Петр ВЛАСОВ

16.05.2024

Материал опубликован в №4 печатной версии газеты «Культура» от 25 апреля 2024 года.

Глава крупнейшего в России союза писателей Николай Иванов поделился с «Культурой» своим видением , какое взаимодействие с государством поможет нашей литературе развиваться и быть во благо стране.

— Кто такой писатель сегодня? Кем он был в советские времена? Вопрос, так сказать, прикладной. В СССР была профессия — писатель, за нее платили, и хорошо. То есть престижная профессия — и, соответственно, высокий престиж писателя в общественной иерархии. А сейчас писатель в общественном представлении — какой-то неприкаянный любитель, заглядывающий в глаза издателю, что ждет от бедолаги вопроса «Чего изволите?».

— Как ни странно, отголосок советской высокой значимости писателя сейчас нам аукается в отрицательном плане, потому что люди, которые занимаются творчеством, прекрасно осознают авторитет слова «писатель», знают, как к писателю относятся библиотеки, министры. Поэтому многие бросились создавать свои объединения и стараются использовать слово «писатель» — тогда они авторитет, тогда они могут называться «президент», «координатор», но чего-то писательского, и вот с этим словом «писательский» они уже идут во власть, ничего не создав, но обозначив себя как писатели, получают гранты, мельтешат перед глазами.

— То есть врачом нельзя стать без того, чтобы государство этот статус подтвердило, а писателем может себя объявить каждый.

— Писателем сейчас себя могут объявить очень многие, формально это не является профессией. Вплоть до того, что некое сообщество писательское или чиновники даже могут назначить лидеров писательского мнения, творчества и сказать, что это лучшие. Есть много назначенных лидеров и гениев.

— Есть еще гении, назначенные издательствами.

— Издательству легче раскручивать всего нескольких человек и делать на них деньги. Система как работает? Объявляется литературная премия, даже с участием государства, делается жюри, в жюри свои люди, они рассматривают в первую очередь книги, изданные в некоем конкретном издательстве. Сейчас, чтобы получить «Большую книгу», почти обязательно надо издаться у Елены Шубиной — это не случайность, мы видим систему: когда объявляется лауреат и после этого лауреатства его книги начинают выпускаться усиленным тиражом и распространяться по библиотекам — вот вам и отдача издательству.

— Эта система прекрасно работает: издательство, премия, продажа, — особенно если издательство — монополист на рынке.

— Чужие здесь не ходят... Посчитал кто-то в интернете: 11 человек в системе «Большой книги» с госучастием — это или иноагенты-лауреаты, или люди, которые уехали после начала СВО за рубеж. Это не случайность, а система...

— Вернемся к пониманию писательства как профессии.

— С позиций сегодняшнего интернета каждый может объявить себя писателем... Когда рассматривается вопрос, кто такой писатель, наши требования и наше видение — это обязательно член творческого союза. Например, организация дорожников тебя никогда не выпустит содержать дорогу, если у тебя нет мастера, двух катков, машины асфальта... Почему писатель сам себя объявляет? Надо получить профессию в самом деле, и чтобы это было записано, должен быть закон о творческих союзах, государство определяет: творческий союз — вот этот. И мы требуем, чтобы был прием в творческий союз обязательно через приемную комиссию, чтобы собрались профессионалы. Есть писательские союзы коммерческого плана, вступаете туда за пять-десять тысяч. Есть союзы, которые объявляют: мы дадим звание «Поэт года», но для этого, пожалуйста, заплати, мы опубликуем тебя в книжке, на которой будет написано «Поэт года», а еще мы дадим тебе медаль. Мы такие вещи не допускаем, это не писатели, поэтому мы категорически против таких наименований: почетный писатель, заслуженный, если государственной награды этой нет, мы категорически против, чтобы кому-то объявляли, что он «писатель года». Объяви себя писателем года по версии собрания «Рога и копыта»... Мы требуем саморегулирования и ответственности.

— Для этого нужны изменения законодательства?

