«Кто всею душою, с ревностью и искусством исполняет свою должность, тот только способен к делам великим и чрезвычайным», — эти слова Цицерона были начертаны на портрете первого кавалера ордена Андрея Первозванного, выдающегося дипломата и администратора, генерал-адмирала, первого в истории Отечества генерал-фельдмаршала Федора Головина, доказавшего справедливость данного изречения на практике.

На стыке двух эпох — Руси боярской и России имперской — Федор Алексеевич особенно преуспел на трудном дипломатическом поприще, хотя нашу страну тогдашние мировые гегемоны почти не воспринимали всерьез. А для царя-реформатора он стал, по сути, старшим товарищем.

Появившийся на свет 370 лет назад будущий великий дипломат происходил из старинного рода Ховриных-Головиных, который находился в дальнем родстве с византийской императорской династией Комнинов.

В русских летописях упоминаются Степан Ховра и его сын Григорий. В конце XIV века оба покинули православное крымское княжество Феодоро и прибыли в Москву, ко двору великого князя Дмитрия Донского. Правнук Степана Васильевича Иван (доверенное лицо Ивана III) стал родоначальником семейства Головиных. Прозвище Голова получил, по преданию, за незаурядные умственные способности.

Люди надежные, образованные, обладавшие редкими организаторскими талантами, представители этой фамилии неизменно пользовались расположением монарших особ. Неудивительно, что царь Алексей Михайлович перед своей смертью поручил оберегать малолетнего сына Петра не только Нарышкиным и Прозоровским, но и Федору Головину, которому тогда не было еще и тридцати лет.

Государь не ошибся: когда в мае 1682 года стрельцы взбунтовались и жизнь Петра Алексеевича оказалась под угрозой, именно Головин быстрее других сориентировался в обстановке и помог укрыться наследнику в Троицком монастыре.

В конце июня по настоянию восставших состоялось помазание на царство двух братьев, Ивана и Петра, регентом при них стала царевна Софья. А Федору Алексеевичу вскоре была поручена важная дипломатическая миссия на восточной окраине страны, в регионе, освоенном стараниями его деда. (В 1638 году назначенный воеводой в Якутск энергичный и дальновидный боярин Петр Головин организовал поход служилых людей на «Зею и Шипку реку, для государева ясачного сбору и прииску вновь неясачных людей, и для серебряной, и медной, и свинцовой руды, и хлеба». Помимо пушнины, Амур и его притоки оказались богаты жемчугом, а земля — пригодна для сельского хозяйства. Здесь стали появляться русские поселения.)

Правившая в соседнем Китае маньчжурская династия Цин рассматривала русскую колонизацию Приамурья как угрозу границам своей империи. О переговорах там долгое время даже слышать не желали. Многие годы в Даурии продолжались военные стычки с переменным успехом. Но вот появилась возможность добиться заключения мирного договора с Поднебесной, воспользовавшись формальным обращением императора Канси о необходимости размежевания границ.

В конце 1685-го тридцатипятилетнего Федора Головина назначили великим и полномочным послом в Китай. Ввиду сложности обстановки русский посланник был наделен не только дипломатическими, но и широкими административными функциями. В случае срыва подписания мирного договора ему предписывалось позаботиться об отражении неприятельского вторжения.

Путь по необжитым просторам Сибири оказался долгим, как и ожидание переговоров. Китайская сторона не торопилась с ответом, Головин почти год занимался вопросами, к дипломатии никакого отношения не имевшими. Под руководством первого посла русские укрепили Нерчинск, построили крепость в Удинске, восстановили ясачные выплаты с местных племен. А еще Федору Алексеевичу с ограниченным контингентом пришлось оборонять Селенгинск от союзного цинским властям монгольского войска. Но главное сражение ему еще только предстояло.

Наконец, по настоянию китайской стороны местом для мирного диалога был избран Нерчинск. Послов империи Цин сопровождала впечатляющая свита, точнее армия, численность которой достигала 15 000 человек, в то время как в подчинении Головина по всей Даурии насчитывалось порядка трех тысяч. Наш дипломат предлагал «быть реке Амуру границей до самого моря», китайская делегация настаивала на уступке Россией всей Даурии. На следующей встрече противная сторона в ультимативной форме потребовала отдать Приамурье и значительную часть Забайкалья. Русский посол ответил, что его страна будет защищать эти земли. По воспоминаниям французского переводчика Жана Жербильона, Головин в столь напряженной ситуации «умел соблюдать свой ранг без подчеркивания, очень естественно и просто».

