Екатерина ГИНДИНА, Санкт-Петербург

06.04.2022

Российский этнографический музей стал одним из инициаторов создания Ассоциации этнографических музеев России. Зачем объединяются большие и малые музеи, рассказывает директор РЭМ, кандидат исторических наук Юлия Купина.

— В России — шестьдесят музеев, в названии которых присутствует определение «этнографический». И еще более трех тысяч, имеющих в своих собраниях этнографические коллекции и создающих этнографические экспозиции.

Такие коллекции изначально формировались как научные, и вопросы их комплектования уже более двухсот лет обсуждаются как научная проблема. Этнография — наука, предлагающая методы интерпретации предметов и целых информационных пластов. То, как она осмысляет мир, дает нам ключ к пониманию того, кто мы такие, как общаться друг с другом, как строить многонациональное сообщество и в масштабах региона, и в масштабе страны и мира.

— Как вы считаете, посетители приходят в Этнографический музей для того, чтобы лучше узнать свою культуру, или же хотят познакомиться с культурой других народов?

— Для того чтобы понять себя, надо понять других. История этнографии свидетельствует о том, что познание начинается с других, с экзотики. Самые первые этнографические коллекции — коллекции из дальних, экзотических стран.

Как ни парадоксально, к изучению своего наследия мы обращаемся не в первую очередь. Собрания Этнографического музея, связанные с Санкт-Петербургской губернией, Ленинградской областью сформировались достаточно поздно.

И вероятно, наши посетители проходят тем же путем.

— С чем это связано?

— Такова специфика познания. Другое всегда нагляднее. Расстояние, определенная отстраненность дают более внимательный, точный и независимый взгляд. Это отмечают все исследователи.

Как правило, мы определяем, описываем себя, сравнивая с другим. Поэтому, с одной стороны, сегодняшние музеи подчеркивают и выделяют особенности разных культур — то, что людей отличает. С другой, задача современной этнографии — понять, что в нас общего, и эти общие ценности выявить, описать, понять. В этом заключается высокая гуманитарная миссия этнографической науки.

— Это одна из причин, по которой была создана Ассоциация?

— И да, и нет. Любой этнографический музей в принципе нацелен на то, чтобы выявить единство. Те экспозиции, которые есть, например, у нас в РЭМ, представляют единое пространство Евразии…

В наших фондах хранится фотография начала ХХ века, сделанная на Камчатке: мужчина, чукотский оленевод, наклонился к плачущей девочке и успокаивает ее. На его лице огромная забота. И эта фотография понятна всем, по всему миру. Ее можно показать в Каире, Париже, Москве, Бурятии... От этих людей, может быть, ничего не осталось, культура их очень изменилась. Но вот эта сцена сохранилась в собрании нашего музея. И она получает сегодня всеобщую ценность.

— Как тогда возникла идея создания сообщества этнографических музеев?

— Здесь не подходит определение — возникла. Точнее — образ переводной картинки, которая постепенно проступает, становится все ярче и ярче, насыщаясь красками. Именно такой процесс шел примерно в течение года.

Изначально была рекомендация Министерства культуры, которую мы вместе с коллегами попытались осмыслить. Спасибо большое всем, кто помогал это делать.

Почему это необходимо? У сотрудников музеев этнографической тематики и направленности очень много сложностей, проблем и… красивых идей. Все это требует осмысления, очень непростого. Лучше это делать вместе.

Второе слагаемое — огромное количество перемен, та высокая турбулентность, которую мы сегодня переживаем. Перемены настолько значительны и настолько быстры, что для принятия решений необходим огромный объем информации. Поэтому делиться опытом чрезвычайно важно для всех. Не только адаптация, но и развитие в условиях турбулентности — необходимое условие существования музеев.

Через три месяца после назначения меня директором, наш музей был закрыт из-за пандемии. Мы сразу оказалась в эпицентре серьезных проблем, и чтобы их решать, необходимо было оставаться открытыми, активно общаться, расширять аудиторию. Мы в острой ситуации убедились, что выход на внешние площадки, поиск новых партнеров и аудитории делает музей устойчивее. Эта тактика не распыляет силы, она обогащает.

— Основная задача Ассоциации — помочь музеям в обмене опытом?

— В первую очередь, мы хотим поделиться аудиториями. Все говорят о том, что надо обмениваться опытом, фондами, делать совместные выставки, совместные экспедиции… И все это так. Но более значимая задача — обмен аудиториями. В том числе, виртуальными, когда мы получаем посетителей, удаленных от нас на тысячи километров, но заинтересованных в наших коллекциях и результатах работы наших экспертов. Это первый момент.

Второй момент — методический. РЭМ является центром этнографического музееведения, научно-методическим центром для этнографических музеев страны. Сейчас мы вступаем в эпоху реноваций, реэкспозиций, реконструкций и так далее. Этнографические музеи должны будут изобрести заново самих себя. Вырваться из стереотипов и шаблонов. И очень многим нашим коллегам нужны ориентиры, точки опоры, примеры.

