Юлия КУДРИНА

12.05.2024

Материал опубликован в декабрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой» .

Писатель, литературовед, исследователь творчества Достоевского Игорь Волгин, размышляя о золотом веке русской культуры, справедливо заметил: «На сравнительно коротком временном промежутке (какие-нибудь 60–70 лет: от Пушкина до Чехова включительно), — на этом тесном историческом пятачке, — вдруг как из-под земли вырастет великая литература. Зрелище впечатляющее: позднейшие наблюдатели не избегнут соблазна сравнить этот национальный феномен с Ренессансом (и даже поименуют его «Духовной Элладой»). При этом будет замечено, что наш духовный расцвет пришелся как раз на эпоху, когда в стране господствовал авторитарный порядок. Не он ли, вопрошают иные, стал той живительной почвой, на которой возросло наше культурное древо? Трудно одобрить или оспорить сию счастливую мысль: других условий Россия не знала».

Спорить о пользе и вреде (чаще всего мнимом) авторитаризма уже давно стало у нас дурным тоном. Сильная власть царя-миротворца в конце XIX столетия действительно обеспечила национальной культуре невиданный подъем. Доктор исторических наук Юлия Кудрина и журнал «Свой» продолжают рассказывать о взаимоотношениях императора Александра III и представителей отечественной литературной элиты.

Собственное правление Александр Александрович начал, по выражению Достоевского, «с оздоровления корней», с «нравственного собирания Руси». Основная заслуга государя состояла в том, что он, как писал философ Лев Тихомиров, сумел «не только парализовать вредные стороны пореформенного положения, но даже вызвать подъем национального духа и творчества... При Александре III вспыхнуло национальное чувство, которое указывало прогресс и благо в укреплении и развитии этих исторических основ».

В те годы в нашем образованном классе пробудилась духовная самобытность, без которой невозможна культурно-историческая жизнь великого народа. Знаменитый ученый, путешественник, государственный и общественный деятель, один из умнейших и полезнейших людей своей эпохи Петр Семенов-Тян-Шанский утверждал: «Народное самопознание прежде всего должно было обратиться на научное изучение той страны, в которой должно было развиваться русскому народу».

О состоянии дел в сфере драматического искусства в 1860–1870-е родоначальник нашего национального театра Александр Островский писал: «С конца 60-х годов я начал обращаться в дирекцию с записками и проектами, в которых указывал на коренные недостатки в управлении сценой и предостерегал дирекцию от беды, доказывая ясными и наглядными соображениями, что если своевременно не будут приняты энергические меры к устранению указанных недостатков, то сценическое искусство в императорских театрах падет до уровня плохих провинциальных трупп... Поруганное русское искусство постепенно замирало в императорских театрах, а частные театры систематически убивались... Положение драматических писателей стало невыносимо; для русского драматического искусства настало «лихолетье». Я теперь удивляюсь, как мы перенесли это время, как не бросили писать. В императорских театрах была неурядица...»

Из процитированных строк можно понять, что в период правления Александра III ситуация в театральной жизни страны существенно улучшилась. Это закономерно, ведь царь-миротворец не только заботился о русском театре в целом, но и очень высоко ценил творчество нашего главного драматурга, чьи произведения они с Марией Федоровной читали вечерами. В ученических тетрадях по русскому языку принцессы Дагмар есть выдержки из произведений Островского, переписанные рукой будущей императрицы.

Когда Александр Николаевич подал государю записку об основании в Москве русского народного театра, император без колебаний поддержал его идею. Под прошением писателя начертал: «Было бы весьма желательно осуществление этой мысли, которую разделяю совершенно».

После этого Островский был назначен на специально для него учрежденную должность заведующего репертуарной частью московских императорских театров. «Поручаю вашему ведению свои театры, — сказал ему Александр III, — я уверен, что они будут в хороших руках. Делайте все, что найдете полезным для их процветания».

В начале 1884 года монарх назначил ему государственную пенсию, хотя Александр Николаевич не был госслужащим. Драматург Петр Невежин, сочинявший в соавторстве с Островским пьесы «Блажь» и «Старое по-новому», в своих воспоминаниях рассказал о том, что предшествовало царскому решению: «Каким-то образом император Александр III узнал, что Островский находится в тягостном материальном положении, и при первой встрече с братом драматурга, Михаилом Николаевичем (министром государственных имуществ в 1881–1893 годы. — «Свой»), обратился к нему:

— Как живет ваш брат?

Островский молча поклонился.

Государь продолжал:

— Как его материальное состояние?

— Очень дурное, Ваше Величество. Своих средств у него почти никаких, за труды же он получает очень мало, а у него жена и шесть человек детей.

