Валерий ШАМБАРОВ

03.06.2024

Материал опубликован в апрельском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

260 лет назад, весной 1764-го, Екатерина Великая приступила к реализации двух своих проектов, казалось бы, плохо связанных между собой, однако же объединенных монаршей сверхидеей.
В Первопрестольной состоялась торжественная закладка Московского императорского воспитательного дома для сирот, подкидышей и беспризорников, а в Санкт-Петербурге было учреждено Императорское воспитательное общество благородных девиц, которое впоследствии получило широкую известность под названием «Смольный институт».

Систему образования в России начал создавать Иван Грозный. В 1551 году Стоглавый собор указал на необходимость «грамоте учиться», организовывать школы в епархиях и монастырях. Учили читать, писать, считать, понимать Священное Писание. Остальные науки человек в зависимости от выбранной профессии должен был постигать самостоятельно — в общении со «знающими людьми» и «многообильном чтении».

В XVII веке в стране стали появляться учебные заведения, гарантировавшие более высокий уровень образования. Квалифицированных чиновников, дипломатов, священнослужителей готовили московские школы при Чудовом, Заиконоспасском монастырях и при Печатном дворе, а также «гимнасион» при храме Иоанна Богослова в Китай-городе и училище при церкви Иоанна Богослова в Бронной слободе. После воссоединения с Украиной Киево-Могилянская академия стала общей, а в 1687-м в Москве была учреждена Славяно-греко-латинская.

Но и этих содержавшихся под эгидой Церкви заведений для огромной страны явно не хватало. Основным оставалось домашнее образование, в качестве учителей выступали родители, дьячки, священники. Представители верхушки общества нанимали иностранцев.

Научно-техническая революция на Западе предъявила к уровню знаний куда более высокие требования. XVIII век назвали эпохой Просвещения. Впрочем, данное определение было весьма неоднозначным, как и сама эпоха. С одной стороны, развивались науки, расширялось и совершенствовалось образование, с другой, в перспективе — подменялись базовые ценности, взамен традиционным устоям религии и морали приоритет отдавался несовершенному человеческому разуму. Побочными явлениями просвещения становились материализм, либерализм и последующие революции.

Петр I даже в юности осознавал такую опасность. Патриарху Адриану будущий император говорил: «Многие желают учить детей своих свободным наукам и отдают их здесь иноземцам, другие в домах своих держат учителей иностранных, которые на славянском нашем языке не умеют правильно говорить. Кроме того, иноверцы и малых детей ересям своим учат, отчего детям вред, а Церкви может быть ущерб великий и языку повреждение». Этот правитель внедрял в России лишь конструктивные начала просвещения, пресекал вольнодумство, создавал отечественную систему образования и науки. Перевел на попечение государства захиревшую Славяно-греко-латинскую академию, учредил Артиллерийскую, Инженерную, Математических и навигацких наук школы, Морскую академию, медицинское училище, петербургскую Духовную семинарию... Возникли сети «цифирных» школ для штатских людей, полковых — для военных. По указу царя Петра уже после его смерти открылась Академия наук, ставшая первым российским университетом, а для подготовки студентов была образована Академическая гимназия. В свистоплясках борьбы за власть многие начинания первого императора заглохли. Созданные им школы и училища в большинстве своем закрылись ввиду нехватки денег и преподавателей либо влачили жалкое существование.

Выправить положение взялась было Анна Иоанновна. Реанимировала гарнизонные школы для солдатских детей, добилась реальной работы духовных училищ в каждой епархии. Для подготовки офицеров и чиновников учредила Сухопутный шляхетский корпус, а на базе прежних петровских образовательных учреждений развернула Морской и Артиллерийский кадетские корпуса. На всю империю этого было мало, и царица узаконила домашнее образование с обязательными экзаменами в 12, 16 и 20 лет. Двенадцатилетний (недоросль) должен был уметь читать и писать, шестнадцатилетний — знать арифметику и геометрию, у двадцатилетних проверялись знания истории, географии, фортификации. По результатам таких проверок молодых дворян определяли на военную и гражданскую службу, провалившихся отдавали в солдаты и матросы «без выслуги», а их родителей штрафовали.

