Алексей КОЛЕНСКИЙ, Владивосток

15.02.2022

Материал опубликован в спецномере газеты «Культура» от 15 декабря 2021 года.

Корреспондент «Культуры» посетил самую большую крепость в мире — уникальный исторический комплекс, которым вправе гордиться страна.

Владивосток — законный наследник и эффектный антипод наших портовых городов, включая Порт семи морей, — тасует океанские виды и архитектурные причуды как в зачарованном сне. Роль центральной площади тут исполняет бухта Золотой Рог, в амплуа кремлевских башен дефилируют линкоры и крейсера. У подножий грациозных опор двухсот- и трехсотметровых пилонов вантовых мостов пенятся сопки с россыпью строений, подобных океанским брызгам. По окраинам белеют тихие заводи «хрущоб», но исторический центр мелодично аккомпанирует стихии: на крутых откосах едва сыщешь пару схожих зданий-кораллов, над самыми почтенными трудились три-четыре архитектора — вдохновенно, с соревновательным азартом.

Столь же разнообразны фортификации опоясывающей город Владивостокской крепости, но в ее плане звучит иная метафора: с высоты птичьего полета крайняя русская твердыня напоминает циферблат солнечных часов. Каждый форт уникален — около сорока лет, вплоть до Первой мировой, они возводились по индивидуальным проектам. Денег не жалели — строили на века. Сто лет эти фортификации обживали военные гарнизоны, укрывали лесистые сопки, но ныне пробил их звездный час: не сделавшая ни единого выстрела цитадель обретает державную мощь.

Визитной карточкой музейной экспозиции «Владивосток. Время крепости» служит объемный план-макет трех линий обороны двухсот квадратных километров побережья. «Наша крепость была одной из многих, и при том, самой молодой, крепостной флаг подняли в 1889 году; на тот момент город защищали сорок две пушки... Владивосток был основан в 1860-м и стихийно рос до прибытия военного губернатора Павла Федоровича Унтербергера, задумавшего устроить здесь город-крепость, — отмечает наш экскурсовод, методист Роман Папуша, — после сдачи Порт-Артура стройка интенсифицировалась: на сопках строились форты, а на мысах — батареи, постепенно образуя крупнейшее укрепление мира более чем из сотни объектов. Однако, временем ее зарождения следует считать Крымскую войну, сопровождавшуюся осадой Петропавловска-Камчатского. Противостояние с Англией длилось почти весь XIX век, оно-то и поставило Владивосток в эпицентр Большой игры...» Итог подводит писатель и краевед Василий Авченко: «Крепость стала ее железным клином, расколовшим союз британских империалистов и японских милитаристов, а заодно поставившим предел бесчинствам китайских бандитов-хунхузов. Ее мощь ни разу не оспаривалась врагом. Владивосток лишь дважды отражал атаки — первый раз во время Русско-японской войны, когда эскадра врага в течение часа обстреливала окраины, наши потери — два человека, да еще во Вторую мировую сюда прорвался самолет камикадзе, но был сбит...»

Экспозиция невелика, всего два зала, но впечатляет. За макетом — широкий экран, позволяющий совершить виртуальное путешествие по уголкам крепости с помощью дронов, стены украшают мемории военной русской истории. Во втором зале — подробнейшие карты укреплений, стенды, посвященные созидателям — губернаторам, военным инженерам и архитекторам, личные вещи, образцы оружия и шанцевого инструмента, а также занимательные аттракционы. Можно примерить, например, шкуру шпиона — прильнуть к вмонтированным в стенд окулярам, насладиться размахом великой стройки и парящими над рейдом военными парусниками и линкорами.