— Это добавление в законодательство, профессиональный статус писателя. Возникают очень справедливые вопросы; первым задал вопрос Пенсионный фонд: а с какого момента ты писатель? Стаж писательский?

— Сейчас книжку легко напечатать за деньги.

— Поэтому я и говорю о приемной комиссии; мы практически единственные, у кого осталась приемная комиссия, основательная, с советских времен, 18 человек... Есть право без комиссии, записанное в уставе, — решение секретариата, пять-семь секретарей дают рекомендацию, и мы можем рассматривать на секретариате, берем на себя ответственность. Точно так же приемная комиссия сначала у нас рассматривает в регионе, где ты живешь...

— У вас несколько тысяч членов, как вы с ними коммуницируете, поддерживается ли регулярный контакт? Я вот, например, получил пять лет назад «корочки» союза, и с тех пор никто со мной не выходил на связь.

— Есть обоюдная ответственность, ответственность союза перед членами и еще большая — членов СП перед союзом, когда молодежь к нам приходит и говорит: а что мне даст союз? Я говорю: ничего не даст, вы еще будете должны. Мы будем гордиться вами, помогать всячески и радоваться, если вы что-то создали. И у нас на данный момент в союзе 7861 человек.

— Ну хотя бы рассылку на почту можно сделать членам?

— Мы общественная организация, это здание Правительство РФ подарило СП РФ. Потом у нас отобрали этаж, в конечном итоге мы здесь сидим без зарплаты, на энтузиазме, всего 13 человек, включая курьера, на всю Россию.

— Так взносы можно собирать. Мне вот даже о взносах никто не написал. Четыре года не платил.

— Есть региональные писательские организации, мы прекрасно понимаем, что они сидят точно так же, а то и еще хуже, и мы что, будем еще деньги с них брать? Мы пошли на то, что с регионов не берем ни копейки: ребята, только выживите там. Не получив от государства ни копейки, за семь лет своего руководства я государству заплатил более 7 миллионов рублей в виде налогов: снег с крыши, уборка тротуара, земельный налог, коммуналка...То есть писатели содержат государство — нонсенс. Для того чтобы сохранить помещение, мы готовы работать бесплатно, готовы искать деньги, чтобы дождаться лучших времен, когда придет понимание, что это необходимо. У меня 13 человек на всю Россию; если еще каждому рассылку делать... Я говорю и об ответственности писателя — писатель одним движением пальца входит на наш сайт и читает всю информацию. Ребята, тоже «пошевелите ластами»! С 2018 года у нас все секретариаты открытые, к нам приходят писатели по вторникам и смотрят, как мы обсуждаем, что решаем, куда мы собираемся ехать, что будет, и затем все решения секретариата выкладываются в открытый доступ на наш сайт. Сейчас у нас 97 писательских организаций, чуть больше, чем субъектов Федерации, потому что есть несколько городских организаций, они прекрасно работают, ни одна не распалась без денег. Значит, людей объединяет желание быть вместе, объединяют идеи и слово, и мы работаем не за гонорар. Вступление в Союз писателей — это не проформа, союз — не коммерческая организация: заплатил деньги и забыл, — мы хотим работать все вместе. Почему мы не распались? Потому что держимся вместе, знаем, что происходит в стране, у нас в каждом регионе своя писательская организация.

— Чем конкретно занимаются региональные отделения?

— Что можно делать отделениям СПР без денег, только на собственном энтузиазме?.. У нас около 60 литературных премий, в которых участвуют региональные писательские организации, во многих регионах писательские организации — учредители журналов, альманахов. По сути, наши отделения в регионах стали экспертным литературным сообществом, хранителями нравственности в литературе, сохранением ее традиций.

— Как деньги на это находят?

