Кто сеял «Ветер»...
05.10.2017
Государственная Третьяковская галерея презентовала один из самых амбициозных проектов года — «Некто 1917». Дополненный камерной экспозицией «Ветер революции. Скульптура 1918 — начала 1930-х годов», он преподносит сложную тему аккуратно и даже чересчур академично.
Организаторы, вероятно, понимают: в обществе нет согласия по поводу событий столетней давности, а значит, ко многим вопросам лучше подойти максимально деликатно. Само название «Некто 1917», позаимствованное у Велимира Хлебникова, сигнализирует о нежелании давать оценки.
Большинство представленных работ создано именно в 17-м году, выбранном своеобразной точкой отсчета, когда образ будущего был еще неясен. Пребывали в растерянности и художники. На зрителя обрушивается калейдоскоп образов, стилей, техник, подходов, и окончательную картину приходится складывать самостоятельно.
Подбор авторов во многом ожидаем. Первый раздел — «Мифы о народе»: здесь и крестьянские портреты Бориса Григорьева, запечатлевшего рвущееся на свободу хтоническое начало; и умиротворенные видения Зинаиды Серебряковой, не подозревающей о скорых несчастьях. Блок «Город и горожане» обозначает урбанизацию, особенно актуальную после революции. Еще не разрушены церкви, увековеченные Аристархом Лентуловым, бурлит светская жизнь (Георгий Якулов, «Кафе «Питтореск», 1917), гуляют роскошные свадьбы (Борис Кустодиев, «Свадебный пир», 1917). Однако обнаруживаются и приметы неспокойного времени: улицы наводняют инвалиды, проститутки (Борис Григорьев) и беженцы (Александр Древин), начинаются проблемы с продовольствием, отразившиеся на натюрмортах, — теперь они состоят из бутылки и хлеба (Роберт Фальк); люди за столиками шелестят газетами, с тревогой отыскивая последние новости (Николай Ульянов).
«Эпоха в лицах» являет галерею современников революционных событий. Михаил Нестеров показывает философа Сергея Булгакова и священника, отца Павла Флоренского оторванными от действительности, ушедшими в себя. Илья Репин карикатурно изображает большевиков и, напротив, с симпатией — Керенского; последнего пишет и Исаак Бродский, будущий классик соцреализма.
Наиболее любопытный раздел — «Прочь от этой реальности!». Далеко не все художники осознали важность перемен 1917-го, а некоторые, поняв, не смогли принять. Эскапизм стал одной из популярных стратегий: уходит в эстетику любитель Востока Павел Кузнецов, создающий «Натюрморт с зеркалом» в духе «Мира искусства» (1917). А вот главный идеолог этого объединения Александр Бенуа мечтает о том, что революционная стихия сметет прошлое и избавит его от необходимости «писать Сатурнов и Меркуриев для золоченных потолков в кабинетах всяких директоров». Тех же настроений придерживается и Константин Сомов, прославившийся левыми взглядами: он пока творит по инерции: иллюстрирует новое издание фривольной «Книги маркизы» (1918), повторяя: «Порядочная пошлость эти мои картины, но все хотят именно их...»
Не обошлось без русского авангарда: ему отведен блок «Утопия нового мира». Кроме обязательных Малевича, Поповой и Родченко, есть Ольга Розанова, чьи «Зеленая полоса (Цветопись)» (1917) и «Беспредметная композиция (Цветопись)» (1917) предвосхищают творения Марка Ротко. Небольшой раздел посвящен еврейскому вопросу: в качестве главного героя предстает Марк Шагал. Завершают экспозицию работы 1919–1921 годов, в которых растерянность сменяется попытками осмысления. Впрочем, и здесь нет однозначных оценок: организаторы подчеркивают — произведения могут быть прочитаны по-разному. Огромный большевик с красным знаменем у Кустодиева — апология или выражение эсхатологических настроений?
А знаменитая «Новая планета» Константина Юона (1921): не намекает ли мастер, что любое рождение сопровождается неизбежными муками?
Впрочем, настоящим эпилогом становится выставка скульптуры «Ветер революции», расположенная в отдельном зале. Кратко, через творения Веры Мухиной, Матвея Манизера, Натана Альтмана, Сергея Конёнкова, показано начало формирования советского искусства: его досоцреалистический извод. Кровно связанные с прежней традицией, но при этом всматривающиеся в будущее — такими предстают знаменитые ваятели. Некоторым впоследствии не нашлось места в новой действительности, другие, напротив, преуспели. Ветер перемен затронул каждого без исключения, и уязвимость человека перед напором истории, а также лежащая на нем ответственность за выбор — одна из главных идей обоих проектов.
Фото на анонсе: Сергей Ведяшкин/mskagency.ru