Основная часть экспозиции опровергает максиму «большое видится на расстоянии». В четверть часа перемахнув на остров Русский, мы оказываемся в царстве поросших мелколесьем, продуваемых бризом сопок... Но где же крепость? Форт Поспелова скрывается прямо у нас под ногами — он «вмонтирован» в балку. Секрет раскрывается просто: все подходы к прибрежной батарее перекрываются ее орудийными расчетами по пристрелянным сопкам, а если вражеский десант попытается подобраться по суше, то неминуемо упрется в рукотворный овраг — под огонь укрытого в нем форта-капкана. Казематы защищены многометровым слоем армированного бетона, в двухэтажной конструкции — западни для просочившихся врагов, противоминные ходы, артезианская скважина. По фронтам, сверху и снизу защитники были практически неуязвимы.

Истинный масштаб инженерного замысла проявляется на противоположной точке заповедника — в каменных лабиринтах крайнего к Уссурийскому заливу, монументального Первого форта. Рубеж главной линии сухопутной обороны расположен на земле воинской части, но проникнуть сюда можно, записавшись на экскурсию, — именно здесь возникает эффект полного погружения. В течение полутора часов мы исследуем гулкие подземные коридоры, «упакованные» в четырехметровые стены наземного рубежа и трехэтажные глубины отсыревших подземелий. Возможно ли вернуть им обитаемый вид? «Вполне! — считает смотритель форта Павел Турлак. — Достаточно расчистить вентиляционные коммуникации и просушить подземелье спецоборудованием...»

Важно лишь вовремя остановиться: суровая фактура едва ли склонна к компромиссам с банальной действительностью — ее достопримечательности самодостаточны. Здесь уместны лишь воссозданные орудия, системы жизнеобеспечения и познавательный исторический интерактив. Требуется максимальное соблюдение исторической достоверности, а иначе... Грань дурновкусия едва не заступает отреставрированный комплекс Новосильцевской батареи, стерегущей Золотой Рог и тихоокеанский фарватер с острова Русский. Десять лет назад к саммиту АТЭС ее обильно «заглазировали» бетоном и, словно елку, украсили макетами орудий.

Директор Музея-заповедника Виктор ШАЛАЙ рассказал «Культуре» о проблемах и перспективах развития комплекса.

— Кому принадлежит идея основания крупнейшего музея-крепости России?

— Владивостокская крепость — крупнейший рукотворный памятник за Уральским хребтом, и на первый взгляд ее ценность доказывать никому не нужно, но есть нюансы, поскольку это бывший объект, связанный с Министерством обороны, где действовал секретный режим. До середины девяностых годов, когда военные стали массово покидать свои части, город слышал про крепость, но не видел ее. Сегодня ценность нашего достояния трудно артикулировать даже местным жителям — люди пока не могут осознать этот гигантский объем.

Когда федеральный центр развернулся к Дальнему Востоку, тогдашний министр культуры Владимир Мединский и советник президента Владимир Толстой стали заниматься судьбой памятника. По поручению Владимира Путина в 2019 году было принято решение Минкульта об организации федерального Музея-заповедника «Владивостокская крепость», но учредить — одно, а объединить десятки объектов от разных балансодержателей — совсем иное: это и Минобороны, и АУИПИК, и муниципалитет; на некоторые фортификации просто не закреплены права собственности. С момента учреждения основной упор мы сделали на нормативное обеспечение объектов, у большинства не было даже основополагающих для памятников документов: у кого-то отсутствует собственность на землю, где-то не выделены охранные зоны — с правовой точки зрения они остаются беззащитны... Поручение президента дало возможность вскочить в последний вагон поезда, ведь Владивосток растет, развивается, и его градостроительные документы требуют серьезных коррективов, и тут возникают сложности.

Чиновники и строители задаются вопросом: а зачем этот памятник изымает из оборота столько земли? Поскольку речь идет о почти сотне фортификаций, распределенных на 500 гектарах, становятся неизбежны манипуляции и проволочки. Наш ключевой аргумент — необходимость комплексного сохранения крупнейшей в мире крепости: вырванные из контекста объекты не будут иметь значительной ценности. Сейчас же речь идет о подлинной роскоши, имеющей грандиозные перспективы в разных сферах — от патриотического воспитания, примера работы с наследием, создания рекреационных пространств, почти сотни парков, вплетенных в городскую ткань, диктующих пересмотр градостроительного мировоззрения. Крепость открывает самые замечательные перспективы в сфере туризма и даже государственной безопасности.

