Стараниями куратора, одного из лучших знатоков истории русского авангарда, доктора искусствоведения и действительного члена Российской академии художеств Георгия Коваленко экспозиция представляет создательницу «Рабочего и колхозницы» с неожиданной и почти неизвестной стороны.

Вера Мухина воспринимается прежде всего как «железная леди» соцреализма, эмблема «тоталитаризма», автор памятников Горькому, Чайковскому и прежде всего монумента «Рабочий и колхозница», произведшего фурор на Всемирной выставке в Париже 1937 года. Смысл выставки в Московском музее современного искусства лучше всего определил во вступительном тексте к каталогу-монографии, как ни странно, народный артист СССР Василий Лановой (хотя почему странно — выставка же про театр), выступающий от имени соорганизатора проекта — Фонда культурного просвещения «Стиль Победы». Вот что пишет Лановой: «Нельзя переоценить значение таких выставок, как эта, — переворачивающих одномерную картину прошлого, показывающих богатство, разнообразие и ценность тех культурных пластов, которые кому-то кажутся однородно серыми». Слишком пафосно? Но это же актер, а не искусствовед.

В принципе, подзаголовок выставки тоже излишне пафосен. В любом энциклопедическом словаре можно прочитать, что Вера Мухина оформляла театральные спектакли (на самом деле поставлены были лишь два), занималась проектами одежды и рисунков для тканей (почти все они остались лишь эскизами на страницах журнала «Ателье» и альбома «Искусство в быту»).

Работы предоставлены почти десятком музеев — обошлись без раритетов из частных собраний. Георгию Коваленко удалось собрать воедино театральную графику, эскизы костюмов, скульптуры, имеющие отношение к театру, в данном случае к балету, архивные фотографии и видео. Получилось все это систематизировать и сделать не просто каталог, а настоящее авторское исследование (на обложку даже вынесено его имя, что в наших краях — редкость). Просто? А вы попробуйте.

Нельзя не отметить приглашение куратором для «экспозиционного решения» последнего советского авангардиста Вячеслава Колейчука, классика так называемого кинетического искусства, и его дочери Анны. Их кунштюки — объекты и видеопроекции — превращают каждый зал в инсталляцию, вступая в равноправный диалог с искусством Мухиной и доказывая авангардные истоки ее творчества.

Впрочем, несмотря на кубистические (все-таки образование получила в Париже) и даже конструктивистские опыты, Мухину сложно признать авангардисткой, несмотря на ученичество, перешедшее в дружбу и сотворчество, у Александры Экстер, одной из «амазонок авангарда». В ее театральных эскизах слишком много от Бакста и Бенуа, от эстетики ар-нуво, а потом и неоклассики. Недаром она сотрудничала с Александром Таировым и его Камерным театром, а не с Всеволодом Мейерхольдом. И делала эскизы к пьесе Блока, а не Маяковского. А свой единственный полностью реализованный спектакль, «Электру» Софокла, оформила в 1944 году в Театре имени Евгения Вахтангова.

Но Георгий Коваленко пытается показать связь между декаденствующе-эстетской камерной театральной графикой Веры Мухиной и ее монументальной скульптурой. Чего стоит одно его наблюдение — развевающийся шарф «Колхозницы» впервые появляется в эскизах костюмов к опять же неосуществленной постановке пьесы из итальянской жизни времен Медичи «Ужин шуток» Сема Бенелли (между прочим, это еще только 1916-й). И следы эскизов той же серии он видит в шедевре ранней Мухиной, памятнике Свердлову под названием «Пламя революции» 1923-го.

«Возможно, если бы спектакли 1916 и 1917 года состоялись, вся творческая биография Веры Мухиной могла бы сложиться иначе», — резюмирует экспликация на стене музея. Если бы не вспыхнуло пламя революции, то уж точно, добавим мы. Но тогда не было бы той Мухиной, которую знаем и любим.