В середине XVIII века идеи Просвещения захватили всю Европу. Их негативные последствия еще не проявились, в них видели панацею от политических и социальных проблем. В начинаниях французских теоретиков, казалось, люди нашли средство для формирования общества будущего, золотого века высокой культуры, всеобщего благоденствия, согласия, мира.

Императрица Елизавета хоть и являлась сторонницей прогресса, однако унаследовала от предков религиозность и к импортным веяниям относилась с осторожностью. Категорически отвергая безбожие, ввела духовную цензуру, утвердила списки «богопротивных книг», запретив их распространение в России. Модные тенденции активно продвигал ее фаворит Иван Шувалов, который добился выгодных государственных заказов для Вольтера, невзирая на явное антихристианство последнего. Усилиями Ивана Ивановича был создан Московский университет, причем с прицелом на внедрение западного вольнодумства, с европейскими механизмами самоуправления. Твердого в православии Ломоносова любимец императрицы использовал лишь поначалу — среди руководства и преподавателей университета великого ученого не оказалось.

Детищами Шувалова стали и две гимназии для подготовки студентов, Академия художеств, Пажеский корпус. Обычных школ в стране по-прежнему не существовало!

Красноречивая оценка домашнему образованию была дана в 1757 году, когда Россия после долгого перерыва восстановила дипломатические отношения с Францией и прибывшие в Петербург сотрудники посольства маркиза Лопиталя обнаружили здесь массу земляков. В большинстве своем это были сбежавшие от розыска мошенники, воровки, должники, дезертиры, проститутки, которые отлично устроились в семьях знати гувернерами и учителями, воспитывали детей. После того как об этом сообщили правительству, чиновники начали составлять списки для высылки проходимцев на их родину, но те узнали об опасности и быстренько рассеялись по российским глубинкам, имениям провинциальных дворян.

Идеалами Просвещения была заражена в молодые годы и Екатерина II. Зачитывалась трудами французских философов, переписывалась с Д`Аламбером, Дидро, Вольтером, Руссо. Она и собственный приход к власти восприняла как исполнение высшего предначертания: ей, дескать, оказалось суждено воплощать те идеалы в жизнь, строить «золотой век» на русской земле. Книги просветителей начали издавать в России даже активней, чем во Франции, а сами авторы тешили себя надеждами на то, что их утопии парадоксально осуществятся не в «культурных» державах, а в дикой «Скифии» под эгидой «северной Семирамиды».

Помощником и советником Екатерины в данных проектах выступил Иван Бецкой, весьма своеобразная личность, внебрачный сын князя Ивана Трубецкого (родился, когда тот пребывал в плену в Швеции). Отец его любил, дал хорошее образование и богатые имения. Политики и придворных интриг Иван Иванович чурался, став из-за этого белой вороной в петербургском свете. Большую часть жизни провел за границей (особенно долго обретался в Париже), лично сошелся с классиками Просвещения, стал апологетом их учений.

Именно это оценила Екатерина, сделавшая его личным секретарем, президентом Академии художеств вместо изгнанного Шувалова. Обсуждая намечавшиеся преобразования, молодая императрица и ее 60-летний советник сошлись в одном: надо создавать «новую породу людей», самую культурную и просвещенную прослойку, «рассаду» для распространения чаемых перемен в русском обществе.

Для этой цели инициаторы выбрали два, казалось бы, далеких друг от друга проекта. Екатерина внимательно изучила архивы покойного Петра Великого, и оба направления были в числе его похороненных начинаний. Создавая в России школы, император предусматривал образование и для девочек. В 1717 году он посетил во Франции Сен-Сирский институт, созданный фавориткой Людовика XIV мадам де Ментенон для воспитания дочерей обедневших дворян. Однако после смерти Петра I новые учебные заведения по-прежнему открывались в России сугубо для юношей.