— Грантовая политика, самостоятельно ищут деньги. Как мы ищем деньги... Научились работать без денег. Есть ответственность за духовную безопасность Отечества. В период СВО, когда пошли первые стихи об СВО, мне обзвонились в первую неделю: в чем наша позиция, мы должны выработать, где мы в этом мире и в это время, будет ли заявление СПР, давайте делать. И когда мы сделали заявление в поддержку СВО, мы были первыми, после нас никто не Гагарин... Писатель должен желать одновременно лететь на Луну и жалеть, что не летит в это время на Марс, несмотря на одиночество профессии, он должен брать себя за шиворот, спасать от мельтешения и беготни по митингам и всего остального, осмысливать события, тем не менее он должен быть участником событий. Литература — это не просто течет кровь у писателя, она должна пульсировать, только тогда ты можешь зажечь и взволновать другого человека, передать эмоцию. Писатель формирует общественное мнение, на основании которого пусть политики принимают решения. И вот когда началась СВО, мы уловили, что первый отклик пошел поэтический: поэты — это спецназ литературы. Я дал команду во все регионы: ребята, собирайте быстро материал, мы должны видеть, как отреагировало общество. Когда пришло больше 300 стихотворений в течение месяца, я понял, что мы, СПР, должны зафиксировать интонацию этого времени, должны издать эту книгу. Когда я пришел в Минцифры (сейчас курирует книжный рынок. — «Культура») и сказал, что есть желание издать такую книгу, мне ответили, что денег нет, уже все распределены. А форс-мажорные обстоятельства? В итоге на первые сборники деньги нам дали дорожники, Росавтодор, люди, которые первыми повесили социальные плакаты на дороги, что вели на Украину: «Спасибо тебе, солдат». И когда увидели, что мы не можем издать это все, дали нам деньги. Сейчас мы издаем уже девятый сборник, тот же «Оберег» — 90 поэтесс России, собрали женский взгляд на СВО, благодарность сыновьям и мужьям, которые воюют... У нас вышли сборники национальных поэтов о войне — подобного не выпускали со времен Великой Отечественной, увидел свет сборник детских сочинений, чьи отцы и братья воюют и даже погибли. Создали антологию поэзии об СВО «За други своя» — 177 авторов со всей России, в том числе воюющие поэты...

— Раз уж вы заговорили о модели государственного взаимодействия с литературным сообществом. Насколько она эффективна из вашего опыта за семь лет?

— Как-то нас собрали в Госдуме, там были представители ЛДПР, КПРФ, «Единой России», «Справедливой России — За правду»; мы собрались для разговора о литературе — около 120 писателей из всех регионов — и задали им вопрос: кто хоть раз был в Минцифры, которое нас курирует? Никто не был ни разу, более того — руководители Минцифры наверняка ни разу не были в писательских организациях. О каком взаимодействии можно говорить? Это первое. Второе — Минцифры хорошо для аккумулирования денег и проведения мероприятий на Красной площади или в Петербурге на Дворцовой, красиво, эффектно. Но у Минцифры нет подразделений в Забайкалье, на Амуре, на Сахалине. Когда все это ушло из Минкультуры, в то время как наши писательские организации, литературные объединения в тех регионах остались, они приходят в Минкультуры, а там говорят: вы не наши, мы не можем вам дать ни копейки, потому что вы не относитесь к Минкультуры, не прописаны вы здесь, вы Минцифры. И наши люди остались на улице, Минцифры нет, к Минкультуры не относимся — нас начинают отдавать, особенно в регионах, в министерства национальной политики. Получается, мы разорвали литературу. Есть писатели: мы при Минцифры, — а для Минцифры важнее толщина бумаги и цвет обложки; писатели оказались при производстве, потому что Минцифры больше работает с типографиями и субсидии на издание книг дает не по заявкам писательских организаций, а по заявке типографий, за которыми стоят издательства. Поскольку задействованы государственные деньги, эти книги необходимо отдать государству, в библиотеки. А библиотеки говорят: мы их не заказывали, но обязаны их принять, потому что за государственные деньги.

— Эта система абсолютно не способствует развитию литературного процесса.

