Что такое варваризмы и какие периоды переживает язык, разбиралась «Культура».

Реклама, как известно, двигатель торговли. Пару лет назад сотовый оператор «Мегафон» решил провести блестящую рекламную кампанию с девизом: «Шерь, стримь, сторь!» Благодарные зрители в долгу не остались, появились фотожабы с призывом: «Лернь новые слова, стадь новый русский йузыг!» Как ни была смешна и нелепа эта кампания, однако она отразила действительность: русский язык в очередной раз переживает волну заимствований.

Это не первое языковое вторжение. Уже в середине 1980-х годов в СССР, когда железный занавес стал приоткрываться, а затем в 1990-е, когда он рухнул, в Россию пришла англосаксонская культура, а с ней — множество новых слов. Некоторые из них были необходимы, например, те, что были связаны с новыми технологиями, тем же программным обеспечением, бытом, новыми профессиями. Но именно тогда появились в языке и чужеродные «клининг-менеджеры», и «кейсы», и «локации», список можно продолжать бесконечно. В нашу жизнь вошла, а, может быть, и была навязана мода: современный продвинутый человек не мог не использовать слова прогрессивного западного мира, поэтому слова на родном языке заменяли иностранными в русской транскрипции как в обыденной речи, так и в средствах массовой информации.

Время прошло, язык «пришел в себя», что-то было им отброшено, что-то — усвоено. Но последние годы снова напоминают о девяностых. Трудно о них не вспоминать, когда тебя приглашают на «иммерсивную коллаборацию на мастермайнде». Это выражение не только непонятно, его трудно произнести. Для таких «чужаков» в языке существует название — варваризмы. То есть заимствование воспринимается как нечто чужеродное, непонятное, не освоенное. Эти слова вы не увидите ни в одном словаре русского языка. Часто варваризмы носят сленговый характер и непонятны для людей, не имеющих отношения к сфере их использования.

Для варваризмов свойственны произвольные искажения — так слово адаптируется к грамматике русского языка. В иностранных словах появляются русские приставки, суффиксы, падежные окончания. Зачастую это превращает заимствованные слова в уродливых и смешных монстров. Поскольку в русском языке заимствований много, то много и варваризмов. Даже узнаваемые «лайфхаки», «абьюз» — все еще варваризмы. Потому что они не до конца встроились в языковую систему русского языка, мы их воспринимаем как нерусские слова. Существуют и частично освоенные варваризмы. Это те слова, от которых образуются глаголы, например, «скроллить», «банить». Они уже начинают осваиваться русским языком. Но совсем не обязательно в нем останутся.

Интересно, что в языке есть варваризмы, которые очень долгое время сохраняют иноязычное написание. Достаточно вспомнить расхожее словосочетание alma mater. Прямое значение выражения в переводе с латинского — «мать кормящая», но мы так называем учебное заведение, которое окончили. Или выражение, пришедшее из французского языка, — tête-à-tête — голова к голове, которое мы используем, когда хотим сказать, что нужно поговорить наедине, — тет-а-тет. Есть и еще одна разновидность варваризмов — экзотизмы. Они описывают предметы другой культуры, эпохи, религии, в общем, то, что в нашей жизни отсутствует, например, слова «дервиш», «коррида», «гейша».

Не все иноязычные заимствования — варваризмы. Если появляется новая технология, появляется новая научная отрасль и при этом в иностранном языке уже есть готовый термин, то, как правило, он переходит и в другой язык. Эти слова имеют узкопрофессиональную направленность и используются только в определенной сфере, их значение — очень четкое, а смысл слова совпадает как в языке-источнике, так и в русском. Такие слова считать варваризмами нельзя. Это интернационализмы. Но вот новые модные словечки, которыми в последние 10–15 лет любят щеголять блогеры, коучи и просто эйчары, проходят стадию варваризма до тех пор, пока слово не освоится русским языком.

Директор департамента научной деятельности Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина Андрей Щербаков рассказал «Культуре», как происходит освоение иностранных заимствований в языке.