Что же касается второго проекта, то тут инициатива принадлежала митрополиту Новгородскому Иову, создавшему в 1706 году при Холмово-Успенском монастыре первый в нашей стране приют для подкидышей и незаконнорожденных. Царь Петр высоко оценил сей почин и в 1712-м, в указе об учреждении в каждой губернии госпиталей, повелел принимать и кормить младенцев, «которые не от законных жен рождены, дабы вящего греха не делали, сиречь убивства». В 1715-м государь уже целенаправленно приказал организовывать в городах при храмах особые «гошпитали» для приема и содержания «зазорных младенцев». В 1724-м император предписал монахиням воспитывать сирот обоего пола, обучая их грамоте, а девочек — шитью и прядению. Со смертью Петра Великого подобные заведения постигла судьба его школ.

По мысли поддержанного Екатериной Ивана Бецкого, как раз из таких детей («ничьих» и «ниоткуда») следовало воспитывать новое сословие, нечто среднее между привилегированными (дворянством и духовенством) и податными (купцами, мещанами, крестьянами), по более поздней терминологии — интеллигенцию. В сентябре 1763 года императрица утвердила «Генеральный план», установив, что дети и их потомство станут «на вечное время вольные», что младенцев надо приносить приходским священникам, в богадельни, монастыри, и за доставку каждого будут платить 2 рубля. При сборе пожертвований вклад государыни составил 100 тысяч (также она обязалась отчислять 50 тысяч ежегодно). Щедрый пример императрицы подхлестнул других. Демидов внес 200 тысяч, Бецкой — 162 995 рублей. Раскошелились и прочие вельможи, а также купцы.

21 апреля (2 мая) 1764 года на Васильевском лугу состоялась торжественная закладка Московского императорского воспитательного дома для сирот, подкидышей и беспризорников. Девятнадцать первых младенцев принесли прямо на церемонию. По проекту архитектора Карла Бланка стали строить крупнейшее на тот момент здание Москвы из нескольких корпусов. На содержание воспитательного дома выделялись деньги от пошлинных сборов с театральных и зрелищных мероприятий, игр в карты. При новом заведении создавался родильный институт, а позже возникли коммерческое училище, театральная студия, ремесленные классы. Лучших питомцев изначально планировали устраивать в Московский университет, Академию художеств, посылать для дальнейшего образования за границу.

Через две недели, 5 (16) мая, Екатерина II подписала указ об учреждении Императорского воспитательного общества благородных девиц. Для него выбрали Воскресенский Новодевичий монастырь, который возводился архитектором Растрелли для императрицы Елизаветы. Та некогда мечтала передать бремя власти наследнику и завершить земные дни в монашестве. Строить обитель дщерь Петрова велела на месте старенького деревянного дворца, где она жила в юности. Последний располагался на территории бывшего смоляного двора и получил обиходное название (потом оно приклеилось к монастырю и институту) Смольный.

За образец Екатерина и Бецкой взяли Сен-Сирский институт во Франции. В нашем должны были воспитываться 200 девочек, разделенных на четыре класса по возрастам. Образование предусматривалось всестороннее: грамота, арифметика, три иностранных языка, Закон Божий, этикет, домоводство, музыка, пение, география, история, танцы. Главной задачей, как и в случае с первым приютом, ставилось выведение «новой породы». Официально цель формулировалась так: «Дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

Предполагалось, что воспитанницы Смольного понесут заряд просвещения в свои семьи, в высший свет России, смягчая тем самым общественные нравы, влияя на мужей, воспитывая в новом духе собственных детей. Чтобы добиться чаемого идеала, девочек ограждали от любых сторонних влияний. По мысли Бецкого, старое поколение, «зверообразное и неистовое в словах и поступках», несло на себе груз непросвещенного прошлого, а новые генерации следовало оторвать от прежних, дабы не заразились, и воспитывать должным образом, пока не созреют умы и не сформируются свободные от традиционной «дикости» характеры. Принимали в «воспитательное общество» шестилетних девочек, которые в течение 12 лет не могли его покинуть ни по собственному желанию, ни по воле родителей и опекунов, заранее дававших подписку в том, что не будут даже встречаться со своими детьми.

