Алексей ЧЕРЕПАНОВ

12.10.2013

Александр I Павлович

«Я действительно чувствую, что надо в первое время взять на себя бремя власти, но только для того, чтобы произвести преобразования».

Великий князь Александр Павлович

Меж двух огней

В ночь на 24 (12) марта 1801 года великий князь Александр Павлович сидел в своих апартаментах в Михайловском замке и, наверное, прислушивался к тому, как этажом выше хмельные гвардейцы расправляются с его отцом. Он взял с заговорщиков обещание не убивать Павла Петровича, и когда граф Пален сообщил, что император скончался от апоплексического удара, Александр разрыдался. «Хватит ребячества! — сказал Пален. — Благополучие миллионов людей зависит сейчас от Вашей твердости. Идите и покажитесь солдатам!» Великий князь взял себя в руки, вышел на балкон и пообещал полкам, что при нем «все будет, как при бабушке»...

В 1777 году Екатерина II совершила с сыном то же самое, что когда-то сделали с ней самой, — отняла наследника престола у родителей. Как Елизавета забрала у Екатерины Павла, так и Екатерина забрала у нелюбимого Павла его сына Александра.

Бабка поселила внука подле себя в Царском селе, и не могла надышаться на своего «голубоглазого херувима». «Я без ума от этого малютки, как он весел и доброжелателен! Уже с этих пор старается о том, чтобы понравиться», — писала императрица своему корреспонденту барону Гримму.

Учитель наследника престола — швейцарец Фредерик Сезар Лагарп — пытался сделать из Александра и его младшего брата Константина «просвещенных граждан» и воспитывал их в духе идеала Руссо. Юношеская мечта Александра, по свидетельству близкого круга, была такой: если придет его черед царствовать, он дарует стране свободы, произведет «законную» революцию, а когда нация изберет своих представителей, — отречется от престола и заживет где-нибудь «на берегах Рейна».

Однако такая идиллия была только в мечтах. На деле великому князю пришлось жить меж двух огней, меж двух миров, меж бабкой и отцом, которые ненавидели друг друга. Большую часть времени Александр проводил в либеральном Царском селе Екатерины, но каждую пятницу отправлялся в Гатчину, где Павел завел прусские порядки с фрунтом, муштрой, парадоманией, построениями и разводами.

Великий князь не мог примирить в своей душе казарму и дворец, а потому научился скрывать свои чувства от всех. «Вращаясь между двумя столь различными дворами, Александр должен был жить на два ума, держать два парадных обличия, — писал Василий Ключевский. — Принужденный говорить, что нравилось другим, он привык скрывать, что думал сам. Скрытность из необходимости превратилась в потребность». Маска стала второй натурой Александра, недаром его постоянно обвиняли в двуличии, притворстве, игре.

Попытки реформ

За несколько месяцев до переворота Александр писал: «Ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того неотменно нужен указ, который бы оную навсегда запретил... Но сие трудно и опасно исполнить, особливо если не исподволь за оное приняться». Александр опасался скорого решения крестьянского вопроса, а потому сделал только «приступ» к нему. В конце 1801 года вышел указ о праве покупки земель купцами, мещанами, казенными крестьянами и вольноотпущенниками, который нарушил монополию дворян на землю. А в 1803-м появился указ «О вольных хлебопашцах», по которому крепостные крестьяне с согласия своих помещиков могли выкупаться на волю с землей целыми селениями.

Александр считал главным недостатком российской государственной машины «произвол правления» и говорил, что будет водворять везде строгую законность, а для этого необходимо было разработать новые законы, «не дающие возможности менять по произволу существующие установления». Из «молодых друзей» Александра — Чарторыйского, Строганова, Новосильцева и Кочубея — составился Негласный комитет. Этот интимный кружок после обеденного кофе собирался в туалетной комнате императора «в систематической работе над реформою бесформенного здания управления империей». Но затем, Александр вновь сталкивался с российской действительностью, «снова поддавался влиянию старых министров и не мог осуществить ни одного из тех решений, которые принимались нами в неофициальном комитете», — писал Чарторыйский.

«Братья»

Самыми значительными достижениями Александра были успехи во внешней политике. Поначалу император занимался внутренними делами России, а с соседними странами вел политику невмешательства. Однако все возрастающая экспансия Франции в Европе, расстрел герцога Энгиенского и провозглашение Наполеона императором, заставили Александра вступить в антифранцузскую коалицию. Теперь он возжелал не только осчастливить Россию реформами, но и «спасти» Европу от тирана.

Первый случай представился 2 декабря 1805 года. Александр, несмотря на предостережения Кутузова, двинул на Наполеона русско-австрийскую армию рядом с замком Аустерлиц. Император сам разработал диспозицию, сам возглавил войска, поэтому и в катастрофическом поражении союзников был виновен он. Когда войска побежали, император всероссийский расплакался, как ребенок. В суматохе он потерял связь со штабом и чуть не попал в плен, скакал среди бегущего войска и ночевал на соломе в сарае, двое суток не мылся и не менял белья... Отныне для него Наполеон стал смертельным, а главное, личным врагом.

Десять лет самолюбивый император целенаправленно шел к уничтожению Бонапарта. Через унизительный Тильзитский мир, когда Наполеон заявил своему нареченному «брату» Александру правдивое и оттого очень обидное: «Военное дело — не Ваше ремесло!», через нашествие «двунадесяти языков», через гибель Смоленска, через пожар Москвы, через Европейский поход русской армии, через Битву народов под Лейпцигом. И все-таки спас Европу от тирана. В 1814 году Сенат преподнес императору титул «благословенного, великодушного держав восстановителя».

Реакция

Из войны русское общество вышло обновленным, великие события дали новый толчок общественной жизни, все говорили о политической свободе, человеческом достоинстве, о конституции. Однако царь уже не хотел никаких реформ и не верил в них. Все эти годы он боролся с последствиями Французской революции, и в международных отношениях стал сторонником реставрации, охранителем устоев, законности, основателем «Священного союза». «Такое направление из международных отношений невольно переносилось на внутреннюю политику, — замечал Ключевский. — Нельзя же было в самом деле одной рукой поддерживать охранительные начала на Западе, а другой продолжать преобразовательные предприятия дома».

Александр попытался было облегчить жизнь крестьян, создав военные поселения, но они вскоре превратились в один из символов системы. В финансах, в управлении страной наступил кризис, о котором Карамзин писал еще в 1811 году в «Записке о древней и новой России». Знаменем реакции стал Аракчеев, который, по словам Ключевского, «хотел из России построить казарму, да еще поставить фельдфебеля к дверям. Следствием всего этого было тягостное настроение, которое все более овладевало обществом... Может быть, такое настроение не было новостью в истории нашего общества, но никогда оно не сопровождалось такими последствиями: оно повело к печальной катастрофе 14 декабря 1825 года».