— Очевидно, что малым музеям нужна помощь. Что надеются получить от сотрудничества большие, столичные учреждения?

— Да, малым музеям нужна консультативная помощь. Но оказывая такую помощь, мы тоже многому учимся. Об этом часто говорят: чтобы по-настоящему изучить какой-то предмет, его надо начать преподавать. Перед нами тоже стоят задачи реновации, реконструкции… Заниматься этим в одиночку в сегодняшнем мире нельзя. Мы расширяем аудиторию, расширяем свое экспертное сообщество, делаем обмен информацией внутри него более интенсивным. Поэтому форма Ассоциации и нам очень помогает.

— Вы говорили о расширении аудитории…

— Современный музей невозможен без посетителей. У вас могут быть потрясающие коллекции и самые знающие кураторы, но, если у вас нет публики, вы проигрываете, как музейная площадка. А публика у вас есть сегодня только в одном случае — если вы вступаете в диалог.

Современный музей (и это очень ощущается по Этнографическому музею) должен не только рассказывать. Он должен научиться слушать, беседовать. У нас появилось огромное количество виртуальных посетителей. И мы учимся отвечать на их комментарии под нашими постами, на лайки, на мимолетную критику, на вопросы, даже те, которые нам кажутся неправильными...

Это общемировая тенденция — музейные сотрудники, прежде уверенные в собственной монополии на знания и коллекции, на интерпретации, сегодня вдруг оказались на многолюдном форуме. К этому надо привыкнуть, этому надо научиться.

— Музейные сотрудники готовы к таким переменам?

— На самом деле, это стереотипный образ музейного сотрудника — очень закрытого, очень камерного, отключенного от реального мира и погруженного в тишину своих фондов. Этнографы абсолютно не такие. Этнографы рвутся в экспедиции, в поле. Этнографы нацелены на общение. Их профессия основана на том, чтобы выстраивать диалог с незнакомцем и наблюдать. Это очень помогает в современных реалиях.

Сегодня этнографический музей — тоже поле. Нам нужно внимательно наблюдать за своими посетителями и партнерами на площадке собственного музея.

— Сколько музеев сейчас входит вашу Ассоциацию?

— Около сорока. В их числе очень сильные и очень разные музеи из всех регионов нашей страны. От таких крупных, как Музей-заповедник «Кижи» и Историко-архитектурный музей Нижнего Новгорода до совсем маленьких. У нас есть сильный, активный Хабаровский краевой музей, несколько музеев из Южной Сибири, несколько музеев Поволжского региона. Активно работают музеи республики Коми и Заполярья… И я думаю, что это только начало. Этнографическими коллекциями обладают многие музеи: краеведческие, и национальные, и региональные. И всем им мы будем рады.

— Каковы ближайшие планы Ассоциации?

— Наладить коммуникацию, информирование, познакомить людей между собой. Выстроить связи с другими региональными и тематическими музейными ассоциациями. Нам надо встречаться, разговаривать, спорить, чтобы узнать друг друга.

Сейчас все связи осуществляются через центр. Эта модель когда-то себя оправдала, но настал другой этап, надо выходить на более плотные межрегиональные связи и развитие симметричных отношений центр — регион. Очень важно, чтобы Ассоциация начала работать не за счет того, что РЭМ предлагает какие-то идеи, поручения… чтобы проекты рождались на местах. Ассоциация даст возможность очень разным музеям быть услышанными. Для этого она существует.

И мы уже определили несколько площадок для встреч. В конце августа планируем собраться в Торжке, а в октябре ждем всех на юбилейной конференции в нашем музее, которому исполнилось 120 лет. Если будут проводиться крупные форумы, то организуем деловые события в их рамках.

— Есть ли какие-то конкретные проекты?

— Они будут, но дайте время… Мы еще совсем новорожденные. Мы бурлим разными идеями, которые надо дорастить до проектов. Многим музеям только предстоит научиться работать в проектном режиме. И здесь тоже очень важна поддержка Ассоциации.

Сейчас мы начинаем планировать сотрудничество в социальных сетях. Это позволит нам узнать друг друга, поделиться аудиториями. Кроме того, будем активно развивать выездные образовательные программы.

— Вы объяснили, для чего Ассоциация нужна музеям. Зачем она их посетителям?

— И дети, и взрослые сегодня постоянно общаются с людьми, приехавшими из разных регионов. Студенты, которых выпускают вузы, будут работать в глобальном мире с различными корпорациями из различных регионов мира и России. Поэтому этнографические знания носят непраздный характер. Они необходимы и в быту, и при решении бизнес-задач. Они украшают жизнь — человек познает многообразие этого мира, учится ценить собственную культуру, уважать другие народы и становится тем самым богаче.

Фотографии предоставлены пресс-службой РЭМ. Автор фото — Ольга Волкова.