— Она способствует развитию издательского процесса, но писатели, миновав участие в производстве, опять идут в библиотеки, а там говорят: ваших книг нет, какие презентации мы можем проводить, книги пришли совершенно другие. Затем мы возвращаемся к премиям с участием государства, где опять же писатели назначенные и отпечатанные...

— Как должна, по-вашему, выглядеть система, продвигающая талантливых людей не в интересах одного издательства или учредителей премий? Как сделать, чтобы система была живой, интересной, конкурентной?

— Недавно я был на съезде Ассоциации книгоиздателей России, мне понравилось, что у них разговор идет не только о прибыли, но и о служении книге, люди искренне говорят, они заинтересованы. Но это как раз региональные издательства, они больше знают свои регионы и что там покупается, и внимание идет к краеведческой литературе и местным авторам. Но при этом Москва раскручивает других, навязывает чтение: «вот эти хорошие», — и люди начинают сомневаться, им много лет говорят, что «хорошее», и они начинают сомневаться даже в библиотеках. Мы должны доверить профессионалам, тем людям, которые работали в это время без денег, значит, они отстаивали интересы слова и Отечества. Николай Дмитриев, подмосковный писатель, сказал: «Мы должны оставить нашим детям не только отчество, но и Отечество».

— Каков конкретный механизм, нужна же инфраструктура своих издательств и премий?

— Почему мы ратуем, чтобы литературу вернуть из Минцифры в Минкультуры? Понимаем, что многое зависит от человека, который курирует этот вопрос, но место сборки должно быть в одном месте. Когда кино, театр разрабатывают свои проекты, но там нет литературы, а литература в другом месте, литература разрабатывается совершенно по другим канонам, критериям и с другими деньгами, с учетом издательских интересов, ясно, что литература уже оторвана и за все эти годы (с 2004-го нас оттуда убрали) выросло целое поколение людей, при которых литература и слово оторваны от кино, театра. Поэтому, конечно, в первую очередь это должно вариться вместе, председатель Союза писателей России должен быть на совещаниях, где идет разговор о театре, кино, где скульптура, архитектура, живопись, музыка... Мы должны разговаривать на одном языке, что необходимо сделать, — это первое. А второе — должна быть ответственность. Я предполагаю, что, может быть, необходимо возродить Литературный фонд, который будет аккумулировать средства по издательским делам. С каждой бутылки водки берется акцизная марка и проверяется на кассе, «левая» она или нет. Почему мы не можем такой же контроль осуществлять за каждой книгой — заплатили автору гонорар или нет? Надо порядок и здесь наводить; как только издатели будут ответственны за работу с автором и как только автор поднимется на свою нормальную высоту, где он должен быть, тогда обязаны будут заключать договор, потому что без договора ни одной книги не смогут продать. Сегодня издатель может сказать: мы берем твою книгу, но она уйдет под другой, раскрученной фамилией, ты как литературный раб сегодня будешь, а потом посмотрим. Или отпечатаем 10 штук, а сами допечатывают еще 18 раз. Вот как только порядок наведем, ответственности издателя и уважения перед писателем добьемся и как только будет видно, что каждый экземпляр автору оплачен...

— ... Вы не считаете, что нужно государственное крупное издательство, которое бы продвигало нужных стране авторов?

— Которое продвигало бы книги, которые, мы боимся этой фразы, «работают на государство»... «Я автор, это мое видение» — тогда работай на себя и кормись со своей поляночки, но если государство тебе выделило что-то, если государство участвует в этом... Конечно, я за то, чтобы было государственное издательство, чтобы были государственные премии под контролем писательского сообщества. Писательское сообщество само отрегулирует и не позволит мне как руководителю обмануть, я же тоже за свое имя отвечаю. Очень сложно, это нравится — это не нравится, поймать золотую середину очень сложно, но чувство ответственности за качество того, что мы предлагаем, будет подниматься. Я за то, чтобы было лицензирование в издательском деле, чтобы издатели отвечали, а то нет запрета — поставил 18+, а там мат, ЛГБТ (запрещено на территории России. — «Культура»). Должна быть зона ответственности — завтра у тебя лицензию отобрали, потому что ты издал это.