— В каком смысле?

— Владивостокская крепость является наглядным сертификатом российской государственности и ее культурной политики. На территории Приморского края проживает менее двух миллионов человек, а в часе лета от нас — почти триста миллионов граждан стран Северо-Восточной Азии. У них своя историческая память, мировоззрение, культурные коды, они вправе ставить под вопрос то, что очевидно для нас. Если мы не будем отстаивать свое достояние, не будем создавать канал трансляции нашей версии исторического присутствия на данной территории, то в глазах соседей утратим право на легитимность и получим геополитические проблемы.

— Сформулирована ли концепция развития музея?

— Разработан базовый документ. Но это скорее генеральное видение основных типов функционирования музея и объемов их финансирования. Концепция проходит процедуру утверждения в Минкультуры, но, уверен, реальность скорректирует объемы работ — реалистичность любого замысла, связанного с таким огромным памятником, будет зависеть от слаженного межведомственного сотрудничества. Нам необходима площадка для сверки версий развития, в этой связи мы хотим провести совместное заседание думских комитетов по международным отношениям и культуре, а также депутатов края для формулирования общей позиции.

— Сформировалось ли у вас видение маршрута, связывающего весь комплекс?

— Все в работе. За два года мы сформировали комплексное представление о памятнике, что в свою очередь позволит выйти на составление качественных инвестпроектов. Общая маршрутизация, смысловое связывание объектов позволит реконструировать восприятие Владивостока, создававшегося как город-крепость с соответствующим расположением домов, дорог, портов. Трудность в том, что многие фортификации пока находятся на территориях, подведомственных Минобороны, и недоступны для включения в нашу инфраструктуру. Гуляя по лесу, обыватель просто не представляет себе, в каких дебрях кадастрового плана он, в некотором роде, блуждает. Физическое тело музея-заповедника необходимо просчитать, разработать и сформировать — в том числе поставить под охрану окружающий ландшафт, для этого сейчас я запрашиваю средства у Минкультуры. Главное для нас — правовой статус, лишь он защитит музей от экспансии городской застройки. Эта работа самая срочная: пока мы получили на баланс сорок объектов, планируем охватить еще пятьдесят.

— А дальше?

— Проблемы не решаются скопом. Если нам выделят годовую субсидию и эксперты разработают проекты охранных зон, далее они уйдут на ведомственное согласование и непременно будут оспорены теми же застройщиками. Нам сейчас помогает имущественный отдел Минобороны, но каждый документ «созревает» в свой бюрократический срок. Я завидую коллегам, которые придут в музей-заповедник через пять–десять лет, когда наш правовой контур окрепнет и будет казаться, что адреса и кадастровые номера были всегда. Тогда можно будет спокойно работать в экскурсионном и выставочном жанре, формировать и изучать коллекции, а 99% упорных трудов нашей юной организации будет просто не видно.

— Какова стоимость оборонительного комплекса на наши деньги?

— Трудно сказать точно, документы рассредоточены по разным архивам. Историки утверждают, что на сорокалетнюю стройку ушли пятьдесят четыре миллиона золотых царских червонцев. По расходу бетона здесь несколько Днепрогэсов, по объему современного строительства — три Олимпиады, с точки зрения логистики — вершина совершенства, ведь возведение крепости началось еще до открытия Транссиба. Это последняя крупнейшая имперская стройка, в основном завершенная к 1916-му году: миллионы тонн стройматериалов, сотни километров коммуникаций, около 800 инфраструктурных объектов (казарм, фабрик, госпиталей, строительных служб, железных и канатных дорог) и фантастически разнообразные военно-инженерные укрепления для 1606 орудий и 342 пулеметов.

— Самыми мощными орудиями были 305-миллиметровые пушки?

— Да, знаете, какой самый большой военный корабль в мире? Все начинают думать, что за дредноут такой, а это царский линкор «Полтава» — две трехорудийные башни здесь, на Ворошиловской батарее, и две на легендарной 30-й батарее Севастополя. Правда, Ворошиловская создана уже в советские годы на острове Русский и пока не входит в наш музейный комплекс.