— Первая стадия — когда слово начинает писаться по-разному, имеются орфографические варианты. Параллельно идет фаза фонетической адаптации, вырабатывается произношение слова. Сначала оно звучит как в языке-источнике, а затем, как правило, приобретает русские фонетические контуры. Следующая стадия освоения — это значение слова. Потому что не всегда заимствованное слово сохраняет тот же смысл, который оно имело в языке-источнике. Это значение может меняться, и порой кардинально.

Следующая стадия — словообразование, когда от заимствования начинают образовываться русские слова. Например, берется корень от английского like и создается глагол «лайкать». Это уже словообразовательная стадия с переходом в грамматику. А дальше — последняя фаза, когда считается, что слово полностью вошло в русский язык. Речь идет о появлении заимствования в словарях русского языка. На этой стадии слово перестает быть варваризмом. К примеру, общеупотребительное слово картофель. Изначально «картофель» французское слово — pommes de terre, но в русский это слово пришло из немецкого — как Кartoffel. А теперь разговорное слово «картошка» — русское, его нет в других языках, — говорит Андрей Щербаков.

По мнению собеседника, путь от варваризма до слова «исконно» русского сейчас составляет два-три десятка лет. Это учитывая современные реалии и то, что все процессы в языке ускоряются. Раньше укоренение слова занимало большее время. И, конечно, речь идет не о всех варваризмах, а лишь о тех, которые язык «принимает».

Ученый считает, что однозначно оценивать, плохи или хороши заимствования, не стоит.

— С одной стороны, нужно относиться к заимствованиям как к источнику пополнения словарного запаса, то есть положительно. С другой стороны — мы всегда должны относиться очень внимательно к таким словам, потому что не всякое заимствование хорошо. Если есть аналог слова в русском языке, то, наверное, нужно отдать предпочтение ему — родному и привычному слову, чтобы быть понятным другим носителям языка, — делится Андрей Щербаков.

С ним соглашается доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ Михаил Голубков. В беседе с «Культурой» он поделился мнением, что в заимствованиях принципиально ужасного ничего нет, без них не обходится ни один язык.

— Были периоды, когда русский язык очень много заимствовал, скажем, в Петровскую эпоху. Тогда пришло много слов из немецкого и голландского языков, например, слово «бомбардир» (чин в артиллерии русской армии. — «Культура»). Можно вспомнить роман Алексея Толстого «Петр Первый», в котором он очень точно показал стилистику эпохи, смешав элементы старорусского языка и новые заимствования. Что касается современных, по большей части англоязычных заимствований, то я считаю, что они не очень-то и нужны. Мне кажется, если человек использует не вполне понятные англоязычные слова, то это связано с желанием выглядеть образованным, продвинутым. Но на самом деле это говорит только о том, что он не владеет современным русским языком, — считает Михаил Голубков.

Что до русского языка, то существует мнение, что логический по природе «великий и могучий» сегодня устремился к аналитизму. Пожалуй, можно заметить точечные проявления этого процесса. Растет число сокращенных слов, мы перестаем склонять числительные. Но это — пока частности, не затрагивающие грамматический строй. В любом случае язык начинает меняться, потому что меняются условия коммуникации. Их меняет интернет, их меняют соцсети и гаджеты.

Ждет ли нас обеднение языка? Бытовую лексику — вряд ли. Для такого общения набор слов всегда примерно одинаков, прирастать же язык будет в основном за счет профессиональной лексики. Словарное богатство, скорее всего, будет доступно только книгочеям. В классической литературе, как в хранилище, содержатся языковые роскошества нашего языка, многие из которых сейчас не используются. Отчасти потому, что эти слова — архаизмы, а отчасти потому, что книжная лексика осталась для особо торжественных случаев и для высокой художественной литературы, в обычной речи, текстах мы, к сожалению, используем стилистически сниженную.

К книжной лексике мы обращаемся, когда пишем научную работу, например, или стихи, рассказы. А основная часть носителей языка — обычные люди — пользуются разговорной лексикой, насыщенной просторечными словами, иногда вульгаризмами. Уже давно филологи констатируют стилистический сдвиг вниз. Это видно по журналистским публикациям в СМИ, выступлениям первых лиц государства, постам известных блогеров.