— Как у СМИ.

— А сейчас он публикует свое видение и хотелки, эти быстрые короткие деньги 90-х; некоторые издательства жалуются, что тиражи падают, — сами виноваты: не должно быть у издателя денег больше, чем у писателя, который написал. У нас сегодня перевернутые песочные часы, наверху те, кто продает.

— Может, и качество литературы в это упирается?

— Качество литературы очень сильно упирается, 1990-е годы развратили издателей, а они развратили читателя, об Иуде писать легче, чем о Христе, сделали ставку на низменное. Писатели знают, как составлялись договоры, чтобы на поток поставить: мы вкладываем в тебя рекламные деньги, раскручиваем, но ты в течение года должен выпустить четыре романа такой-то тематики, на пятой странице должно быть предательство, на седьмой убийство, на десятой деньги и т.д. Поэтому в какой-то степени издатели потеряли умного читателя... Я обращался в некоторые издательства: давайте проведем совместный семинар с молодыми писателями, возьмем фантастов, детских писателей, сказки, — ни одно издательство не захотело, зачем вкладываться, заниматься чем-то... Литературу загубят лайки, блогеры и издатели, которые пойдут за блогерами... Я некоторым министрам в регионах говорил: вы пригласили меня, председателя СПР, на фестиваль, а почему рядом со мной эти люди? Это блогеры, у них самое большое количество лайков... Сейчас половина этих блогеров за границей. Я говорю министру: вас надо оценивать не по тому, что вы провели фестиваль с людьми, у которых больше всего лайков, а как вы вырастили местных писателей — эту работу надо оценить.

— Им тоже нужна структура, издательства, которые будут печатать.

— Я бы не сказал, что все плохо в регионах, деньги есть, некоторые регионы создают издательские советы и выделяют деньги на издание книг местных авторов.

— И они потом реально продаются?

— Почти везде система не отработана, мы издаем и даем деньги на издание, но они эти книги забирают и обязаны все экземпляры сдать в библиотеки и отчитаться, даже автору авторские экземпляры не дают, потому что не предусмотрено. Издателям заплатили, корректору, редактору, наборщику, верстальщику, — всем заплатили, кроме писателя, вот так вывернуто. Хотя есть и исключения. Я доволен Питером, Смольный заключил договор с Литературным домом, там четыре писательских организации, и они выпускают 10 книг местных авторов, распространяются через «Метропресс», очень хорошая система. Орлов, наш руководитель, говорит: получается, что все достойные книги мы уже сделали, а нам готовы еще давать деньги. В Дагестане тоже отработано, в национальных республиках вообще внимания больше, сохранилось почетное звание «Народный писатель». Собственно, в России нет почетных званий, я как-то заикнулся — да зачем это надо, очередь выстроится, голову сломаешь. Пусть сломаю, но уважьте писателя... Поскольку мы в Минцифры на низшей ступени, мы и там никто, Минцифры, получив Федеральное агентство по печати и придатком получив литературу, добились того, что появилось звание «Заслуженный журналист России», а звание писателя не появилось, то есть журналист — это высоко, а писатель — это никто.

— Представим ситуацию, что вам дают хорошее финансирование, — чем бы вы занялись, премию сделали или издали хорошие книги?