— Странно, — с неудовольствием сказал император, — что до сих пор об этом никто не сказал. Я сделаю, что нужно».

По высочайшему указу губернскому секретарю Александру Островскому была назначена немалая пенсия — 3 тысячи рублей в год.

5 марта 1884-го наш выдающийся писатель и театральный основоположник лично встретился с императором в Гатчинском дворце. Из беседы с государем Александр Николаевич понял: царь живо интересовался всем, что было связано с драматической сценой, отслеживал новые произведения не только русских, но и зарубежных авторов пьес.

В конце 1885-го Островский получил предложение включить в свое ведомство Императорский московский театр и Театральное училище. Осуществлению намеченных планов помешала внезапная смерть великого драматурга, последовавшая летом 1886 года. На погребение Александр III выделил 3 тысячи рублей. Вдове была назначена годовая пенсия на ту же сумму. На воспитание трех сыновей и дочери покойного — 2400 рублей в год. По решению Московской думы в Первопрестольной была создана читальня имени А.Н. Островского.

Знаменитый беллетрист, этнограф, исследователь истории раскола в Русской церкви, автор романов о старообрядцах Павел Мельников-Печерский также посещал императорские резиденции, в частности Аничков дворец. Являясь членом Комиссии по собиранию материалов для историко-догматического изучения русских сект, Павел Иванович выпустил три тома секретного издания «Сборник постановлений, относящихся к расколу». Перу этого замечательного литератора принадлежат дилогия «В лесах» (1875) и «На горах» (1881), множество очерков и рассказов, в которых он познакомил русское общество с бытом раскольников.

Работая на своими книгами, Мельников пришел к убеждению: в старообрядчестве заключен некий религиозный идеал нашего народа, содержится духовное руководство по спасению от нигилистического безверия, проповедуется идея о том, что без «строгого житейского уклада» разрушается народная жизнь.

Проблемы старообрядчества великого князя Александра Александровича волновали с отроческих лет. Мельникова-Печерского будущий император Александр III принимал в Аничковом дворце по совету Константина Победоносцева. Беседы цесаревича и писателя были продолжительными и весьма содержательными. Не удивительно, что написанную в 1871–1875 годы и вышедшую отдельным изданием книгу «В лесах» автор посвятил Александру Александровичу.

13 мая 1883-го император Александр III подписал закон «О даровании раскольникам гражданских прав и прав по отправлению ими духовных требований».

Финансовую и моральную поддержку писателям, театральным деятелям, артистам царь-миротворец оказывал постоянно. В его архиве сохранилось множество писем с просьбами разрешить те или иные материальные проблемы. Например — прошение Александра Сухово-Кобылина от 15 декабря 1887-го «о восстановлении авторской собственности». Государь в ответ распорядился выделить писателю единовременно 5 тысяч рублей.

В отечественной истории фигура императора Александра III чаще всего ассоциируется с известнейшими консервативными деятелями XIX столетия, среди которых самым влиятельным (помимо Победоносцева) по праву считается издатель и публицист Михаил Катков, сыгравший огромную роль как в утверждении писательских талантов в России, так и в организации подлинно национальной политики 1850–1880-х годов.

Василий Розанов в книге «Эстетическое понимание истории» об этой знаковой личности писал: «Вторая половина нашего века была временем рождения у нас политической печати, политической мысли. Замечательно, что в эти именно годы, когда Русь усиленно пошла вразброд — бросилась в социализм, рвалась к позитивизму и, кажется, помнила о всем решительно, кроме себя самой и своей истории, явился ряд мыслителей и публицистов, которые в слове своем положили истинный материк русского мышления и русских чувств. Катков был одним из них».

На страницах издававшихся Михаилом Никифоровичем «Русского вестника» и «Московских ведомостей» были опубликованы в разные годы сочинения практически всех классиков русской литературы второй половины XIX века: «Накануне», «Отцы и дети», «Дым» Ивана Тургенева, все произведения Достоевского 1860–1880-х, «Соборяне», «Запечатленный ангел», «Захудалый род» Николая Лескова и многие, многие другие. Неоценимую поддержку Катков оказал Льву Толстому, напечатав его «Казаков», «Севастопольские рассказы», «Войну и мир», «Анну Каренину». Выдающийся издатель-просветитель познакомил нашу общественность с историческими, философскими и художественными трудами таких авторов, как Сергей Соловьев, Константин Леонтьев, братья Аксаковы, Иван Гончаров, Алексей Писемский, Иван Лажечников, Болеслав Маркевич...

Последние (и в некотором роде самые плодотворные) годы деятельности Михаила Каткова пришлись на период царствования Александра III.