Анна АЛЕКСАНДРОВА

26.11.2023

Материал опубликован в октябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Юрий Пименов — одна из ключевых фигур национального искусства XX века. Для творчества этого живописца были характерны неожиданные повороты, например, от экспрессионизма к «реалистическому импрессионизму», а его жизнь помимо ярких, впечатляющих успехов была наполнена долгими, мучительными поисками, а также проблемами, с которыми в стране, строившей коммунизм, сталкивался едва ли не всякий большой художник.

Он родился в Москве в семье помощника присяжного поверенного. Первые шаги в искусстве сделал, учась в воскресной Замоскворецкой школе рисования и живописи. Но самые важные и нужные знания получил позже, в легендарных «художественных мастерских», о чем впоследствии вспоминал: «Мы, студенты ВХУТЕМАСа, шумели в аудитории Политехнического музея на чтении стихов, поддерживая Маяковского и Асеева, шумели на спектаклях Мейерхольда. Но мы не только шумели. Мы познавали мастерство. Я учился у Малютина, Фалилеева и очень благодарен им. Но больше всего я учился у Фаворского и, может быть, без права, хочу считать себя его учеником». Именитые учителя (особенно последний, превосходный график) воспитали достойного преемника: для работ Юрия Пименова характерна изысканность линии и отточенность штриха.

Там, во ВХУТЕМАСе, он подружился с будущими классиками отечественного искусства Петром Вильямсом и Александром Дейнекой. Еще в годы учебы Юрий начал работать. В 1921-м он участвовал в оформлении сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве. Тремя года позже впервые попробовал себя как театральный художник, участвовал в создании эскизов костюмов к пьесе Павла Муратова «Кофейня». Тогда же Пименов и один из его собратьев по альма-матер создали творческий тандем (например, совместно под псевдонимом Пиго выполняли иллюстрации и фотомонтаж для журнала «Самолет»).

Спустя много лет Юрий Иванович об этом вспоминал: «Первые годы ВХУТЕМАСа. Первая встреча на первом курсе с Андреем Гончаровым, с которым мы сразу поругались, а потом уже всю жизнь, по сей день, дружим, правда, всегда продолжая спорить. В эти молодые годы нам не давали авансов под живопись — и вообще нам за живопись не платили. Мы зарабатывали... в газете, в журнале, деланием вывесок и исполнением декораций. Никогда не уйдут из памяти ночи, когда мы с Андреем Гончаровым работали в его большой квартире в старом доме на Мясницкой. В этой же комнате два его младших брата спали на своих кроватях, а мы за большим круглым столом делали в ночь по десятку иллюстраций. Надо сказать, это были модные теперь «коллажи», этакая смесь из фотомонтажа и рисования. Итак, мы, два парня, не мудрствуя лукаво, клеили и рисовали до утра... А утром за окном появлялись первые прохожие, начиналась городская жизнь».

Однажды Пименов изобразил их обоих за работой. На картине «Художники в мастерской» можно увидеть, как его друг пишет портрет, а сам автор — картину «Бокс».

В 1924 году он покинул ВХУТЕМАС, чтобы с головой окунуться в творчество. К тому периоду относится создание легендарного Общества художников-станковистов (ОСТ), одним из основателей которого стал Юрий Пименов. Организация объединила передовых мастеров того времени, не боявшихся экспериментировать: Александра Дейнеку, Давида Штеренберга, Юрия Анненкова, Александра Лабаса, Андрея Гончарова... Многие находились под влиянием немецкого экспрессионизма, что подтверждают работы тех лет. К примеру, знаменитая картина Пименова «Инвалиды войны» с утрированно искаженными лицами раненных, ослепших солдат отразила трагический опыт участников Первой мировой. Впрочем, сам он в 1920-е обращался к различным темам, воспевал помимо всего прочего спорт и труд. Мастер рассказывал: «В начале моей работы я увлекался Ходлером, танцевальностью его персонажей, его декоративностью. Я стремился изобразить все самое современное: современного человека, индустрию, спорт. Только сугубо современное казалось мне достойной темой живописца. Я рисовал и солдат в стальных шлемах, и негритянскую оперетту, и уборную мюзикхольных актрис, и нарядные обувные магазины Берлина, и всевозможные спортивные состязания».

В 1931 году художник женился. Супругой стала машинистка-стенографистка Наталья Бернадская. Именно ее изящный затылок можно увидеть на одной из самых известных пименовских картин «Новая Москва» (1937). «Моей лучшей моделью была моя жена Наташа, — делился воспоминаниями Юрий Иванович, — она появилась в моей жизни — высокая, длинноногая, с мягкими каштановыми волосами, с очень русским лицом. Она была моделью, особенно мне необходимой тогда, когда я старался отойти от схем моей юности и выразить то живое и теплое, что мне открывалось вокруг. Да и потом многие годы я не мог обходиться без нее».

Начало нового творческого этапа выдалось чрезвычайно трудным. Вскоре после женитьбы Пименов тяжело заболел и вследствие сильного психологического кризиса на несколько месяцев отошел от дел. Затем был обвинен в формализме, потерял работу, связанную с журнальной иллюстрацией. В этой крайне непростой ситуации супруга проявила себя не только как прекрасная модель, но и как самый верный друг. Пименов с благодарностью вспоминал: «Она же всегда давала мне верные советы — тогда, когда надо было принять самые честные, а, следовательно, и самые правильные решения. И выручала в трудное время болезни и в обязательные для художника годы неудач. И просто жила рядом, утром вставала, одевалась, помогала ставить сложные театральные постановки, сама делала отличные костюмы для театра. Купала детей, мыла посуду, носила очень дешевые платья, когда совсем не было денег, и платья хорошие, когда деньги появились, купалась в реке, вечером раздевалась, ложась спать... 1932–1933 годы было мое трудное время. У меня расползлись нервы, я совсем не мог работать, и мы существовали на те деньги, которые стенографией зарабатывала моя жена».