— Мы бы обратили их на развитие литературного процесса, потому что на сегодняшний день зачастую просто выживаем. Мы бы обратили внимание на финансирование тех людей, которые все эти годы ведут работу, не бросили ее, мы бы сказали уважительное спасибо ветеранам писательским, мы бы обратили внимание на создание молодежных программ. В 2018 году, когда мы проводили 15-й съезд и впервые посчитали, кто мы и что мы, нас оказалось всего четыре–шесть процентов писателей младше 35 лет, средний возраст 70–75 лет, мы понимаем, что мы стареющая организация. Мы создали Совет молодых литераторов, и сегодня у нас 32 организации Советов молодых литераторов при писательских организациях по стране. Мы понимаем, что литература — это мудрость и опыт, но, с другой стороны, это энергия, готовность сорваться с места и поехать. Вот случилась СВО, первое, что мы сделали — взяли автобус, посадили Совет молодых литераторов, и первая наша поездка была на Саур-Могилу и в Краснодон. Для нас важно: ты не просто писатель, тебе хочется написать вычурное-не вычурное, а что у тебя трепещет внутри. Мы собрали руководителей молодежи в Химках и спросили: ребята, чего не хватает? Оказалось, не хватает стержня в произведениях и не хватает стержня внутри человека, потому что нет биографии, они ничего не видели... Ребята, вперед! Есть бойцы и наши поездки на СВО, мы едем и понимаем — это наше время, мы сделали заявление «русские писатели никогда не хвалили войну», но русские писатели всегда оставались солдатами и поклонялись солдату на войне. Поэтому мы будем с нашими солдатами, с нашим народом. А народ наш сегодня там, и кому-то это не нравится. Мы договорились с Минобороны, я подал восемь заявок на то, чтобы наши писатели ездили туда в творческую командировку на десять дней и чтобы они были на линии боевого соприкосновения, смотрели своими глазами.

— В парадоксальные времена живем — писателями занимается Минобороны.

— Второе — мы ищем среди бойцов творческих людей, их заставляем писать, сегодня у нас семнадцать воюющих поэтов. У нас недавно прошел фронтовой призыв в СПР, мы не стали ждать, пока люди вернутся с фронта, потом напишут, мы прекрасно понимаем, что от них пойдет. Очень хотим, чтобы люди уже знали, куда они придут и кто их ждет. Мы в наши литературные премии вводим номинации за патриотическую поэзию, прозу защитников Отечества. Людей, которые напишут хорошие книги, премия уже ждет; не как раньше — написал и жди, когда обратят внимание. Кроме того, мы договариваемся с Минобороны провести совещание начинающих писателей-военных, чтобы они пришли и уже знали, как писать. Мы очень хотим, чтобы они перешагнули время ученичества и повтора приемов в литературе. У нас прошел призыв: это Александр Сладков, у него четыре книги великолепных репортажей, Александр Коц из «Комсомольской правды», Ростислав Ищенко, который дает аналитику по Украине... У нас бойцы-ребята, которые публиковались и сейчас пишут: Александр Марфунин воюет, поэт, Миша Душин из Костромы, воюющий поэт, Дима Филиппов из Санкт-Петербурга, сапер, поэт. У нас погибли шестеро членов СПР — один пропал без вести, это наши ребята, пятнадцать человек сейчас воюют из СП, из других союзов не воюют, а наши ребята пошли. Это тоже показатель, кого брать в союз, мы принимаем не просто по творчеству, но и по нравственным качествам, по тому, как ты относишься к жизни. Среди членов СПР два Героя России за СВО, посмертно. Нравится кому-то это или нет, но книги об СВО будут на русском языке. И важно не допустить, чтобы эту святую тему предали профанации, ерничанью. Чтобы в конце концов не замолчали.

— Мы, к сожалению, начали разговор о литературе с денег. С того, что вы научились работать без них. Похвалили вас...

— А знаете, это в корне неверно. Мы ведь не денег просим — мы хотим кратно увеличить свои возможности по укреплению духовной безопасности Отечества. Своего влияния на развитие литературы.

Николай Федорович Иванов родился 8 июня 1956 года в селе Страчево Брянской области. Окончил Львовское высшее военно-политическое училище (факультет военной журналистики), при распределении был направлен в ВДВ кадровым офицером, военным журналистом в дивизионной газете. В Афганистане участвовал в более чем десяти боевых операциях. В качестве военного журналиста и писателя побывал в разные годы в Чечне, в Цхинвале, в Крыму, на Донбассе, в Сирии. Автор более 30 книг прозы и драматургии. В 2018 году избран председателем правления Союза писателей России.

Фотографии: Виталий Белоусов, (на анонсе) Максим Блинов / РИА Новости.