Переговоры прервались на две недели. Цинские войска осадили неподготовленный к длительной обороне Нерчинск. И тем не менее Федор Алексеевич воспринял угрозу совсем не так, как ожидал имевший многократное численное превосходство противник: во главе стрелецких полков с развернутыми знаменами он вышел из города с намерением дать бой. На этом инцидент был исчерпан, переговоры возобновились. Изнурительные дипломатические баталии завершились подписанием 27 августа 1689 года Нерчинского договора. Пришлось уступить Цинской империи часть территории по левому берегу Амура, Россия обязалась уничтожить укрепления в Албазинском воеводстве и вывести оттуда своих подданных. Однако посольство Головина сумело отстоять важное требование: отходивший к китайцам район не заселять. Еще одной победой нашей дипломатии стало решение считать земли на востоке, «находящиеся в промежутке между рекой Удью и вершиной горы, указанной в качестве рубежа», неразграниченными. Те подлежали разделу между Китаем и Россией в будущем, и это позволяло вернуться к переговорам о границах в более благоприятной для нас обстановке.

В итоге Нерчинский договор установил только русско-китайскую границу по реке Аргунь, существующую и поныне. Стратегическое значение этого документа трудно переоценить: отныне освоение русскими первопроходцами Дальнего Востока было подкреплено международно-правовыми соглашениями. Обменявшись экземплярами договора, Головин и китайский посол Сонготу попрощались друг с другом и разъехались.

В Москву Федор Алексеевич вернулся в январе 1691-го, дальневосточная миссия продлилась почти пять лет. За это время многое изменилось, начиная с того, что будущий Петр Великий стал полновластным правителем. Успешно выполнившего сложнейшую миссию Головина назначили Сибирским наместником. Представитель старшего поколения, одобряя нововведения молодого царя, прекрасно вписался в петровское окружение, первым среди русских дворян переоделся в европейское платье и сбрил бороду.

В период подготовки второго Азовского похода он был назначен генерал-комиссаром, которому вменялось в обязанность руководство снабжением войск — дело вроде бы незаметное, но во многом определяющее успех любой кампании. А еще Головин обеспечивал благоприятное мнение европейских дворов о целях России в той войне. 3 мая 1696 года Петр I думному дьяку Андрею Виниусу писал: «От Федора Алексеевича писмо чрез сию почту естли до тебя дойдет, изволь послать за море и в иные места. Можешь догадатца, какое оно и для чего».

Взятие Азова не решало полностью проблему выхода России к морю. Стране были необходимы современные армия и флот, а для их создания требовались квалифицированные кадры и новые технологии.

Весной 1697 года в Европу отправилось Великое посольство, формально возглавляемое генерал-адмиралом Францем Лефортом, хотя все дела по подготовке важнейшей дипломатической миссии, судя по документам, сосредоточил в своих руках Головин. При посольстве состоял отряд волонтеров, отправлявшихся за счет казны совершенствоваться в навигацкой науке. Среди них под именем десятника Петра Михайлова был сам царь.

Поездка, на которую возлагались большие надежды, превратилась фактически в череду пышных приемов: в Кёнигсберге, Амстердаме, Лондоне и Вене русских встречали радушно, но всюду хозяева ограничивались устными, ни к чему не обязывающими заверениями, обещаниями помочь в войне с Турцией, а также богатыми подарками.

Надежда на христианскую солидарность Европы в борьбе с мусульманами не оправдалась. И все же деятельность посольства способствовала преодолению внешнеполитической изоляции России, а стараниями Головина к нам на службу было завербовано множество иностранных военных и технических специалистов.

Федор Алексеевич стал одним из ключевых администраторов новой России. Функции находившихся под его управлением ведомств часто даже не пересекались. Он начальствовал над Малороссийским, Новгородским, Смоленским, Устюжским, Ямским приказами, Галицкой четвертью, Монетным (Денежным) двором, Оружейной палатой, Палатой золотых и серебряных дел, являлся «посольской канцелярии начальным президентом». В 1698 году возглавил вновь учрежденный Военный морской приказ. Не имевший в этом деле опыта генерал-адмирал в вопросы руководства флотом не вмешивался, занимался при этом решением не менее важных проблем — снабжения, набора кадров, контроля за закупками вооружений.

