г. поместный собор Русской Церкви признал старые русские обряды «спасительными, как и новые обряды, и равночестными им».

И всё же ошибкой было бы утверждать, что в течение истории существования христианства действовали исключительно центробежные силы. Проявляли себя и инициативы по объединению последователей Господа Иисуса Христа. Так, Римско-Католическая Церковь только с православными христианами пыталась соединиться дважды. На II Лионском (1274) и Ферраро-Флорентийском соборах (1438–1445) предполагалось заключить так называемую унию – союз, предлагавший православным принять католическую догматику (прежде всего, учение о папстве) и сохранить привычные литургические традиции. Лионская и Флорентийская унии потерпели неудачу. В отличие от Брестской (1596), давшей жизнь греко-католическому (униатскому) движению на украинских землях. Впоследствии католики разочаровались в унии как инструменте достижения христианского единства (что отражено, например, в так называемой Баламандской декларации 1993 г.), но ничего другого предложить себе и иным христианам так и не смогли. А потому до сих пор для Римско-Католической Церкви христианское единство видится исключительно сквозь призму признания иными христианами главенства Римского понтифика.

В протестантском мире мы можем найти иной подход к достижению единства всех христиан. В конце XIX столетия англиканскими богословами была изобретена так называемая «теория ветвей», которая фактически оправдывает разделения, произошедшие в христианской среде. Согласно «теории ветвей» христианская Церковь едина, но существует на земле в разных, но полноценных и самодостаточных культурно-конфессиональных «форматах». Первоначально таковыми форматами авторы теории считали православие (вместе с древневосточными христианами), католичество и англиканство, как обладающих историческим епископатом, ведущим свое происхождение от апостолов.

В ХХ веке спектр христианских сообществ, претендующих на звание «истинной церкви», расширился. Во многом благодаря появлению в 1910 г. так называемого «экуменического движения» (от др.-греч. «экумена» — христианская Вселенная-цивилизация). Данное движение в течение нескольких десятилетий претендовало на то, чтобы преодолеть все разделения в христианской среде и создать новую «церковь», учение которой удовлетворяло бы всех христиан. Однако первоначальный порыв фактически обернулся провалом. Идеологам экуменического движения не только не удалось привлечь к объединению консервативно настроенные Православную, Католическую и Древневосточные Церкви, но и добиться воссоединения в протестантской среде. В итоге Всемирный совет церквей — главная экуменическая организация — из претендента на Вселенскую церковь превратился в 1950 г. просто в площадку для диалога христиан разных конфессий.

Впрочем, мечта о всехристианском единстве продолжала жить внутри экуменического движения. Стремясь обрести хотя бы подобие единства, протестантские сообщества приняли решение об учреждении «интеркоммуниона» — возможности совместного участия в Евхаристии представителей различных конфессий, не имеющих вероучительного единства и, как следствие, полного евхаристического общения. Протестанты посчитали, что совместное причащение или, как они это стали называть, «евхаристическое гостеприимство» позволит им быстрее обрести единство в вере. Но и это средство не помогло. В 1998 г. общее евхаристическое богослужение перестало быть частью даже официальных экуменических мероприятий. Во многом из-за нежелания участвовать в нем представителей многих конфессий, понимавших сомнительность идеи общения в таинствах без достижения единства веры. Неудача интеркоммуниона показала, что христианское единство, заповеданное Спасителем, не может быть достигнуто иным путем, кроме как через преодоление вероучительных разногласий.

На этом и настаивает Православная Церковь, всячески подчеркивая, что желанного всехристианского единства невозможно достигнуть ни с помощью чисто административных, ни с помощью ложно-компромиссных мер. Разделение христианского мира есть разделение в самом опыте веры, а не только в доктринальных формулах. А потому должно быть достигнуто полное и искреннее согласие в самом опыте веры, который хранится в незамутненном виде именно в Православии. Желая делиться данным опытом, Русская Церковь и ведет различные богословские диалоги: с католиками, протестантами, древневосточными христианами, старообрядцами. Это делается не для достижения каких-либо политических целей или получения репутационных дивидендов, а для исполнения упомянутого уже завета Христа. Или как выразился авторитетный богослов древности святитель Григорий Назианзин: «Мы добиваемся не победы, а возвращения братьев, разлука с которыми терзает нас». И очень жаль, что данного посыла Православия инославные часто не видят и не понимают. Как, впрочем, не понимают и некоторые православные христиане, выступающие против каких-либо диалогов с иными конфессиями и желающие превратить Православную Церковь в самозамкнутую структуру, что также противоречит изначальному апостольскому настрою христианства.