Воспитанниц централизованно, под началом классных дам, вывозили на прогулки, в театр, на выставки, придворные праздники. Девочек приучали к скромности, дисциплине, неприхотливости: скудная еда, ранние отбой и подъем, сон на жестких кроватях, умывание холодной водой, низкая (не выше 16 градусов) температура в спальнях. В подобных спартанских условиях растили саму Екатерину, и государыня считала это полезным.

Спустя полгода открылся филиал Смольного — Мещанское училище для 240 девочек из простонародья. Для мальчиков подобным «инкубатором просвещения» стал уже существовавший Сухопутный кадетский корпус, отданный под начало Бецкого в 1765 году.

Оба проекта Екатерины были так или иначе реализованы. От Московского воспитательного дома отпочковались отделения в разных городах, включая Петербург, также создавались частные детские приюты. Штаты медицинских работников таких учреждений фактически положили начало отечественной педиатрии, а Смольный и Мещанский институты — женскому образованию в России (причем это были первые в Европе государственные учебные заведения для девушек).

И все же изначальная сверхзадача по формированию «новой породы» провалилась. Младенцы в первый воспитательный дом попадали из трущоб больными, с нездоровой наследственностью, смертность была очень высокой. Из-за нехватки кормилиц и нянек приходилось временно отдавать их в приемные семьи. Педагогика находилась в зачаточном состоянии, а со столь сложным контингентом детей — «ничьих», «ниоткуда», с глубочайшими психологическими травмами — тем более не умели работать.

Сказывалась и хорошо известная в наши дни закономерность: воспитание в интернатах не может полноценно заменить семейного, домашние дети развиты лучше. Самых способных питомцев для продолжения образования выделяли, но и среди них выдающихся личностей впоследствии не получилось. Став совершеннолетними, они шли в основном на фабрики, в мастерские.

Похожие закономерности проявлялись и в Смольном. Невзирая на изоляцию, натура брала свое. Девочки сплетничали, подлизывались, хулиганили, порой дрались между собой. Упор в образовании делался на этикет, танцы, французский. Остальное считалось второстепенным. И, конечно же, все воспитанницы с нетерпением ждали часа выхода на свободу, замужества, дабы вкусить тех самых удовольствий, от которых их 12 лет ограждали. Да, они входили в элиту, постоянно пребывали на виду у представителей царского двора, их ждали завидные женихи, некоторые становились фрейлинами. Однако как заметные фигуры в истории и общественной жизни себя не проявили. О первом выпуске Смольного института ходил стишок:

Иван Иваныч Бецкий,
Человек немецкий,
Воспитатель детский,
Носил парик шведский,
В двенадцать лет
Выпустил в свет
Шестьдесят кур,
Набитых дур.

Куда более важную и широкую реформу Екатерина осуществила позже, в 1782–1786 годы, создав единую систему образования. Вся Россия тогда покрылась сетью главных и малых народных училищ, где обучались вместе мальчики и девочки. К идеям Просвещения императрица на тот период уже охладела. Стала отделять реальные задачи развития страны от либеральных химер собственной юности. Государыня все более трезво и однозначно оценивала стоявшие перед страной угрозы, подтвержденные взрывом революции во Франции и его кровавым эхом в Польше. Императрица разогнала кружки отечественных «просветителей». Их труды сжигались в одних кострах с книгами былых французских кумиров Екатерины.