Федор Головин оставил заметный след и в истории отечественного образования. 14 января 1701 года указом царя он был поставлен во главе школы «математических и навигацких наук». Ведал изданием учебной и научной литературы, участвовал в редактировании первой русской газеты «Ведомости».

Выход России на европейскую политическую арену был невозможен без возвращения нашему государству балтийского побережья. Так что главной функцией дипломатии надолго стало обеспечение максимально благоприятных условий для подготовки и проведения боевых операций.

После заключения договора с Данией о «наступательном нападении» на Швецию в Стамбул был направлен чрезвычайный посол Емельян Украинцев. Ему предписывалось идти на максимальные уступки Турции ради скорейшего заключения мирного договора — у России было недостаточно ресурсов для ведения войны на два фронта. Головин принимал самое непосредственное участие в подготовке этого визита. Скорее всего, именно ему принадлежала идея предварить дипломатическую миссию демонстрацией силы: в Керченский пролив вошла русская флотилия, немало поспособствовавшая успеху последующих переговоров.

Весной-летом 1700 года Головин буквально разрывался между Воронежем и Москвой. Курировал на Воронежской верфи строительство флота, боролся с многочисленными злоупотреблениями, а в столице занимался комплектованием сухопутной армии, вел активную переписку, выясняя оперативную обстановку в Прибалтике.

8 августа в Первопрестольную прибыл гонец от Украинцева с долгожданной вестью о заключении 30-летнего перемирия с Турцией. На следующий день Петр I объявил войну Швеции. Однако командовавший русской армией герцог Карл-Евгений де Круа не смог взять вражескую цитадель. Поражение под Нарвой обусловило резкое падение и без того невысокого престижа России в Западной Европе. В феврале 1701-го посол Петр Голицын из Вены с горечью информировал: «Они... смеются над нами».

Но Головин умел действовать и при подобных обстоятельствах, поскольку как никто понимал, в чем можно уступить ради достижения главных целей. Он сумел заключить выгодный для России договор с Данией о помощи в войне против шведов. Потом аналогичное соглашение было подписано с королем польским Августом II Сильным. Так удалось задержать Карла в Польше и выиграть время для восстановления разбитой под Нарвой русской армии.

Посольский приказ действовал в крайне неблагоприятных условиях и при этом весьма эффективно. В годы Северной войны Федор Головин создал систему постоянных представителей за границей и фактически руководил действиями российских дипломатов. К примеру, посол в Голландии Андрей Матвеев немало сделал для того, чтобы в стране его пребывания стали иначе смотреть на русско-шведскую войну. В 1704 году Головин подписал новый договор с поляками, обещая им поддержку России в борьбе со шведским ставленником Станиславом Лещинским. Федор Алексеевич всегда вел переговоры в любезных тонах, не умаляя в то же время ни собственного достоинства, ни, тем более, чести страны. Английский посол Чарльз Уитворт отмечал, что его русский коллега «пользуется репутацией самого рассудительного и самого опытного из государственных людей».

Этот богато одаренный от природы, энергичный и деятельный сановник очень много сделал для превращения Русского государства в Российскую империю. В любом своем начинании Петр I мог рассчитывать на него, как на самого себя. Федор Головин был рядом с царем и при осаде Нотебурга (переименованного позже в Шлиссельбург), а после взятия крепости руководил возведением одного из бастионов.

Весной 1706-го государь находился на Украине, где ожидалось шведское вторжение. «Для некоторых совещаний» затребовал к себе Федора Алексеевича. Генерал-фельдмаршал, занимавшийся в тот момент заключением важного соглашения между Россией и Пруссией, пустился в путь. В дороге заболел и 30 июля скончался в Глухове. «Печали исполненный Петр» извещал Федора Апраксина: «Сея недели г-н адмирал и друг наш от сего света посечен смертию».

Ввиду кончины верного царева сподвижника его обязанности пришлось распределить на несколько человек: никто не мог выполнять их все в одиночку...

Материал опубликован в сентябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».