Из кризиса выходил постепенно, и в этом художнику помогло обращение к реальной действительности. Вот что он поведал на сей счет: «К концу болезни и после я много ходил по Москве и ее окрестностям. Ходил не спеша и с интересом. Внимательно вглядывался в окружающую жизнь, теплую, странную и очень живую. И иначе старался ее изображать».

К тому периоду относится его поворот к импрессионизму. Пименов вспоминал: «Это было в 1932 году — для меня началось время работы, которая давала мне счастье, — я писал портреты, обнаженную модель, натюрморты, где на светлых деревянных стенах висели легкие и нежные женские вещи, зеленые пейзажи с солнечными пятнами, широкие соломенные шляпы. Это открытие теплого живого мира захватило меня так сильно, что я почти не замечал сложностей и бед окружающего мира, — моя семья очень нуждалась в деньгах, так как заработки у меня были минимальные, в большом мире было неспокойно, где-то все время возникали международные конфликты, уже шли какие-то войны, наступал тридцать седьмой год, приближалась страшная война. Все это я понимал разумом, но перед моими глазами и в моей душе стоял открывшийся мне и раньше мало понимаемый мной мир необыкновенно красивых цветов, нежнейшей женской кожи, волос, мокрых от купанья, улиц, блестящих от дождя, — мир, счастливый несмотря ни на что... И у меня поднималось желание работать, желание писать и писать прямо с натуры, с живой натуры, которая так богато, тонко и прекрасно существовала вокруг».

В итоге он нашел свой особый визуальный язык, который помог ему завоевать любовь зрителей. Его картины отличали утонченность, трепетность, лиризм, внимательность к окружавшей действительности. Чувствуя дух времени, Пименов умел великолепно выразить его на полотне. Образ девушки за рулем из «Новой Москвы» в военные годы получил новые черты: на картине «Фронтовая дорога» (1944) мы видим ее в едущем по разбитой дороге автомобиле, а поодаль виднеются очертания разрушенного города... В мирной «оттепельной» Москве знакомый образ снова меняется: просторные, широкие дороги, оживленное движение, толпа пересекающих Садовое кольцо пешеходов как бы свидетельствуют о том, что столица залечила раны, продолжила бурно расти, развиваться.

«Оттепель» стала временем творческого расцвета Юрия Пименова. Он изображал вновь выстроенные кварталы и их первых жителей, надежды и радости новоселов («Свадьба на завтрашней улице», «Новые номера», «Первые модницы нового квартала», «Лирическое новоселье»). Ощущения тех лет художник описывал так: «Заросли окопы и рвы оборонных линий. На их краях в теплые майские дни тоненькие школьницы и веснушчатые мальчуганы, свесив ноги, готовятся к очередным экзаменам. Заржавели забытые в дорожных канавах и ручьях черные клепаные ежи. Страна залечивала свои тяжелые раны... Тяжелые бревна военных лет, которые мы разгружали на подмосковных станциях, были дровами для нашего города, для нашей жизни, для нашего искусства; по тротуарам, огороженным строительными оградами, на первый урок пошли наши маленькие дети, и ваша девушка, дожидаясь вас на станционном перроне, провожает глазами тяжелые грузовые составы. Не чувство элегии, не чувство старинной грусти определяет сейчас душу наших мест, а напряженная работа центра большой строящейся страны... Шумит жизнь. Многое не устроено, но все интересно — завтра все будет удобнее и лучше. Идет огромное движение жизни: люди собираются на местах новостроек, идут первые грузовики... непрерывная цепь самосвалов... первые романы на новых местах, и браки, и ребята».

Более полувека Пименов сотрудничал с театром, оформил множество постановок. Работал и в кино, например, на съемках фильма «Кубанские казаки». Юрий Иванович рассказывал: «Театр я любил всегда, но тогда я его узнал, так сказать, изнутри. Я узнал напряженные часы репетиций и пустую ночную сцену с тусклой дежурной лампой; мастерские, где делают театральные костюмы и нежные балетные пачки; узнал замечательных актеров, которые, преображаясь на глазах, создавали сложные и тонкие образы; увидел, как театральный свет превращает людей, пространство сцены и декорации в особый и необыкновенный мир. И мне очень захотелось попытаться передать свои впечатления, связанные с работой в театре, с тем, что делал там и что видел. К этому прибавились впечатления от цирка и кино, и все вместе превратилось для меня в образ зрелищ, в мир очень реальный и вместе с тем всегда с оттенком некоторой таинственности».

Он ушел из жизни в 1977 году. Свое мнение о мастере замечательно выразил его современник и коллега Александр Лабас: «Пименов был очень деятельным, быстрым, живым, веселым, много смеялся, любил поболтать о пустяках, любил одеться, пофрантить. Было впечатление, что он все делает не задумываясь, на ходу, с улыбочкой, иногда с усмешкою, любил посмеяться над кем-нибудь, пошутить, а потом все это мгновенно забывалось, и он уже говорил и смеялся по другому поводу. Но среди пустых ребяческих разговоров у Пименова появлялись серьезные нотки думающего и анализирующего человека. Иногда он меня даже удивлял, уж очень они не соответствовали первому впечатлению. И чем больше я его узнавал, тем больше видел именно эту сторону, его способность синтезировать и взвешивать все на основе большого воображения. Его картины были несколько графичны, что мне не было близко, но образы действовали бесспорно. Острое чувство современности было у него в полной мере развито».