Андрей Щербаков говорит, что существуют языковые законы, например, закон экономии речевых усилий, когда максимальный объем смысла необходимо вложить в минимальный объем текста. Проявления этого закона мы сейчас видим воочию.

— Посмотрите, что происходит: у нас тексты становятся короче, объемные статьи не читают, их скроллят. Кстати, этот глагол — варваризм, в русском языке есть слово «пролистывать». Написать меньше букв — в этом экономия речевых усилий. Однако язык развивается циклически — сейчас работает закон экономии речевых усилий. Но пройдет время, допустим, роботы станут работать за человека, отпадет надобность в экономии времени, и люди снова станут писать пространные тексты, — считает он.

Щербаков напоминает, что цикличность — это свойство любого явления, когда одна стадия сменяется другой.

— В качестве примера можно привести циклы развития русской литературы. В начале века всегда расцвет поэзии, потому что поэзия — это эмоциональная реакция на происходящие события. К середине века наступает расцвет большой прозы, потому что после эмоциональной реакции на революции, войны и тому подобное (начало XIX века — Отечественная война 1812 года, начало XX века — Первая мировая война и революция) наступает период осмысления, а чтобы осмыслить, нужны крупные формы. Точно так же и в языке. Так, в начале XXI века мы живем во время лаконичности, не всегда оправданного использования варваризмов, коротких форм. А в будущем начнется осмысление того, что произошло, и мы перейдем к более крупным формам. И это найдет выражение в языке, в речи. В языке мы вернемся к сложным конструкциям, к сложносочиненным и сложноподчиненным предложениям. Рано или поздно наступит период, когда мы будем рассуждать, — уверен ученый.

По мнению Михаила Голубкова, период активных заимствований в русском языке связан с развитием как науки, так и взаимоотношений с другими странами. Можно вспомнить и Петровскую эпоху, и девяностые, когда хлынул поток заимствований.

— В девяностые годы русский язык наполнился варваризмами, экзотизмами, некоторые иноязычные слова стали писать латиницей. Однако все это схлынуло, меньшую часть иноязычных слов язык усвоил. Хотя и это было далеко не всегда оправдано. В русский язык вошли слова, часто совершенно ненужные. Например, слово «саммит». Есть другие понятия, которые гораздо полнее раскрывают смысл: встреча, форум. Последнее тоже, конечно, нерусское, но оно появилось в русском языке гораздо раньше. Есть совершенно бессмысленные заимствования вроде «стримь, шерь, сторь» — вот их язык отбросит. Надо сказать, что язык — это очень сложная саморазвивающаяся система, в которой есть место даже курьезам. Например, в немецком языке нет слова «парикмахер», а ведь это слово для немецкого — родное, зато есть слово французского происхождения — der Friseur. Русский же язык немецкое слово «парикмахер» освоил и укоренил. Русский язык обладает огромным языковым богатством и многовековым опытом политического и научного использования. Он словно полноводная река, способен вобрать и усвоить или выкинуть любые варваризмы, любые нестроения и в результате стать еще богаче. Еще Ломоносов говорил, что нету мысли, которую нельзя передать на русском языке, — полагает он.

Михаил Голубков считает, что повлиять на язык очень трудно, хотя есть страны, которые борются с английскими заимствованиями. Но, по мнению профессора, для русского языка такая борьба неактуальна, настолько наш язык богат, настолько полноводен, что способен «перемолоть» самые нелепые варваризмы.

С другой стороны, если на язык повлиять затруднительно, то на его носителей — нас с вами, наших детей — вполне вероятно. Для этого в первую очередь надо развивать систему образования, чтобы язык изучался хорошо и глубоко. Воспитывая в детях и молодых людях чувство языкового стиля, языкового вкуса, чтобы человек мог отличать удачную фразу от неудачной, варваризм от подходящего по смыслу слова.

Как говорил доктор филологических наук Виталий Костомаров, мы учим не языку, мы учим общению, мы учим, как использовать язык.

Фотографии: Photoxpress; (на анонсе) предоставлено Михаилом Голубковым.