05.03.2024

Материал опубликован в №2 газеты "Культура" за 2024 год

Когда в первые дни марта 2022 года одна знакомая спросила меня, сколько еще «будет продолжаться все это на Украине», я ответил (как мне тогда показалось — с весомым временным запасом):

— Наверное, до конца апреля.

Позднее, в июне, когда я встречался с однокурсником по журфаку МГУ, в результате долгих споров мы пришли к заключению, что «территория ДНР и ЛНР будет освобождена максимум к августу». После той встречи мой однокурсник уехал работать стрингером-журналистом в зону боевых действий и пребывает там уже целых полтора года.

Да, согласен, я — не великий военный аналитик. Однако схожие прогнозы давали тогда почти все спецы в этой области. Западные СМИ публиковали оценки ЦРУ — Киев падет максимум через неделю. Почему все так ошибались? Людям свойственно заблуждаться, так как даже самые информированные из нас во многом живут своими зацементировавшимися представлениями о реальности, в то время как сама реальность, или же, вернее, история, которая никогда не останавливается, уже далеко ушла вперед.

Исторические параллели — хороший инструмент для анализа будущего. Сто лет назад, перед самым началом первой в истории мировой войны, большинство вовлеченных в ее подготовку персонажей полагали, что все закончится очень быстро. Аналитики русского Генштаба, например, планировали воевать четыре-пять месяцев. Мало кто учитывал эффект от тех технологических новинок, что появились в начале прошлого века, — аэропланов, пулеметов, отравляющих газов, автомобилей. Согласитесь, очень похоже на то, как в момент начала СВО кто-то совсем не учел последствия от возможного использования на поле боя дронов и интернета (хотя, кстати, дроны уже активно использовались в Карабахской войне 2020 года).

Первая мировая в итоге оказалась не просто войной в классическом смысле — боевые действия с целью захватить вражескую территорию. Это был глобальный конфликт, что велся на истощение сил его участников. Можно сказать, испытание для всех крупных держав той эпохи — смогут ли они выйти на «следующий уровень», удержаться на новом витке мировой истории? Другими словами, способны ли измениться в критической ситуации с тем, чтобы справиться с непривычными, новыми вызовами. У кого-то это получилось, у кого-то нет, без разницы, на чьей стороне они воевали. Очень симптоматично, что Россия, выступавшая за победившую в войне Антанту, в итоге почти сгорела в огне гражданской войны и возродилась в новом качестве, увы, очень многое утратив в процессе. Только так нам удалось получить место в отформатированном мире, где уже не оказалось ни Австро-Венгрии, ни Германской и Османской империй.

А вот оказавшейся среди реальных победителей Великобритании во многом удалось победить благодаря радикальным изменениям в социальной, военной, экономической сферах. Например, к концу войны британцы смогли создать самые многочисленные ВВС в мире, там же, как известно, появились первые танки, существенно изменившие ход «окопной войны» (Россия же не только не смогла наладить производство самолетов и других современных вооружений, но и до конца 1916 года отказывалась внедрять в войсках железные каски, так как, по мнению Николая II, они «портили внешний вид солдат» — хотя использование касок Францией и Британией в разы снизило потери от артиллерийских обстрелов). Социальная трансформация Британии также казалась современникам просто невероятной — в 1918 году женщины получили избирательное право, а границы между классами, хотя, конечно же, и остались, но стали гораздо более формальными, позволив избежать социального взрыва (этот процесс очень наглядно показан в британском сериале «Аббатство Даунтон»).

Возьму на себя смелось сформулировать: главный исторический смысл Первой мировой был именно в этом — переформатировать мир, придать ему новое качество. Разборки между великими державами, кто главнее, дележ колоний и даже прибыли условных Ротшильдов и Рокфеллеров — все это уже вторично. Что именно за качество? По итогу двух мировых войн (а вторую многие историки считают просто продолжением первой) внутреннее устройство большинства государств и само глобальное мироустройство стали более справедливыми и, если можно так сказать, эффективными (правда, только до поры до времени).

Нынешний военный конфликт вокруг Украины — пусть масштаб, по крайней мере пока, явно не дотягивает до Первой мировой — также несет в себе признаки того, что по его итогам мир будет отформатирован совсем иначе. То есть это не просто политическое/идеологическое столкновение России и Украины или России и Запада, а некий объективный исторический процесс, в который одновременно вовлечены все крупные мировые игроки: Россия, США, Европа, Китай. Своего рода забег на выживание с огромным количеством препятствий и «задачек», которые необходимо решать «на скорость».

Перечислю задачи, которые приходится «на бегу» решать именно нам. Самое очевидное — преодоление экономической и дипломатической блокады, которой пытались нас придушить. Первое распадается на тысячи, возможно, десятки тысяч конкретных пунктов, от организации международных платежей и замены критичного для нас импорта до ускоренного развития внутреннего производства. Далее, конечно же, военная часть. Это и производство вооружений в нужном объеме, и вопросы пополнения армии, и разработка новых систем и боеприпасов, а еще перестройка тактики с учетом вышеупомянутых дронов и поставок натовских систем, с которыми прежде не приходилось иметь дело. Наконец, критичен уход от нашей культурной и идеологической зависимости от Запада — то, что получается пока, к сожалению, с большим скрипом.

Стремительная перестройка страны под новые исторические реалии, по крайней мере, не менее важна, чем текущая ситуация на фронте. С другой стороны, именно военные действия, имеющие вполне определенные цели (они объявлены — защита русских людей, денацификация и т.д.), являются главным стимулом для идущей трансформации. Если не достичь убедительной военной победы, остановиться на полпути, дать втянуть себя в некие новые «переговоры ради переговоров», велика вероятность, что исторический смысл происходящих с Россией событий так и не будет реализован. Мир переходит к некоему новому качеству, это будет происходить вне зависимости от того, желаем ли мы в том участвовать или нет. Потому отказ от начавшихся вследствие СВО перемен или их резкое замедление чревато для страны серьезными внутренними и внешними рисками.

Даже с моральной точки зрения вести переговоры с нынешними хозяевами Киева было бы приблизительно так же странно, как начать договариваться с Гитлером в 1944 году после выхода советских войск на границы СССР (есть вещи, которые невозможно примирить друг с другом, одно должно просто-напросто исчезнуть). Но дело не только в этической стороне вопроса. Нужно довести начатое до логического конца, чтобы выдержать «испытание историей», которое Россия не смогла пройти в Первую мировую и за что очень дорого в итоге заплатила. Надо закончить не «как можно скорее», а закончить так, как нужно. «Заморозка» по линии фронта и прочие подобные идеи, сохраняющие агрессивно-русофобский режим в Киеве, а русских людей в Харькове, Одессе и Николаеве под его властью, — на самом деле эвфемизмы нашего исторического поражения.

Петр Власов -- писатель, главный редактор газеты "Культура"