Собственно, подобные персонажи сегодня легко вычисляются по аватаркам в соцсетях — это или просто черный кружок (они скорбят о происходящем), возможно, кружок с надписью «Нет войне» или же украинский флажок на физиономии. Демонстрируя недюжинные аналитические способности, обладатели подобных аватарок после поездки Путина в Азию наперебой бросились предсказывать ближайшее будущее: скоро будет «как в Северной Корее», «заставят всех ходить строем», «петь хором песни», «введут культ личности». Все это, заметьте, без всякой иронии, на полном серьезе, что заметно отличается от традиционных издевательских насмешек, с которыми наши западники обычно комментируют северокорейскую тему.

Бесов корежит от святого духа, отечественные носители «духа Запада» нутром чуют экзистенциональную опасность, когда рушатся последние табу прежней «либеральной России». Северокорейский режим когда-то был главной пугалкой, в которую поклонники всякого рода чубайсов тыкали пальцем каждый раз, когда хотели показать тупиковость советского пути. Северная Корея в либеральной среде была адом на земле, настолько ужасной страной, что ужас этот часто переходил в откровенный гротеск. Другим, еще более неприступным табу являлась, конечно же, фигура Иосифа Сталина, вернее, созданный вокруг нее в восьмидесятые миф о маньяке, сгубившем миллионы людей из-за собственной паранойи. Этот «столп-основание», поставленный в свое время под здание «новой России», тоже, похоже, вот-вот рухнет. Сталина вовсю цитирует руководство страны, ему вновь устанавливают памятники, а если зайти на интернет-форумы, посвященные, скажем так, современной международной ситуации, легко обнаружить, что весьма существенный процент населения (возможно, большинство) желал бы возрождения тех или иных сталинских методов для решения текущих проблем.

 
Значительная часть российской «творческой интеллигенции» смотрит на все это с ужасом — но дело, конечно же, не в самой фигуре Сталина или в Северной Корее, дело в том, что меняется модель, по которой живет страна. При всей непохожести СССР тридцатых годов прошлого века и северокорейского опыта чучхе их объединяет одна принципиальная особенность — необходимость выжить любой ценой во враждебном окружении. У Советского Союза не было союзников — по всему периметру границ располагались враги, гораздо более могущественные и многочисленные. Аналогичная ситуация на протяжении десятилетий складывалась и вокруг Северной Кореи, даже отношения с Китаем далеко не всегда были безоблачными. Обе страны должны были максимально мобилизоваться, чтобы выжить. Тотальный контроль, жесткая власть, репрессии, культ личности лидера-спасителя — неизбежные следствия.

 
О необходимости мобилизации общества у нас говорят уже давно — наверное, с момента первых трудностей на полях сражений СВО. Правда, толкает этот процесс одна часть населения, тогда как другая всячески пытается притормаживать. Тем не менее постепенная перестройка происходит — по мере того как приходит понимание, что на кону то же самое, что и восемьдесят лет назад, — выживание. Я имею в виду выживание в том виде, который устроил бы нас с вами — а не в качестве неких амебных граждан глобального мира без нации, веры, истории и даже пола.

Процессы внутренней трансформации, даже замедленные и фрагментарные, уже сейчас начинают создавать оппозиционно настроенной части «творческой интеллигенции» серьезные проблемы. Нельзя, как раньше, выплескивать все свое содержимое в соцсетях (в целом, вообще нездоровое занятие), гораздо сложнее стало сублимировать с помощью «творчества» ощущение собственного превосходства и свое «мессианское предназначение» (как правило, путем создания разнообразной «чернухи»), ради самосохранения даже приходится время от времени неразборчиво озвучивать некие патриотические мантры. Каюсь, порой меня посещает чувство жалости к этим людям — они ведь в самом деле поверили, что Россию удастся «отформатировать» по чубайсовским лекалам, загнать в западное стойло, неважно на каких условиях. И вот в последний момент русские сорвались с крючка, решили, что стойло — не для них. Просто катастрофа!

Однако главная беда для этой публики в том, что мобилизация общества рано или поздно приведет к трезвой оценке роли каждого персонажа в общем деле, целью которого является то самое пресловутое выживание. Пока оценки эти выборочны и направлены против откровенных предателей, публично желающих нашего поражения и гибели. Но проблема в том, что значительная часть той самой «творческой интеллигенции», даже если она не финансирует ВСУ и не пишет на просторах интернета постов во славу глобального правительства, откровенно бесполезна с точки зрения тех запросов, которые формирует ведущая боевые действия страна.
Да, почти уверен — любой представитель этого самого многоликого сообщества наверняка сообщит вам, что у «творческой интеллигенции» вообще не должно быть никаких задач — ни от государства, ни от кого-либо еще. Главная ее функция — «свободно творить». Наблюдать реальность, ища моменты вдохновения, и создавать некий творческий продукт, получая за то внимание и поддержку. Именно так идеально, по их мнению, все и было устроено с ельцинских времен до примерно года 2015-го, когда государство вдруг ни с того ни с сего начало «закручивать гайки» (маркером считается начатое в 2017 году дело режиссера Кирилла Серебренникова, с которого вдруг решили спросить за растрату госсредств).

Психолог скажет вам — так рассуждают законченные эгоисты. Эгоизм плох не только тем, что не объединяет усилия людей общим интересом. Как правило, запросы отдельных людей к мирозданию частны, мелки и не ведут к каким-либо масштабным последствиям. Культурный процесс в России в конце XX — начале XXI века вполне можно определить термином «вялотекущий полураспад» именно по той причине, что «творцы» существовали не в рамках страны, а внутри неких тусовок, ассоциированных с бизнес-структурами или же с госчиновниками, мнившими себя новыми меценатами, но, как правило, загонявшими то или иное культурное направление в рамки собственных вкусовых предпочтений.

Тусовки «творцов» назначали национальных кумиров, учреждали премии, проводили пышные мероприятия, но все это было откровенной мышиной возней. Так совершенно заглохла в постсоветской России великая русская литература: в условиях, когда «ведущие писатели» назначались согласно мнению примерно десятка персонажей — людей с весьма специфическим литературным вкусом и политическими убеждениями из девяностых. Можно, конечно, преклоняться перед тем, как ловко они создали такую замкнутую систему, а можно спросить: ребята, ну а в чем смысл, неужели только деньги, что же останется после вас? Да, можно найти некий более-менее складный текст на нужную тему (те же «сталинские репрессии»), потом дать ему громкую премию, напечатать сто тысяч копий, даже «впарить» все эти книги читателю — но это не сделает графоманский текст шедевром, через десятилетие о нем никто уже и не вспомнит. Тридцать лет вы просто «тусили» — без толка и без смысла. Рисунок художника Буркина на обложке этой газеты хорошо отражает смысл всех ваших исканий.

 
Они любят называть это тусовочное, ни к чему не обязывающее состояние «свободой». Я бы назвал это расслабленностью. Но расслабленные мышцы становятся дряблыми и отмирают. «Творческая интеллигенция» не должна быть расслабленной. Она не может жить сама по себе, в отрыве от страны, ее нужд и потребностей. В идеале «творцы» сами должны эти насущные потребности ощущать и стремиться внести свой вклад в общее дело.