— Есть ли надежды на реанимацию орудий?

— У нас они в рабочем состоянии, и поэтому военные не хотят отдавать нам батарею, это действующий резерв. Батарея отвечала за оборону Залива Петра Великого — вплоть до Северной Кореи. Ворошиловская и Севастопольская привлекают очарованием старого флота: заходишь внутрь и видишь конструкции Путиловского завода, надписи с ятями... Честно говоря, я — антимилитарист и в этом смысле самый неправильный, наверное, директор военно-исторического музея. Считаю, что главной нашей идеей должна быть проповедь мира: крепость построена, чтобы не воевать, а хранить рубежи, в этом качестве она выполнила свою историческую роль. Сохранила жизни и Россию фактом своего существования — в этом философия музея.

— Сохранила силой величия созидательной русской военно-инженерной мысли...

— Объединившей сотни тысяч судеб биографий солдат, офицеров, строителей, рабочих, граждан единой страны, вскоре разделенной Гражданской войной. Владивостокская крепость — не просто сто объектов, а тысячи судеб, фактов, решений инженерного, военного, градостроительного и ландшафтного искусства с незабываемыми видами и океанским воздухом. Именно поэтому Минкультуры пошло на экстраординарный шаг, присвоив краевому музею федеральный статус. Два года назад за Волгой не было ни одного федерального музея, и вдруг образовалось два, и оба во Владивостоке. Это крупнейший управленческий, организационный инфраструктурный задел для развития культурной политики всей страны.

— Не логичнее было бы объединить крепость с Музеем истории края имени Арсеньева?

— Музей-заповедник огромен, но по сути является младшим братом музея истории Дальнего Востока; на момент его основания статусы необходимо было сравнять, чтобы не находиться и в краевом, и в федеральном подчинении. Казалось, у нас не было шанса оказаться в числе 65 федеральных музеев, связанных с именами крупнейших деятелей культуры, — это факт признания исторической ценности нашей территории, повышающей ее статус. Ранее у крепости не было шанса его получить, а сейчас мы готовим документы, чтобы войти в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. До сих пор за Уралом в нем фигурируют преимущественно природные объекты... Эта работа займет около четырех лет и в случае успеха повысит культурный статус России и международную маркитабельность нашего наследия.

— Для решения столь масштабных задач нужна сильная команда...

— Конечно. Высокопрофессиональный кадровый ресурс в Приморье ограничен, из Владивостока люди разъезжаются, но мы смогли образовать обратный поток. Мой заместитель Афанасий Гнедовский приехал из Москвы, долгое время работал исполнительным директором российского представительства в ИКОМ (Международном совете музеев). Вместе с ним мы заходим на формирование ассоциации дальневосточных музеев, чтобы наши творческие ресурсы послужили развитию музейного дела в регионе, объединяющего две сотни организаций, разделенных многими сотнями километров, он же отвечает за взаимодействие с ЮНЕСКО. Нам необходима институциональная связность, общая повестка, обмен опытом.

Артур Валеев — журналист с историческим образованием, сделавший карьеру на центральных российских телеканалах — отвечает за информационную повестку; надеемся запустить собственное мини-телевизионное производство для формирования музейного медиаархива. Александр Бондарев — иркутский филолог и литературовед, с ним мы готовим экспозицию о футуристах, ярко проявивших себя во Владивостоке. Татьяна Артёменко приехала из Москвы руководить Музеем города. Петербургская чета Мельниковых занимается техническим направлением и развитием ассортимента музейного магазина. Слава Иванов — потрясающий фотограф из Ярославля с профильным канадским образованием, специализируется на фотографировании музейных коллекций. Это не просто специалисты, коллеги, эти люди демонстрируют жизнеспособность региона: нам не страшно, когда от нас уезжают, страшно, когда не возвращаются.

Фотографии предоставлены пресс-плужбой Музея-заповедника «Владивостокская крепость».