19.11.2021

На протяжении жизни одного поколения все фантастические допущения писателей стали реальностью. Читая утренние новости, они вынуждены расписываться в полном бессилии придумать что-то более радикальное.

Поколение нынешних пятидесятилетних, чье детство прошло в советской школе, помнит тот захватывающий азарт, который вызывало чтение историй про покорения других планет, разгадки космических тайн и перестрелки с помощью бластеров. Научная фантастика нашей юности на всю катушку использовала возможности научного позитивизма, то есть святой веры в добродетельные возможности науки, охватившей человечество еще в XIX веке. Нам вслед за Ефремовым и Стругацкими тоже казалось, что обязательный всеобуч и научный прогресс избавят человечество не только от тяжелого физического труда, но и от прочих социальных дисбалансов вроде подлости и глупости. Однако уже после появления интернета, мобильных телефонов и сверхзвуковых ракетоносителей стало понятно, что позитивного влияния на качество личности подобные технологические прорывы не оказывают.

Позитивизм сошел со сцены, а с его уходом изменился и наш способ заглядывания в будущее. Для россиян процесс усугубился еще и сменой политической участи. Советский человек, привыкший смотреть вперед с оптимизмом и надеждой на лучшее, вдруг столкнулся с суровой реальностью. Западные антиутописты вроде Хаксли и Оруэлла оказались в большей степени правы, чем, например, Кир Булычев с его прекрасным будущим и Алисой. На обдумывание новой ситуации у наших мастеров слова ушло лет двадцать. И вот результат.

В коротком списке премии «Национальный бестселлер» этого года из шести произведений два были вполне фантастичны. Дебют Веры Богдановой «Павел Чжан и прочие речные твари», написанный по строгим правилам школы литературного мастерства, посвящен будущему, где Россия становится территорией экономической и управленческой экспансии Китая. «Покров-17» Александра Пелевина, роман, ставший лауреатом премии, не столько о будущем, сколько о его вероятности. Свернутый военно-производственный комплекс СССР плодит разнообразную заразу, которая вот-вот поглотит человечество. Авторы очень молоды – обоим чуть больше 30 лет. Казалось бы, следовало ожидать молодецкого задора и лихости. Ан нет. В их творениях уже нет ни утопического пафоса, ни антиутопического протеста. Да и фантастика вовсе не облечена в яркие одежды прогрессоров и покорителей космических пространств. Все куда приземленнее. Читателя потрясают не столько причудами воображения, сколько будничностью происходящего. Общим настроением для этих романов стало то убийственное чувство уныния, которое посещает жителя московского спального района вечером тусклого ноябрьского дня. В фантастическую степень здесь возведены не технологии и не горизонты новых возможностей, а убийственная скука. Это будущее не отнесено в даль времен. Это то, что наступит скоро, если уже не наступило – так узнаваемы детали быта, так много знакомых трендов, которые вовсю присутствуют и в нашем вполне реалистичном времени.

Еще один нашумевший роман – «Хлорофилия» Андрея Рубанова – хоть и собрал все мыслимые призы за оригинальность идеи, но по сути рассказывает о настоящем, только немного осложненном новыми реалиями. Китайцы, арендующие всю Россию, кроме Москвы, которая превратилась в 40-милионный мегаполис, выплачивают россиянам пожизненную ренту так, что те могут не работать. Эта осуществленная мечта менеджера среднего звена омрачена только одним – город заполонили огромные сорняки. Сорняки не просто мешают трафику, но и обладают наркотическими свойствами. Половина жителей мегаполиса превращается в тайных наркоманов. Все дальнейшее – история борьбы с тайной наркозависимостью.

Эта узнаваемость будущего – пожалуй, главная черта современной фантастики. Тот баланс между настоящим и будущим, который вроде бы был намечен социальными экспериментами ХХ века и антиутопической борьбой за норму, похоже, теперь оказывается радикально нарушен. Наше будущее, о котором так долго говорили фантасты последние 100 лет, внезапно действительно наступило. Фантастика буквально пинком ноги открыла двери в настоящее. Китай уже достиг экономического превосходства и вот-вот приступит к территориальной оккупации. Экологические и климатические катастрофы уже наступили и привели к фантастическому энергетическому кризису. Болезненно воспаленные проблемы гендера уже явили себя в документальной форме – получен первый паспорт с неопределенным полом. Ну, а про загадочные вирусы и заболевания теперь в каждом доме вам расскажут больше, чем вирусологи. Такова наша уже успевшая надоесть своим повседневным трагизмом реальность. Настоящее вывернулось наизнанку буквально на наших глазах. На протяжении жизни одного поколения все фантастические допущения писателей стали реальностью. Современные фантасты и хотели бы придумать нечто умопотрясающее, но, читая утренние новости, они вынуждены расписываться в полном собственном бессилии. Скучный осенний день сурка взошел над русской фантастикой.